- Эй, ты живой? – чья-то рука трясет меня за плечо – Э-эй! – пощечина возвращает в реальность.
Я открываю глаза, сверху, смутно виднеются лица долихов в строительных касках.
- Очухался? Хорошо что ты синий, иначе тебе было бы несдобровать!
Я вглядываюсь в трещину, из которой я упал, оттуда мягко падает снег.
– Еще бы, столько пролететь! Да еще и приземлиться чуть ли не на голову Фараону!
Я попытался подняться, внутри каша, мозг застилает туман, боли нет, потому как окутывает наркоз:
- Где я?
- Ты в муравейнике, братишка…
Озираюсь по сторонам, но из-за тумана и сумерек, плохо видно.
- Приказано тебя сопроводить, когда очнешься!… - крепкие руки поднимают и ставят на ноги, я шатаюсь, туман еще не рассеялся, и кости еще плохо срослись. Кто-то заботливо подпихивает под меня складной табурет. - Посиди пока, слаб ты еще…
Я сажусь, пытаюсь разглядеть свои ноги, в них что-то щелкает, встает на место, то же самое в районе спины.
Один из долихов произносит:
- Вот это да! Впервые такое вижу! Зря я отказался от обработки, когда всем предлагалось!
Ему отвечают:
- Ты дурак? После водорода, детей не бывает…
А я думаю: «Хм, понятно теперь, почему они все еще не посинели!» - и голова уже проясняется, расплывшиеся лица долихов приобретают очертания, я щурюсь, разглядывая их и окрестности.
Мы в шахте прорытой ровным кругом - словно неведомый червь только что прополз здесь: трое молодых долихов с любопытством рассматривают меня. Вдали, мерцают желтоватым светом огни города, сверху провал, из которого бледный свет и слышны отголоски сирен пожарных расчетов.
Один из парней, заметил, что мне лучше и проговорил:
- Вставай, велено отвести тебя в приемную!
Я помотал головой, стряхивая с себя остатки оцепенения:
- Как это случилось?
Они удивлены:
- Что?
- Землетрясение наверху, разлом…
Один из них машет безразлично длинной рукой:
- Напутали чего-то, инженеры наши…
Мы идем. С каждым шагом я чувствую себя увереннее, туман перед глазами уступил место полной ясности и нетерпение подгоняет меня.
Когда я смотрел на город из шахты, он казался мне примитивным, маленьким и одноэтажным, вроде подземного города в Египте, и как же я был удивлен, когда взору моему предстал шумный мегаполис. Бетонные здания, асфальтированные дороги, тротуары, светофоры, все как наверху. Город шумит и шевелится, и живет той самой жизнью сумбурного, суетливого настоящего, со своими радостями и горестями.
С нашего местоположения видно несколько огромных, монолитных башен с лифтами – это то, что на земле выглядит как пирамиды. Они словно колонны, поддерживают поверхность, и здесь - она небо. Со всех сторон, к башням идут жители, кто пешком, кто на летательных аппаратах. Город гудит словно улей - долихи стремятся выйти наружу, и никто не обращает внимания на трещину в потолке.
Вокруг рекламные баннеры – рекламируют заряженный водород, - с них смотрят улыбающиеся синие долихи, горят неоновыми огнями витрины и вывески, мигают повсюду разноцветные лампочки. Мимо, на разных высотах пролетают круглые машины, они не касаются земли, и не выпускают выхлопных газов – это уже что-то новое, существующее только у долихов.
Я чувствую себя героем фантастического фильма, но во всем здесь жизнь, движение, заботы и хлопоты. Это с поверхности пирамиды выглядят угрюмо и готически, а их обитатели мистически - здесь все реальны, и синих почти нет. Люди суетятся, спешат куда-то, болтают по телефону, и снова спешат, отличие от брахов лишь внешнее, быт же, похож как две капли воды.
Мы подошли к высотному зданию. По-свойски кивнув, проскользнули через девушку на рецепшн, и зашли в просторный, сверкающий лаковым покрытием лифт. Один из моих сопровождающих, нажал кнопку, и лифт, плавно шурша, покатил наверх. «Ого! Двадцать пятый этаж!»
