С утра Матвей отправился на летнюю дойку. Тихонько переговариваясь доярки сидели около бидонов, ждали отправки.
Вера Кудеярова первой заметила Андронова и пригласила: - Присаживайся рядом товарищ начальничек, будем ждать вместе. Не бойся, не съедим мы тебя. –
Говорила она весело, с оглядкой на подруг, но другие не подхватили, видно, не то было настроение. Только самая пожилая из доярок Глафира, откликнулась:
- Вот скажи- ка нам, товарищ Андронов, сколько можно? Ведь это же маета! Давно пора на дойке домик построить, чтобы по нескольку раз в день не кататься туда- сюда. –
- Чего ты накинулась на человека – одернула её тихая Матрена. – при чем тут Матвей Захарович? –
- Как при чем? – вскинулась Глафира. – Раз он начальник, то должен заботиться. –
К счастью, из белесого утреннего марева на дороге вынырнул грузовик, и доярки поднялись со своих мест и стали подтаскивать бидоны для погрузки в машину.
Про Матвея на время забыли, а он, подождав, когда закончится погрузка, запрыгнул в грузовик следом за доярками.
Молоденький шофер, лихо развернув машину и на полной скорости погнал её к дойке. Женщины заверещали, Глафира в адрес лихача даже заругалась так, что Матвею стало неловко.
Но все таки скорость паренек немного сбавил, и уже к месту назначения добрались спокойно, без криков.
Доярки посыпались из машины и начали перетаскивать бидоны. В тени раскидистых ветел стояло сыто-ленивое стадо. Коровы, мыча, ждали дойки.
Из небольшой времянки, по местному её тут называли биндежкой, вышел пастух Кузьма. Одичавший от одиночества, он очень обрадовался, увидев заведующего. Старику было в радость поговорить.
- Еще неделя, и косить в самый раз, - говорил он Матвею, - травы нынче богатые. Надо бы косарей. Что там насчет этого в правлении говорят, не слыхать? –
- Не слыхать пока, отвечал Матвей, - через пару дней решать будут. –
Пока Матвей вел неспешный разговор с пастухом, дойка подошла к концу. Доярки сидели на бидонах полных молока.
А вскоре из облака дорожной пыли возник грузовик. Тот же парнишка лихач гнал во всю мочь порожнюю машин. Он лихо развернулся на пятачке, остановился и выпрыгнул из кабины.
- Степка, разъязви тебя, окаянного! Ты до каких пор будешь гонять как бешеный? Так и до беды недалёко! – Снова заругалась Глафира. Она очень боялась быстрой езды, все таки немолодая уже.
Да и на самом деле, у Степки в голове ни ума, ни опыта. Молодой еще, глупый, только в этом году автошколу закончил. По себя Матвей отметил, что надо бы парню мозги вправить, ведь ни дрова возит, а живых людей.
Но в это время из кабины с другой стороны вылезла Вероника, и у Матвея так громко ухнуло в пятки сердце, что он испугался; вдруг кто услышал!
- Здрассте! – Громко поздоровалась, лукаво сверкнув своими глазищами в сторону Матвея.
- А ты тут каким ветром? - Хмуро поинтересовалась Вера Кудеярова. - Маруся где? – Маруся, учетчица и лаборантка, принимала молоко от доярок.
- Я сегодня за неё! А тебе вообще, какая разница, кто молоко запишет, не ты тут командир! – Вероника звонко дала отпор, Вера тоже в карман не полезла.
Похоже между этими двумя были какие то счеты, подумалось Матвею. Доярки в это время зашумели и не дали разгореться скандалу.
- Чего раскудахтались? - грозно зыркнула на них Глафира. – Вечером на танцульках будете кавалеров делить, а сейчас, пока лаетесь, молоко скиснет.
- Вот волчиха окаянная! –Негромко ругнулся за спиной у Матвея дед Кузьма.
-Ты это про кого? – спросил Матвей, не сводя с Вероники глаз.
- Про ту, на которую ты, парень, пялишься. Что, и тебя зацепило? Не мое это стариковское дело, но только скажу тебе; Не связывайся, пропадешь, не ты первый, -
Но Матвей его не услышал. Как завороженный, смотрел он на Веронику, как она, чуть склонившись набок, переливает молоко в ведро из фляги, как придерживает небрежно рукой подол платья, как её загорелые икры отсвечивают золотистым загаром.
Он с трудом отвел взгляд от Вероники. Она заметила это и уголки её губ изогнулись в победной ухмылке.
Вспомнив, что еще собирался сделать, Матвей подошел к Степану.: - Послушай меня, друг ситцевый, прекращай гонять. Дороги у нас сам знаешь, какие.
Слышал, небось, как на перекрестке у Маяка машина перевернулась, и трое погибли. А ты головой отвечаешь за людей, так включай мозги. Не поленья возишь, за каждого в ответе.
Я тебе больше говорить не стану, а разжалую в подпаски к деду Кузьме, понял? –
- Понял, - отпустил голову Степка.
Вечером, как обычно, Матвей пришел к реке, прихватив с собой удочку. Искупавшись, он пошел к мысу, уходящему в протоку, где у него было давно прикормленное место.
Едва поплавок лег на воду, как червяка схватил окунь. Потом еще один… Клев был отменный, и Матвей так увлекся, что не сразу услышал, что кто -то спускается по берегу к воде.
Он оглянулся и увидел Веронику, озаренную закатным солнцем, маленькую и необычно притихшую.
- Ты откуда? – удивленно спросил он.
Она подошла молча, и вдруг уткнулась головой ему в грудь, обхватила шею руками, запрокинув лицо и прижимаясь к нему всем телом.
- Да ты что, с ума сошла? – У Матвея пропал голос, и он только прошептал: - Вдруг увидит кто… -
- А пусть видят! – Сказала она решительно и впилась ему в губы поцелуем, лишая его последних остатков разума.