Ожидание затягивалось. Карты давно были отложены в сторону, тавлеи требовали мелкой моторики, к которой постоянно замерзающие пальцы не располагали совершенно. Сталкер дремал, натянув свой капюшон почти до подбородка, вытянув ноги к небольшой жаровне,, в которой я поддерживала огонь. Холодало стремительно, ветер был такой силы, что умудрялся все равно задувать под полог шатра, а с крыши иногда начинал капать конденсат, заставляя угли недовольно шипеть. Запас дров внушал опасения, что его не хватит на все наше время ожидания, но идти за новым запасом не хотелось.
Я подбросила еще пару поленьев и вернулась к отчетам. «Воронки» в основном возвращались ни с чем, никаких косвенных признаков, хотя я была готова цепляться за малейшие детали и мы с ловчим заставляли пересказывать интересовавшие нас места докладов по нескольку раз.
Очередная капля сорвалась с крыши и попла на подбородок Сталкера. Тот вскинулся, скинул капюшон, недовольно огляделся, но не увидев ничего необычного, успокоился. Потянулся, встал, сделал несколько приседаний, подошел к жаааровне и протянул руки к огню.
– Долго еще? – Спросил он.
– Двое еще не вернулись, – я отвлеклась от письма и подула на пальцы – свинцовая палочка, которая у меня была в качестве карандаша, здорово холодила руку. - Их надо дождаться.
– Пока ничего?
– Пока ничего, – подтвердила я, и вздохнула.
Этот шатер не был жилым, он предназначался для собраний, докладов, и прочих около административных заморочек, которыми приходится заниматься. И нам обоим хотелось в свои шатры, к своим крыльям.
Вечером пришел еще один из тех, кого мы посылали на разведку. И опять в его докладе не было ничего, за что можно было уцепиться. Ведьма пряталась очень и очень умело.
- Последний остался, так ведь? – Уточнил Сталкер, когда я отпустила бедолагу греться и ужинать. – Кто?
– Господин бывший квестор инквизиции – глухо откликнулась я.