На выходе, дверь, с горящей зеленым светом надписью: «Приемная» За той дверью - длинный коридор заканчивающийся окошком, с аккуратными шторками, перед ним, на подставке, цветы в вазе. По периметру коридора - одинаковые деревянные двери, пронумерованные в хаотичном порядке, а под ногами, ковровое покрытие и в нем утопают ноги. Напоминает мне все это дорогую гостиницу.
Один из моих спутников достал пластиковую карточку и открыл дверь с цифрой 7. Как я и предполагал, внутри убранство первоклассного отеля. Перво-наперво - гостиная, с объемным диваном, изысканной мебелью и тяжелыми гардинами, дальше кабинет, спальня и столовая не уступающие роскошью. Во всей дизайнерской гармоничности и поражающей воображение шиком обстановке, чувствуется новизна, трудолюбивая ручная работа, и утонченный вкус.
Мои сопровождающие оглядели все привычным взглядом, словно такой интерьер им повседневен, затем один из них улыбнулся и сказал:
- Ты седьмой в списке ожидающих аудиенции, а значит на ближайшие семь месяцев, это твой дом.
Другой хохотнул:
- Или тюрьма, ведь выходить отсюда нельзя. Если выйдешь, ожидание твое обнулится, и придется ждать еще… Тебя должно проверить, прежде чем подпустить к Фараону… Врачи… психологи… рекомендации, мало ли какие у тебя цели?
А тот, что говорил первым, продолжил:
- А потому, располагайся, ведь если не пройдешь проверку, можешь зависнуть здесь на годы… - и троица вышла.
Я присел на диван, походил по комнате, подошел к окну и отодвинул штору – высоко! Прогулялся по квартире, полежал, через какое-то время, вошла девушка – долих, в кружевном фартучке и чепчике, который смотрится смешно на ее продолговатой голове. Она принесла поесть и объяснила, что в случае необходимости, я могу звонить и говорить о своих пожеланиях. Я поблагодарил ее и приветливо улыбаясь – она вышла.
С того дня, время для меня потянулось как резиновое. Я просыпался, сам не зная зачем и засыпал – так же. Развлекали меня только приходящие специалисты - всегда разные, да телевизор, что всегда показывал лишь увеселительные программы, да кино.
Новостями с поверхности здесь не баловали, и я все время думал о Маше: «Как она?» Да еще и тот ящичек, что дал мне доктор, остался у нее: «Интересно, что там?». И по вечерам, глядя на спешащих наверх долихов, и не залатанную еще трещину в их небе, откуда иногда пробивались скупые солнечные лучи, а иногда, тусклый лунный свет, я терялся в догадках: «Как там сейчас? Как там брахи? Как переживают последствия разрушений?»
И с высоты двадцать пятого этажа, я наблюдал одну и ту же картину каждый день – ничего не менялось в городе, как собственно и в этом шикарном номере, где чувствовал я себя узником в заключении, и его дорогой интерьер уже не радовал меня, а стал навязчив глазам. Но я терплю. Ради конечной цели - ради Азанет.
Единственное, что вызывает опасения - это трещины от разлома сверху. Их никто не заделывает, и с каждым днем мне кажется, что они становятся длиннее и шире, и словно сквозняком, от них тянет предчувствием беды. И надо поторопиться, но здесь это не в моих силах, в моих силах только ждать.
Много проверяющих прошло через мою квартиру в эти месяцы, так много, что я не успевал запомнить их лиц. Меня рассматривали как под микроскопом, поили водородом, ворочали, трясли, вынимали душу, и казалось, что не будет этому конца.
Но конец пришел, так же неожиданно, как и начало. В один из однотипных дней, с однотипным пейзажем и погодой за окном, дверь в номер распахнулась, и вошел человек в плаще с капюшоном, и это именно человек. Брах! Лица не видно, но от фигуры и осанки, и величественной походки, веет властью, а в руках его скипетр.
Фараон! И никакой охраны с ним!
Пройдя внутрь, он жестом приказал мне закрыть дверь и так же жестом, приказал сесть. Сам торопливо прошелся по комнате и распахнув гардину, стал вглядываться вверх, в расщелину в небе. Я по-прежнему не вижу его лица, и слышу только голос, и голос этот знаком до боли, потому как это мой голос. Мой, и не мой.
