Воблин вышел из дома, через полквартала свернул и лег на тротуар.
— Человеку плохо! — несколько раз крикнула немолодая женщина, беспомощно озираясь по сторонам.
— Ему хорошо... С утра похмелился, — с завистью сказал помятый дядя. Женщина огорчилась и ушла.
Воблин лежал, лежал, а прохожие обходили, перепрыгивали, наступали...
Подошла к Воблину юная прекрасная студентка. Воблин увидел в ее глазах сострадание и влюбился.
— Мешает? — поинтересовался у студентки субъект атлетического сложения. И по-рыцарски отодвинул Воблина ногой на проезжую часть.
Погода испортилась, пошел мелкий противный дождь. К Воблину подъехал полицейский, сфотографировал, обмерил и, отдав честь, обратился:
— Гражданин!
— Он не гражданин, он труп, — сказал кто-то из толпы. — Я врач, я знаю.
Полицейский снял фуражку, надел фуражку и уехал.
Зимой из-за Воблина стали возникать автомобильные пробки. Приехали рабочие, огородили Воблина и поставили знак “Ведутся дорожные работы”.
Пришла весна, потом пришли дети и возложили к Воблину цветы. Потом приехала иностранная делегация, и два лиловых негра уронили на Воблина увесистый жестяной венок с лентой “От благодарного народа Сенегамбии”.
Летом группка хулиганствующих молодчиков осквернила Воблина надписью “Россия — для русских!”
Обеспокоенные городские власти приняли меры. Приехали рабочие, соорудили пьедестал и поставили на него Воблина — с серпом в одной руке и с молотком в другой. Так и стоял.
Пришли другие времена. Приехали рабочие и выкорчевали серп с молотом. Пришли бородатые молодые люди, вставили в простертую руку Воблина лиру и приколотили к пьедесталу табличку: “Пушкин А. С. 1799 — 1837”.
Время шло, обстановка осложнялась, дали себя знать определенные настроения. Городские власти откликнулись и вывели трудящихся на массовый митинг. У памятника гениальному певцу Родины спешно возвели трибуну. На нее взошел отец города и проникновенно сказал:
— Эх, Михаил Юрьевич! Рано ты ушел от нас. Как не хватает тебя сейчас, с твоим судьбоносным — “Смерть поэтам!”
“Да ну вас всех”, — подумал Воблин и уронил бетонную лиру на голову отца города.