Более, они правда практически не пересекались. Изредка он снова наблюдал за ней у подоконника. Наслаждался ее красотой и ловил ее улыбки. А потом, они действительно оказались в одном автобусе. Ему так хотелось сесть рядом с ней, почувствовать ее голову на своих плечах, разговаривать с ней. Но Сокджин сидел сзади, Джин сидела спереди, и их разделял целый автобус взволнованных душ. Зато, в какой-то момент, проверяя все ли на месте после остановки, она умудрилась передать ему конверт. Его рука скользнула по ее запястью, он глубоко вдохнул ее запах и крепко запрятал свои вышеназванные желания в сердце.
"Привет. Нас пасут. Не знаю, проверяют ли меня, насколько я заинтересована в твоей "охране", или просто усилили охрану в целом, пока транспортировка. Может быть есть еще какие-то темные скрытые смыслы. Поэтому, пока надо просто ждать и держать дистанцию. Местонахождение ребят еще пробивают, до последнего момента держали интригу, где они будут. Я не знаю, что нас ожидает, береги себя, ладно?"
Парень вздохнул, собрался с силами и решил держаться своего курса. Джин из БТС, вордвайлдхэндсом собственной персоной должен был вновь очаровать всех и сделать так, чтоб все было хорошо. Он пока не понимал, что идет не так, но ощущал, что что-то есть такое. И конверт, с ароматом ее духов, спрятанный у него рядом с сердцем, за пазухой, был тому подтверждением.
- я знаю, что тебя отправили сюда с пареньком-айдолом. Можешь нянчиться с ним сколько угодно сама, но здесь не ясельки. Каждый ваш промах-и твой и его, я буду с вас требовать. Мне не интересно, что кто-то там что-то про него говорил. Раз он в моем подчинении, как и ты, то я имею право распоряжаться тем, как у вас пройдет служба. И правительство тут уже вмешиваться не будет.
Джин стояла и молча слушала своего нового начальника. Ей не нравился его тон, не нравились его слова, не нравилось, что она с дороги не могла найти нужные слова для ответов.
-Джин, значит. Я тебя помню. У тебя отец со мной служил как раз. Ты еще маленькая хотела быть "как папа".
"Чтож, это еще хуже, чем я думала,"-вздохнула она и попыталась выдавить из себя улыбку в ответ на улыбку старшего.
-да, это было. На счет всего остального. К пареньку из БТС, как вы сказали, я не имею никакого отношения, помимо того, что у меня есть к остальным ребятам. Я их наставник, я никого не оставляю без помощи. Здесь тоже так. Если кого-то будут незаслуженно гонять от того, что он айдол или студент, или еще кто-то, я молча смотреть не буду.
-молча возьмешь и поможешь. Я понял. Вся в отца. Я наблюдаю за тобой. И не только я.
"Хорошенькое начало. Будет весело." Джи пыталась улыбаться, но у нее плохо получалось. А дальше все закрутилось сильнее. Ее каждые 2 недели заставляли отписывать отчеты о службе Ким Сокджина. Ночных смен у нее было немеренное количество. Постоянных переговоров, совещаний, выездов было как никогда много. И в какие-то дни ей оказалось, что так сложно ей не было еще ни разу, даже тогда, когда она только начинала работать и понимать, что розовые очки ее трескаются и разбиваются. "Быть как папа" в этом году ей было особенно сложно. Потому что папа теперь был дома с мамой, потому что у нее более не было цели быть ближе к нему за счет военной службы, потому что ее сердце нынче было против происходящего. Она видела, что Джин держится и держалась сама. Но иногда, ей просто хотелось собрать вещи и уехать, даже не написав увольнительную.
Сокджин же держался, потому что он не хотел подводить ее. Каждую свою смену, любое свое действие-абсолютно все он держал под контролем. Многолетняя дрессировка работой айдола помогала ему на этом непростом попроще. Будучи актером по образованию и теперь уже по натуре, ему не столь тяжело было принимать вид пай-мальчика, сколь тяжко было держаться на расстоянии.
"Чонгука должны перевести сюда. Шуга на западе.Чимин с Тэхеном попали в одно место, рядом с Чеджудо, Намджун недалеко от Сеула, Хосок в Тэгу. У нас пока что сложнее всего. Посмотрим, получится ли перенаправить Чона куда-нибудь в другое место. Я знаю все эти части. Нет причин для беспокойства. О них позаботятся".
Второе ее короткое письмо, больше похожее на отчет, Сокджин спрятал рядом с предыдущим. Запах был другой. Более резкий, с нотками горечи. Жизнь с постоянно нюхающим все и вся Чонгуком, научила Сокджина определять настроения и сущность людей даже по ароматам, что исходили от них. Он чувствовал, что она готова драться. Драться за него. И почему-то это его расстраивало.
Джин чувствовал, что Арми готовы для них на все. Им дарили участки на луне, звезды и маленькие планеты, хотя они всего лишь писали музыку и пели. И к этим прихотям людей он еще относился более или менее нормально. Вряд ли кто-то покупал им звезду в кредит, если не было у человека на это средств. Но всякий раз, когда фанаты перегибали палку с их "защитой", обвиняя компанию, церемонии, толпы людей, которые просто делали свою работу, у него начинала кипеть кровь. Иногда, он делал резкие замечания и менеджеры с парнями мягко, но укорительно спрашивали у него, стоило ли. И тогда айдол разъяснял младшеньким, что так быть не должно. Он все еще хорошо помнил, что значит быть обычным школьником, обычным студентом, просто человеком, который сам от кого-то фанатеет. И ему никогда не нравилась концепция принадлежности жизни айдола фанатам. Он искренне считал, что артисты должны жить свою жизнь, а выносить это на публику или нет-решать сами. Фанаты же, должны были в его представлении мира, заниматься своими делами и просто поддерживать их творчество. Что слетело с каких колес, путей и дорог, он не мог отследить, но знал, что текущая ситуация доминирования неверных решений и мнений у фанатов, ни к чему хорошему не приведет. Возвращаясь к Джин, айдол не мог понять опять же, что именно не так. Она отдалялась от него, потому что ей было безразлично или же она настолько о нем заботилась, что играла свою холодность настолько профессионально? Сокджин понимал, что эта девушка его с первого взгляда к себе манила. Но вместе с тем, что он чувствовал себя обязанным заботиться о ней, как об арми, ему еще казалось это все лишним. И первые несколько месяцев его непростой службы между ними царило полное единодушное равнодушие друг к другу.
Сворачиваясь в постели по ночам и обнимая RJ, Джин думала о том, что даже если это жестоко с ее стороны, это его путь и его опыт, который он должен сам прожить. А если она и правда послана ему освещать его дорогу, то вот она, есть, как нерушимый маяк. Поворачиваясь на бок и подкладывая руки под щеки, Сокджин вспоминал о том, насколько бесстрасно временами ее лицо, насколько оно изящно и красиво. Навешивая на нее ярлык фарфоровой куклы, он говорил себе, что как только служба закончится, не подвергая ее опасностям, он станет ухаживать за ней и завоюет ее сердце.