- Что творят! Додумались до мятежа! И это после того, что мы сделали для них! Неблагодарные!
Я молчу, вглядываюсь в фигуру, и вижу в ней себя. Фараон так же смотрит на меня, глаза его блестят мрачным светом из темноты капюшона. Он откидывает его, протягивает руку для рукопожатия, и у меня волосы шевелятся на голове, ведь я вижу отца.
Но отец мой усмехается, мотает отрицательно головой, и произносит:
- Не угадал! Я твой сын… - и усмехается – Здравствуй, папа! – затем поворачивается как ни в чем, ни бывало и смотрит в окно. – Брахи скоро будут здесь! Боюсь, пришло время принять крайние меры.
Я ни живой, ни мертвый:
- Какие меры? И если ты мой сын, то почему мы не встретились раньше? Зачем все эти проверки и ожидания?
Он смотрит и в его светлых глазах – превосходство:
- Ты, папаша, считаешь меня идиотом? Я прекрасно знаю цель твоего пребывания здесь, и ради этой цели, ты вряд ли пощадишь даже своего сына! Потому и изолировал тебя… и ты добровольно пошел на это, и ждал бы еще целую вечность, если бы не восстание этих чокнутых брахов!
Я в шоке, мысли путаются, подгоняя друг друга:
- Но ты тоже брах! И почему ты пришел, сам пришел? Если знаешь, чего я задумал?
Он продолжает вглядываться в небо:
- Я хочу взять тебя в союзники. Дело в том, что у нас с тобой, хотя и идентичная почти ДНК... – он поднял скипетр, помахал им в воздухе, и кивнул куда-то вдаль - …но все эти игрушки, артефакты, плохо слушаются меня, настроены они на твою генетическую память. – Помолчали немного. – Ты должен запустить механизм уничтожения. Уничтожения брахов,… без тебя, у меня ничего не получится…
Я не верю ушам, и трясу головой в надежде, что все это просто дурной сон, и весь этот разговор сильно напоминает мне подземный город, и идею уничтожения аборигенов с поверхности.
А сын мой, если можно его так назвать, объясняет с нетерпением:
- Ты пойдешь и вставишь пластину, в золотую верхушку пирамиды, так же как когда-то сделал это с фашистами. Как ты догадался, это ты помог избавить землю от скверны. В далёком 2033-ем году - мы сидели за столом и отмечали праздник. В том мире вся жизнь была поделена на меченых, желтолобов и ариев… И мы как раз были ариями. Так вот. Ты подпил неслабо, и стал рассказывать о другой реальности, о другом мире. И о том, что не смог ты ничего изменить, что диск не срабатывает боле, ну и что ты убил Ленина, и стал причиной изменений не в лучшую сторону…
Рассказчик хмыкнул, взгляд его стал более жестким:
- И мы сидели, обнявшись, как сейчас помню, на ступенях нашего уютного розового дома, с колоннами, лепниной, и большими окнами. Светила полная луна, и сад шелестел умиротворенно, а ты достал диск, показал мне. Признаюсь, он не произвел на меня впечатления, так, железяка, ничего особенного,… но угораздило тебя пихнуть его себе в рот! С этого момента все и завертелось, мы с тобой переместились во времени. В 1938-ой год переместились, и ты еще недоумевал, почему не в семнадцатый. Но как бы ни было, мы поехали в Египет, в подземный город, что под Сфинксом…
Голова его кивает в такт словам, словно подтверждая все выше сказанное:
- Там, мы застряли на несколько лет, поскольку Гитлер уже маршировал по миру, а вернулись уже со скипетром и пластиной. Одной пластиной, вторую ты категорически отказался забирать… и посему, она по-прежнему в подземном городе. Я думаю, стоит найти ее и узнать для чего она? Впрочем, не сейчас. Отыскать ее там, вряд ли представляется возможным, там все разрушено еще в сорок шестом… ядерной бомбой… Мы собрали остатки выживших, и двинулись на Москву, армией больных, не переносящих света голодранцев, на армию Гитлера!
