Смотришь на эти работы – и они кажутся очень красивыми, правильными, едва ли идеальными. Очень подходящие слова. Кого-то всё-таки художник польско-украинского происхождения Константин Яковлевич Крыжицкий (1858-1911) очень напоминает. Кого же? Да их – наших любимых, родных Саврасова, Левитана и Куинджи. Кстати, с Архипом Куинджи Крыжицкого связывала дружба и сходное восприятие света, умение его видеть и передавать на полотнах. Однажды Константин Яковлевич заступился за друга перед своим учителем Михаилом Клодтом, который не хотел признавать живопись Куинджи, и даже вместе с ним вышел из Товарищества передвижных художественных выставок. Но впоследствии вернулся, хотя собратья по перу, да и многие из тех, кто знал Константина Крыжицкого лично, отмечали его принципиальность, ранимость и восприимчивость.
Пейзажи Крыжицкого были отмечены вниманием современников. Работу «Балтийское море», написанную в 1897 году, три года спустя приобрела императрица Мария Фёдоровна. В чем-то он был новатором: на картине «Дубы» он показал крупным планом стволы деревьев, используя необычный для того времени ракурс. Появились подражатели и завистники.
Финал жизни художника был печален: Крыжицкий наложил на себя руки, не выдержав беспочвенных обвинений в плагиате и развернувшейся в связи с этим травли. «Нервы не выдерживают, – написал он в предсмертной записке. – Сознаю свою правоту, но не чувствую в себе сил бороться с инсинуациями врагов. Быть может, третейский суд и показал бы мою правоту, но не хватает ни сил, ни желания выяснить правду…»
Нет, все-таки хорошие картины. А снег какой чудесный.
