Хочу сразу оговориться: я не преследую цели кого-то осудить или обвинить ни в этой статье, ни в какой-либо другой. Все люди, с которыми пришлось жить, учиться и работать были правильными и нужными. Все случившиеся консонансы, диссонансы и резонансы в жизни были не случайны и задуманы именно так для того, чтобы я оказалась в той точке осознанности, в которой сейчас нахожусь. И это стало понятно только в процессе написания этого биографического «исследования».
Сегодня даже ясно вижу и могу назвать по пунктам алгоритм, при помощи которого получилось исцелиться, излечиться, понять, осмыслить и сделать выводы.
1. «Ныряю» с головой в прошлое, и воссоздаю эмоциональную атмосферу произошедшего.
2. «Выписываю» и расставляю факты, людей, ситуации и себя по отношению ко всем действующим лицам.
3. Разгадываю «ребус», распутываю одну за другой свои и чужие эмоционально-интеллектуальные сгустки-клубочки-реакции, которые «намотало на колёса». Тяну за одну ниточку, за ней тянется другая, подключается третья…
4. Устанавливаю причинно-следственные связи, а потом догоняю, что никак по-другому быть не могло в тех условиях и с теми людьми. И вот случившееся – уже не плоская однобокая картинка, которая виделась изначально, а объемная 3D конструкция, гармоничная и понятная и даже больше, необходимая (!!!) для всего того, что должно будет случиться потом.
5. Принимаю всё как есть, прощаю себе и другим, отпускаю, выдыхаю…
6. Делаю выводы, но не минусовые, с частицей «не», по типу: «больше никогда и ни за что не буду делать, не буду верить, не буду говорить и т.д.», а наоборот: «сделаю так-то и так-то, если подобное повторится, попробую новую схему, посмотрим, что получится».
7. Нахожу плюсы и бонусы от случившегося, встраиваю этот «пазлик» в общую цепочку событий, включаю в структуру сегодняшнего дня и двигаюсь дальше.
Уф! Хоть к психологу не ходи, ей Богу! А с чего всё началось? А с того, что стало интересно, чем меня так зацепил «Софт Моцарт»! И главное: «Почему так случилось, что метод Хайнер и в теории, и в практике не оставил мне никаких шансов для возврата в традиционную музыкальную педагогику, особенно в начальный её период.
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА
Педпрактика началась на 3-ем курсе, урррааа!!! Я таки до неё добралась сквозь все трудности, падения и взлёты. В начале 2002-2003 учебного года я находилась в радостном предвкушении, ожидании самых интересных, главных, важных событий во всей учёбе, ведь, наконец-то начиналось то, зачем, собственно говоря, мы все сюда пришли – научиться учить детей музыке.
Правда, к детям нас пустили не сразу, только через полгода. А до того момента мы, студенты, могли приходить на уроки к ученикам пока только в роли пассивных наблюдателей.
Параллельно с этими уроками появился ещё один предмет, который назывался «Педагогический репертуар». Педагог, которая вела эту дисциплину, была для меня новым человеком, я у неё ещё не училась, мы с ней только в коридоре здоровались «здрасьте-здрасьте». Было очень интересно узнать, что она за человек, как в её мире, в её системе координат всё устроено, как она учит, каково быть учеником в её классе? Ведь за два года в училище я поняла, что каждый из наших педагогов очень интересная, талантливая и неординарная личность, редкая жемчужина и поэтому очень хотелось прикоснуться, повзаимодействовать со всеми, пока есть возможность.
На первый урок руководительница по педпрактике принесла целую кипу сборников по начальному музыкальному обучению и сказала: «Вот это всё, что есть в нашей библиотеке из старенького и новенького. Нужно изучить их все, сравнить и взять основные моменты под запись». Мне очень понравился её такой деловой и обстоятельный подход к делу, и я с готовностью принялась «поедать и пережевывать» эти сборники-пособия один за другим. Каждый урок мы проходили по 2-3. Баренбойм, Артоболевская, Гнесина и мн.др. - все эти пособия для начинающих ставили перед собой одну и ту же конечную цель: научить играть музыку по нотам. Только заходили они к этой цели с разных сторон: кто с нот, кто с ритма, кто со слушания музыки, с пения и танцев, кто с развития техники, то бишь, непосредственной игры на инструменте упражнений и этюдов.
Многие из составителей этих трудов делали ставку на интересный музыкальный материал, поэтому авторы пособий часто предлагали обучать начинающих на пьесах собственного сочинения, а уже потом переходили к хрестоматийному общеизвестному и общепринятому школьному репертуару.