Он снова смотрит вверх, и вздыхает вроде:
- Мы были как Моисей с сыном, выводящие народ, к тому же, у нас было незаменимое оружие! – скипетр снова взлетел над нашими головами. – Вот это! Мы построили пирамиды, с помощью пластины уничтожили фашистов. Ты уничтожил. Ведь эта пластина настроена на твою ДНК. А поскольку окружить каждого браха куполом небыстро, то та армия долихов, как раз сражалась с отрядами фашистов, ведь те словно почуяв угрозу, кинули в нашу сторону все имеющиеся силы. И вот все готово! Но прежде чем подняться к золотой верхушке, ты предупредил, что можешь не вернуться. Меня же ты оставил за Фараона, ведь кроме меня тебе некому было доверять. И ты не вернулся…
Снова взмах скипетром:
- После излучения, пропали все до единого враги. Превратились в пыль. И ты превратился в пыль. Остался только диск… - он вытащил из-под плаща, левую руку, на безымянном пальце, блестит кольцо, и вместо камня, золотыми лапками, держит оно диск.
А в лице сына, нет ни капли печали, от прошлой моей смерти, лишь деловитая констатация факта, и сколько бы я не вглядывался, выражение его не менялось.
- Дальше ты знаешь. Пришлось окопаться, ведь светобоязнь загнала нас в рамки. Все народы Африки и Азии когда-то стали бояться света, когда-то стали отличными от брахов, когда-то давно, на заре человечества…
Я недоумеваю:
- Так зачем же ты хочешь истребить тех, кого мы спасали?
Он не дал договорить, стал загибать пальцы:
- Во-первых, брахи обеспечивали нас всем необходимым – окинул глазами комнату, и я понял, что вся эта роскошь сделана руками людей с поверхности. Как впрочем, и все остальные присутствующие в этом месте блага. – Во-вторых, сдавали кровь, что нам жизненно необходимо, в третьих, давали территории, в четвертых, спасал их - ты! Дальше перечислять?
Я помотал головой, смотрю на сына, а в голове проносится: «Он ассоциирует себя именно с долихами: «Нам необходимо», хотя это нормально, ведь вряд ли он выбирается на поверхность,… но почему он не постарел? Ведь с сорок шестого, прошло уже более шестидесяти лет? – больше вопросов, чем ответов.
Он продолжает:
- А теперь, когда они вздумали протестовать – что будет с нами? Что будет, если они пойдут дальше и вздумают лишить нас всего этого? Если мы покажем слабину, и покажем, что все их жертвы были напрасны, что зря они умирали, сдавая кровь, и напрасно делились своими трудовыми достижениями? Напрасно исполняли все наши желания, ведь вовсе не обязательно было это делать…
До меня стало доходить. Здесь, как и в подземном городе Египта, нет альтернативы. Либо одни - либо другие. И новое поколение брахов, что забыло уже все горести, которые претерпевал народ в годы войны, забыло подвиг по спасению их. И новое поколение долихов, что к спасению не имеют никакого отношения - не смогут жить как прежде, если долихи проявят сейчас слабость. И скорее всего, дело закончится войной.
Сын смотрит выжидающе, ждет моей реакции, моего решения, а я все равно пытаюсь найти компромисс:
- Но… зачем же убивать всех? Можно разогнать митинг, арестовать парочку зачинщиков… можно даже сделать их инфузориями…
- Нет! – снова он загибает пальцы. – Во-первых, – где один митинг, там и второй, во-вторых, – скипетр почти не слушается меня, как собственно и диск, диск через водород дает мне исцеление, но не перемещает во времени, в третьих – уничтожить их, меня заставляешь – ты!
- Не понял!
Он закатил глаза.
