В 80-х, тоже были механизмы регулирования охоты, а именно:
- годовым кандидатским стажем, где через хождение, где через обучение, или по праву рождения (в промысловых местах);
- парою опытных поручителей;
- коллективами, где все на виду;
- правилами охоты 1974 года, весьма лаконичными;
- сроками охоты, обоснованными для каждого региона;
- лицензиями на виды, имеющими «особую ценность», или цену, кол-во которых рассчитывалось, исходя из учетов численности, плюс оценки прироста;
- а немногочисленные зоны покоя и ООПТ создавались, при необходимости, как рассадники дичи для открытых охоте мест;
- красные книги, куда уж без них, но не как способ увеличения стоимости трофея, а как желание размножить, того же белого медведя, выше емкости среды, чтобы полярник бегал от него, а не дремал…
Алгоритм же охоты описывался в охот.минимуме. Что не было законом, а лишь толкованием традиций и особенностей охоты. Очень, надо сказать, схематичным описанием, а местами, спорном. Но, зато, им (минимумом) включалась совесть, которая лучший контролер. И наблюдательность, которая лучший инструмент познания.
И что характерно, охотник считался другом природы. И им являлся.
Как получилось так, что охотника объявили врагом природы, а местами он им сам стал – ниже.
А у Валеры?
Река стала, сразу и за сутки. Глухо стала. Над ней уже не парила замерзающая вода. Редкие полыньи на быстринах не в счет.
С установлением льда обильно появились следы. Складывалось ощущение, что лед был неким коридором, которым живность пользовалась для перемещений. Или же перешла с другого берега.
Или, можно предположить, еду скрыли изменившиеся условия. Потому хищники и их жертвы приобрели подвижность.
Может соболю стало не вскрыть хода мышá, а под снег те еще не вышли. Рябец, ли, стал зарываться в снег, и стал доступен. Переход через реки стал ли проще…
Хотя была и вторая версия, поскольку оживление лесного населения Валера заметил, когда, совместно с ледоставом, снег достиг полуметра, а затем облежался см. до 30, примерно.
Лосю, однозначно, лед добавил подвижности. А след за ним, робким еще, волкам, за которыми следовала росомаха, в надежде на остатки со «стола» тех.
На лед спустился олень. Но быстро сошел на болота. Нет у него вдоль реки вдоволь кόрма. В отличии от лося, которому прибрежной кормовой растительности в десятки раз больше, нежели в тайге.
Тогда же пришел и соболь. Прочесывая пойму челноком. Обошел три капкана, в четвертый попал. Его следом пришел другой соболь. Потоптался у попавшегося, и свернул с путика. Возможно, они и шли парою. К следу второго кобель интереса не проявил.
На другом путике Валера снял еще соболя. Эту неделю, дважды проверив капканы, Валера попутно добывал белку. Отчего ее добыча пала до 5-8 голов в день. С итогом пяти дней 32.
Для того, чтобы форсировать добычу, Валера стал выходить задолго до рассвета. Чтобы успеть в кедровники, еще по свету.
Белка продолжилась. Первый день 12, второй 13. А еще была надежда, что соболь задержится на орехе. В теории – да, на практике пока нет.
Остановка соболя была нужна, чтобы повторить добычу из-под кобеля, для закрепления. Но не везло. Горячих следов не было. Соболь кедрач проходил ходом. Холодный же след кобель игнорировал. А на тропление до свежего следа не хватило бы времени.
Данное кобелю рабочее имя «Соболь» после первой добычи, Валера забрал обратно. Рассудив к тому же, что соболь - добыча, а в его случае вернее будет «добытчик соболя». Что несуразно.
……..
Вынужденно пробежимся по этапам инволюции управления охотой. С 80-х до наших. Чтобы знать, с чем сравнивать.
90-е, были безвременьем, когда из обильной гос. собственности, ковалась маленькая, но своя, частная. И «управленцам» было ни до охоты, ни до тайги. Ибо чаще глядели оне, выпученными глазами, на то, что можно сразу дернуть и продать.
К 00-м, когда всё было прό…рано (прошу прощения, других слов нет), а останки собственности были разложены по карманам, у самозваных «управленцев» сформировались желание присвоить еще что-нибудь. На длительную перспективу. А, вот же - тайгу. Потому что в ней кубатура, под ней недра, вода, еда. И это лучшая среда земной жизни. И ее можно продавать понемногу. На десятки поколений растянув. Если ума не хватит приспособить ее к получившемуся суррогатному строю.
Но надо отдать должное, кто-то разумный (или жадный, а то упрямый) тормознул, все-таки лес на пути в частные карманы. Потому не смогли сразу употребить его затейники. Начали мудрить с законами – на будущий раздербан… Как- то неоднородно управление при капитале…
Кроме того как- то сошлось, что в те же 00-е началось время тотальных унижений человека с ружьем, и методы унижений с каждым годом совершенствовались. Унижение то было запущено «зелеными» нескладушками. А реализовано: кривыми законами, запретами, частными хоз-вами, конскими ценами, конскими срокáми…
А всем известно, что унижения никакого отношения к управлению не имеют. К собственности и понту – может быть, к управлению – нет. Деструктивны, ибо. Согласие и традиции только конструктивны.
Можно было бы согласиться, что унижения есть метод зачистки тайги от тех, кто может за нее заступиться. Или, все же (тупо) не в состоянии платить? А может быть, капитал, через адептов своих, не успокоится, пока не изведет источник жизни на земле. Такая особенность капитала и присягнувших сему демону.
Это лишь предположение мотивов, и виноватых в сегодняшнем таежном бардаке. Так к нему и отнеситесь.
Да и бессмысленно верующим в капитал что-то доказывать. Обожествлять мамону дело интересное, верно, хоть и безнадежное. В том числе и потому, что карманов нет у памяти людской.
Да, а почему же некоторые «охотники», стали реальными, а не бумажными врагами природы? Так все оттого же – из-за дурных денег, из-за случайных людей, из-за недоверия и тотального контроля, из-за неадекватных наказаний. Из этого проистекают анти-мотивы, у свеженапечёных «аристократов» с одной стороны, и униженных и оскорбленных, с другой… Хотя, может так и рождаются новые традиции охоты. Вслед за новым оборудованием и сленгом.
Промысловики же, так и живем, соболей полавливая, как жили всегда, вопреки чиновнику и поперек их безумствам, их арифметике, их мстительному законодательству. Управляясь кое-как, по своим правилам, как тысячи лет до того. Или миллионы? Но теперь загнанные в глухие углы. А все оттого, что два убийцы жизни на Земле – эрзац-цивилизация и избыточный капитал не любят вольных. Неуправляемы.