Тщательно проделанная тогда работа на 3-ем курсе, очень помогла мне в дальнейшем, при знакомстве с методом Х.Хайнер, осознать его абсолютную ценность и принципиальную разницу от всех других методов, существовавших ранее. Этот новый подход к обучению не делит элементы нотного языка на составные части. Обучаясь музыкальной грамоте с помощью программы Софт Моцарт, нота ученику даётся на первом же уроке сразу в её неразделенном триединстве: знак-звук-длительность.
Но это мы "немножечко" забежали вперёд.
В ноябрьские праздники в общежитие приезжает «в гости» бывшая студентка 4-го курса Гуля, пообщаться, повидаться. Она уже 2 месяца как педагог и работает в школе. И вот она сказала тогда для меня очень важные вещи: «Девочки, во все уши, во все глаза слушайте, смотрите и запоминайте всё то, что происходит на уроках педпрактики! Потому что ни уроки специальности, ни концертмейстерского класса, ни камерного ансамбля, ни все ваши исполнительские навыки все вместе взятые не помогут, не понадобятся вам, когда вы останетесь один на один в классе с учеником музыкальной школы рассказывать ему про ноты, клавиши и длительности. Потому что никто Вам на работе ничего не подскажет и ничем не поможет, вам придется полагаться только на собственный опыт и знания, вынесенные из училища».
Вот так дела! Её слова немного меня насторожили, но я была тогда, как говорится, «молода, глупа и неопытна». Мне не верилось в то, что никто не поможет. «Впереди ещё 2 года, для того чтобы во всем разобраться», - думала я,- «у меня есть мои учителя, которые абсолютно безвозмездно научат всем хитростям и премудростям работы с детьми. Научат правильно, чтобы у моих учеников было всё как надо, по полочкам и лучше, чем у меня».
Столкнувшись с большими трудностями в обучении после поступления в училище (чтение и разбор нотного текста), я уверовала в то, что мой учитель по фортепиано в музыкальной школе научил меня как-то не так, неправильно, не тому, что нужно. (Ну надо ж было найти виноватого). И поэтому я ещё очень долго ощущала себя плодом какого-то исключительного эксперимента, результаты которого пришлось «расхлёбывать», исправлять и выравнивать практически на протяжении всех 4-х лет.
Даша, 6 класс.
Итак, примерно через 5 месяцев я иду на свой первый урок в роли педагога. Моя ученица – Даша, девочка почти с меня ростом, с модным каре, худая, длинная, с мягкой улыбкой, с искорками в глазках, с полным доверием и интересом к миру и людям вокруг. (Самые ценные качества в учениках и в людях, именно их нужно беречь как зеницу ока и ценить в себе и в людях больше всего!)
К первому уроку я подготовилась основательно: играла всю Дашину программу, потому что главный педагогический прием, считала я, – показ учителя. По крайней мере, на меня в классе он больше всего действовал. Благодаря этому приему, я быстро понимала, что и как нужно делать, ведь ученику необходимо услышать своё произведение целиком, чтобы в целом представлять общий сюжет, план развития музыки, откуда и куда всё идёт.
Но, оказалось, что в классе педагога по педпрактике этот приём не был главным… Не помню, чтобы хоть раз Даша услышала хотя бы одно своё произведение, сыгранное учителем целиком. От урока к уроку они скрупулезно работали над деталями. А иногда педагог вела урок, сидя за своим столом, заполняя какие-то бумаги, и за всё время урока могла подойти к ученице лишь один-два раза. (Даже сейчас так не умею!) Всё было не так, как на специальности в классе моего педагога, поэтому я вела себя очень скованно и нерешительно – тут другие правила и я пока плохо понимала приоритеты.
Например, когда я слушаю игру ученицы наизусть, её домашнее задание – всегда "молчу в тряпочку", помечаю себе места с неправильно сыгранными нотами, о которых говорю уже после. Так всегда делала учительница, слушая меня, по мне так это элементарное уважение к самостоятельно выполненной работе ученика. Но…, по мнению педагога по педпрактике я должна была прекращать Дашину игру сразу, как только услышу ошибку…
Вести урок целиком мне не доверяли, давали минут 5-10 в начале или в конце. Просто удачей было, если нас с Дашей оставляли на весь урок вдвоём, такое редко, но иногда случалось! Вот тогда мы с ней «колдовали» над каждой частью, пассажем и нотой в её произведениях: представляли, выдумывали, добавляли движение, порывы ветра, бурчали горными водными потоками - басами в нижнем регистре, сверкали солнцем и золотом в верхнем, нагоняли страха, осторожности, непредсказуемости в уменьшенных септаккордах её этюда, который готовили к техническому зачёту – одним словом, делали всё то, что никогда не делали на обычных, подконтрольных уроках. Согласитесь, даже отрабатывая технические моменты, без образа – ну никак, если нет содержания, музыка становится очень скучной, непонятной, бесцельной и бесцветной!
После таких наших уроков педагог сразу «садила Дашу на метроном», просила выделять каждую сильную долю и сокрушалась о том, что этюд «улетел» мимо отработанных акцентов и приходится учить все заново. Даша молчала и никогда «не сдавала» меня, всегда послушно выполняя то, что требовали, не ропща, что «Елена Владимировна говорила…». И я знаю почему, просто она тоже любила уроки, на которых в музыку можно было вдохнуть жизнь и даже сказку.
Технический зачёт
Всегда думала, что педагоги заставляют себя быть жёсткими и придирчивыми только со студентами. Оно и понятно, ведь студенты - будущие специалисты, они получают здесь профессию, и поэтому никаких поблажек быть не может. Но оказалось, что и школьникам приходилось здесь нисколечко не легче, судили их так же как и нас, со всей строгостью законов профессионального искусства.
***
Даша играет гамму, два педагога (свой + приглашенный), две взрослые представительные тетеньки встали, как полицаи по обе стороны ученицы. Мы никогда на уроках не репетировали такую ситуацию, поэтому Даша начинает часто дышать, видно как поднимаются и опускаются её худенькие плечи, напрягается спина. Когда волнение доходит до пика, Даша нажимает клавишу не тем пальцем…
Обе педагогини тут же подскакивают ещё ближе и «тыкают» носом пальцем в то место, где это случилось. Обе! Громко и укоризненно! Даша начинает снова, опять не то, опять не туда… Две орлицы повелительно-назидательным тоном, каждый раз все более высоким и требовательным, бесцеремонно, наперебой начинают указывать ей на ошибки то в правой, то в левой руке: «Первый!», «Четвертый», «Третий», «Нет, не так!», «Думай!». Они зорко выискивали каждую ошибку и тут же, сообщали о ней, не давая даже попытки выбраться, выпутаться ученице самой и как-нибудь доиграть до конца! И вот, Дашка… заплакала…Тихо, вздрагивая плечами, она уже просто не могла играть ни левой, не правой рукой, ни каким-либо пальцем, голова уже просто отказывалась думать. И тут хищницы враз, не сговариваясь, как по давно отработанному сценарию отпрянули от девочки, видимо, уже получив, что хотели. Спокойно так, с осознанием собственного величия, улыбнулись друг другу и мне, ища понимания. "Что, мол, возьмёшь с неё, чуть надавили и сразу в слёзы".
Но «своя» хищница, не успокаивалась. Она, лживо и предательски натягивая улыбку, вновь подошла к Даше и мягко так, вкрадчиво пропела, заглядывая в глаза и поглаживая по спине заплаканную девочку-подростка:
- А что ты Дашенька плачешь? Ничего такого не произошло, с каждым может случиться. Давай успокойся, играй этюд, а потом ещё раз попробуешь гамму.
Еле-как сыграв этюд, и кое-как гамму, Даша, всё ещё вздрагивая, выходит из класса, видно, что ноги её не слушаются, мелькнув своей ссутулившейся вмиг спиной, она исчезает за дверью. В коридоре легче, там воздух и можно не сдерживаться и плакать. А в классе начинается обсуждение.
Всё на улыбке, будто только что произошло преприятнейшее событие в нашей жизни!
- Пальчики плохо шевелятся, техника так себе, видно, что зажата, ручку низковато держит…
- Да она не моя! В том году мне её перевели от ***. (С ума сойти! Отреклась просто сразу!) Что уж досталось, так сказать. Сколько не бьюсь, толку мало. Надо как-то доучить, 2 года осталось. Она и сама по себе медленно соображает, а уж на зачёте совсем всё заклинило.
- Сочувствую, ну держитесь как-нибудь. Это, конечно, троечка такая слабенькая. Ну, поставьте 3+, так уж. авансом. И всё так же улыбаясь друг другу, раскланиваются и прощаются.
Заходит Даша, она не смотрит в глаза, платок у губ. Педагог, напротив, улыбается и пытается заглянуть в глаза уж не знаю для чего, то ли для того, чтобы до конца «напиться» этой болью, то ли..?
- Даша, поставили тебе 3+, но ты же понимаешь, что это на самом деле три, просто пожалели тебя. Что там с тобой случилось? Давай не плачь, теперь учи пьесы к Академическому, скоро сдавать. До свиданья.
Я в полном шоке, у меня жар, волосы шевелятся на затылке! Что это было только что на моих глазах? Свидетелем чего сейчас я была? Две взрослые женщины в присутствии студентки «додавили», сломали, растоптали, расщелкнули ученицу-подростка как орешек на раз-два!
Это был первый раз, когда мне довелось присутствовать на обсуждении профессионалов! Боже! Они и нас так же разбирают, как мясо делят на кости, мышцы, связки… и открещиваются потом= предают...
Продолжение следует...
2.12.2022