- Ты приходишь ко мне каждую ночь, не ты - молодой, а ты - что мой отец, пятидесятитрехлетний. И не в обличии долиха, а в обличии браха. Ты говоришь, что брахи стали зачинщиками более масштабной катастрофы, чем применение атомного оружия. Они разбудили саму смерть. Мало им разливов нефти, гор мусора, выбросов в атмосферу и генетических модификаций. И поворотов рек вспять мало. И вырубки лесов, тоже мало…
Сын поднял глаза к небу:
- Но, в этом безобразии, наша планета все еще жила, из последних сил жила. Но людям мало осквернения, люди хотят полного уничтожения… сами хотят… В 2023-м, проснулась Америка - от летаргического сна проснулась. Брахи использовали территорию как полигон, и испытали там новейшее ядерное оружие. Не проверив, выжил ли кто в том разрушительном взрыве, в 46... После ядерного взрыва, в горстке выживших коренных американцев - образовался мутоген. Как ты понимаешь, все подвиды человека, появились в результате мутаций, но тут другое. Новый ген, имеет пристрастие к абсолютному насилию - новые мегалюди заселили Соединенные Штаты, и к 2033-ему году убить их уже не представляется возможным. Они и есть "смерть".
Я недоумеваю:
- Зачем сразу – убивать? Может лучше подружиться? Найти дипломатический подход?
Он фыркает:
- О чем ты? Три вида людей, три генома на одной планете? Грядет самая разрушительная война в истории Земли, в результате которой, наша планета исчезнет, ведь новые люди - мутанты, придумали оружие похлеще ядерных бомб! Поиграли с антиматерией, найденной в старых заброшенных лабораториях, и создали искусственную - черную дыру! Во-как!
И как бы между делом:
- Она втягивает и поглощает все на своем пути, и голодна как стая волков, а по мере приема внутрь всего что попадется, она растет…. Так вот, как говорит мой отец, живущий как ты понял в 2033-ем году, в этом 33-ем, она вот-вот поглотит солнце! Неприятная перспектива, не правда ли?
Я лихорадочно соображаю:
- Не пойму, если она поглотит солнце, ведь они так же не выживут…
- Вот в этом весь вопрос! Неизвестно! Но им все равно, ведь в отличии от обычного хомо сапиенс - мутанты не прогрессивны, а наоборот – регрессивны. Они хотят только хаоса, разрушений и огня, и все что они созидают, ведет в итоге в преисподнюю.
- А что если не истреблять брахов, а попробовать объединиться с ними? Против тех, из Америки…
И тут же ответ:
- Такой сценарий не подходит нам… и эти новые, и брахи, существуют лишь ради того, чтобы рано или поздно своими достижениями ввергнуть Землю в небытие. Чем они лучше друг друга? У одних, ядерное оружие, и в случае чего, они обязательно используют его в полной мере, у других, черная дыра, что запустится в 2030-ом году, а между ними - долихи.
Сын закатил глаза вдохновенно:
- Пускай со своими недостатками, с устаревшей ДНК, но зато неспособные в силу этой устарелости, в силу замкнутости мировосприятия и неспособности к развитию без покровителей, - к разрушительным изобретениям. Они способны только жить, руководствуясь инстинктами: плодиться, поклоняться идолам, но все в единении с природой, и убивать они способны только почти голыми руками, и только ради выживания. Без амбиций, без никчемной политики, без эмоций. Только ради выживания!
Я соглашаюсь с ним, даже киваю, но в памяти всплывают заскорузлые аборигены - почти животные, и то, как ловко они расправились с Азанет, и мной – Пришельцем. И еще сны. И еще поведение тех, кто уже посинел. Нестыковка.
А сын мне пихает что-то в руку:
- Вот тебе пророчество от самого себя, из тридцать третьего года! Велено передать!
Это фотография, на оборотной стороне мелким почерком что-то написано.
Сын уходит:
- Подумай, до завтра,… и лучше тебе сделать все добровольно,… ведь есть много способов, как заставить тебя… принудительно! – с силой дергает ручку двери.
А у меня вопрос:
- Подожди! Скажи, кто твоя мать?
Он глядит невидящим взором:
- Ты узнаешь это потом. Если я скажу тебе сейчас, то ты ни за что не согласишься помогать… - и вышел.
Я покрутил фотографию, на ней, с томной улыбкой на девичьих губах – Настя, и воспоминание о ней кольнуло в сердце. «Как давно это было, и будто не со мной…»
На обратной стороне написано:
« 2014 – Война между долихами и брахами, унесшая большую часть подземного населения.
2023 – Испытание ядерного оружия на территории США. Выявление мутировавших мегалюдей в Соединенных Штатах Америки.
2025 – Война брахов с мутантами.
2027 – Запуск в сторону Америки атомной бомбы, подкрепленный мощным землетрясением. В тот же год, выяснилось, что ядерная реакция им не страшна, а наоборот, и только их раззадоривает.
2029 – Испытание черной дыры на Луне. В тот же год, нашего спутника не стало.
2030 – Испытание вышло из-под контроля, и дыра движется в сторону Солнца, поглощая планеты, попадающиеся на ее пути.
2033 – Через некоторое время Солнца не станет. Диск не работает, да и не только диск, без луны уже давно не работает ни одно устройство. На планете почти не осталось выживших, я же укрылся в подземном городе, и иногда выхожу на поверхность, чтобы полюбоваться на пустыню, что белеет бескрайними песками по всей планете, да солнцем, что на две трети скрылось в черной дыре.
В ваших силах предотвратить конец света, на вас только надежда, и я пойму, что у вас все получилось, лишь тогда, когда выйдя на поверхность, увижу вновь процветающие города, луну и солнце. Жду.»
Я повертел фотографию, вгляделся в глаза Насти, и в голову лезет только одно: «Если бы я не убил Ленина, было бы все так страшно? Так разрушительно?» Нет ответа. Потому как пришло осознание, что современные люди в принципе заняты только саморазрушением. Весь прогресс, сплошной человеческий суицид, и в глубине души, копается сомнение, что изменения произошли по причине убийства Ленина.
И кажется мне, что произошли они гораздо раньше, еще там, в Египте, в подземном городе, когда я смалодушничал, и не дал довести до конца истребление дикарей. Может и люди были бы другими, ведь там все держалось на законах Божьих. И моя реальность могла быть другой. Но какой?
На улице все замерло в напряжении, и хотя вечереет, долихи не собираются подниматься наверх. Много их собралось на площади, и с высоты моего этажа, смотрятся они как муравьи, недаром это место называют муравейником. Из мегафона - голосом моего сына произносится речь, и даже не смотря на могильную тишину - слов мне не разобрать.
Среди долихов, все больше посиневших - и это пугает, ведь после водорода, они становятся высокомерны и агрессивны. Хотят быть Богами, и это неправильно – Бог один, и самое справедливое общество, которое я встречал, было как раз верующим в Бога Единого.
Бог – Творец. Но как объяснить то, что люди видоизменяются в результата мутаций? Бог – Спаситель. Но почему человек все время вынужден спасаться? Бог – Сущий. Но как он проглядел все то, что происходит на нашей планете? И опять сотворение, спасение и наблюдение в руках человека. В данном случае, в моих руках. Как и когда-то в Египте.
Но почему чувствую я себя ничтожеством, муравьем, на фоне гнетущей ответственности и бремени обязательности выбора? Почему, вопреки всем пророчествам и осознанию плохого конца, я знаю уже, что не уничтожу брахов? Ведь выбор я сделал, еще до того как ушел мой сын, и я прочитал послание. Моя природа не позволит. Нравственность не позволит. Душа не позволит. Душа.
Бог – Творец духовного, Бог – Спаситель души, Бог – Сущий в нас. Все ясно теперь! Материальное, не для Бога, для Бога – духовное. И поэтому люди из подземного города не заботились о благосостоянии, а лишь о душе,… и поэтому, к нашим земным распрям, Бог не имеет никакого отношения, и к внешним изменением, и к перекрашиваниям не имеет.
Только мы сами решаем, каким будет исход, а Бог подскажет через наши души - что правильно. Что претит духовному, а что – нет. И мне в этот момент претит уничтожать все человечество, да и вообще убивать кого либо.
Я отошел от окна, и прилег на диване – все лирика, философия, правда жизни в том, что я в безвыходной ситуации, и по привычке, от безвыходности – молюсь.
Вдруг, как в ответ на молитву, послышался грохот такой силы, что я невольно зажмурился и сжался в комок, затем все стихло, я вскочил и снова к окну...
Ссылка на начало романа: