Усреднилось восприятие жанра военного романа современным читателем. Не без помощи масскульта. Стоит показаться этому словосочетанию на горизонте, как у подавляющего большинства рефлекторно вспыхивает ассоциативный ряд, включающий в себя многотысячные армии, детальные локальные сражения, амурную линию, выбор между долгом, честью и трусостью, предательством, драматичные дружеские связи. И ведь обычно ожидания оправдываются.
Вот только недостаточно живописать батальные сцены, смаковать схватки на земле, в воздухе, на воде и под водой, иметь идеологию в стержне. Это фасад произведения. Лично я выделяю те полотна, в чьей ткани ниточки, выводящие красивые узоры, вьются узелками вокруг человека. Называйте это антропоцентричностью. Человек на стыке эпох - плодородная почва для гуманитарных исследований, прежде всего для психологов и социологов.
Когда руинами выстланы устои, ценностям объявлена ревизия, а война служит декорациями, властители дум представляют это готовой средой для проведения творческих экспериментов. Что, по моему мнению, заслуживает причисления к описанному сонму достойных представителей жанра: "Война и мир" Льва Толстого, "На западном фронте без перемен" Э. М. Ремарка, "Памяти Каталонии" Джорджа Оруэлла, "Крещение" Ивана Акулова. К ним добавлю и "Молодых львов" Ирвина Шоу.
В объемном романе выделяется тройка ведущих персоналий, брошенных в гущу событий от предвоенного времени до весны 1945 года.
Американец Майкл. Образец творческой интеллигенции, удручен беспредельной свободой нравов в своей среде и оторванностью собратьев по классу от реальности. Особую тревожность у него вызывает осознание, что и сам он увяз в пучине аморальности, которая вдруг стала нормой поведения. Тем больней уколы совести при встрече с людьми, отдающими себя в жертву во благо идеи справедливости и общественного процветания. Так, во время очередной тусовки он знакомится с мужчиной, чья жизнь посвящена участию в сборах средств и поездкам в Испанию на поля гражданской войны. А Пёрл-Харбор окончательно толкает Майкла на судьбоносный выбор. Он решает отправиться на фронт. И за это время испытывает на себе тяготы несения службы как в тылу среди музыкальных ансамблей и киногрупп, так и в круге рядовых. Везде обнаруживаются свои плюсы и минусы, но что однозначно: мировоззрение Майкла прежним больше не станет.
Немец Кристиан. Фашист самого опасного толка - идеализированного, близкого к фанатичному. Он воспринимает режим Гитлера как историческую необходимость, отрицает преступления фашистов. Таков персонаж в предвоенные годы, а также в 1940 году во время победного шествия по французским улицам. Но с каждым следующим появлением его уверенность в исключительности немецкой военной машины слабеет, уступая место прагматизму. Оказалось, в немецкой армии солдаты и офицеры - это не описанные геббельсовской пропагандой монолитные мужи со стальным характером, а люди со всем присущим им багажом недостатков и отклонений. Бюрократия, пьяницы, садисты, мародеры - так Кристиан открыл для себя обратную сторону своих убеждений. Немецким обществом он тоже разочарован: пока второй фронт не открыли, ему предстала картина изменяющих своим мужьям жен, беспощадная работа гестапо (их стараниями ему было отказано в повышении из-за участия в антигитлеровских акциях в прошлом, в досье поставили пометку коммунист), само общество будто не замечало, что их армия сражается, а солдаты гибнут. Следить за трансформацией персонажа интересно, хотя завершение весьма спорное.
Еврей Ноа. Из мямли и забитого паренька его личность постепенно закалится, принимая метаморфозу храброго мужчины, героя Второй Мировой войны. Само становление протекает в тяжелых условиях. Ему приходится сносить бытовой антисемитизм не где-то во враждебной Германии, а в США. Причем эта тема неминуемо перетягивает на себя одеяло во время периода обучения Ноа в учебной части.
Таково распределение главных ролей. Сконцентрировав взгляд на первом плане, не забывайте посматривать по сторонам. Ибо на примерах второстепенных эпизодов читателю открывается та самая многослойность социума. Это отлично видно в сцене общения Майкла с садовником-японцем, работающим у него, сразу после атаки Японии на Пёрл-Харбор. Вопреки всем ожиданиям Майкла, садовник и не думает осуждать свою страну, в своем ответе он заходит еще дальше: когда Великобритания хотела - она брала свое, когда Америка хотела - она брала свое, теперь свое берет Япония. Страшные слова, некий бумеранг империалистам. Тут же затевается диалог Майкла с темнокожим слугой (помните, дело происходит до отмены сегрегации), который не считает войну американцев своей. А почему? Потому что эта война, в его понимании, белых господ. А он, темнокожий служащий, готовится к следующей - в составе темнокожей армии против белых. Когда перед глазами явление BLM, его слова кажутся пророческими. В общем, еще один бумеранг цивилизованному западу. Если не брать политизированные моменты, то и без них есть, на что засмотреться. Возьмем противопоставление кабинетного командования - полководцам полевым. Одни толкают пафосные речи, но в итоге до упора ведут свое отделение на погибель, другие своим примером мотивируют бойцов на атаку, первыми вылезая из окопа, стоя под градом вражеских пуль.
Сильно огорчило отсутствие в произведении советских воинов. О них лишь вскользь упоминают. И не сказать, чтобы это получилось у Шоу комплиментарно. Те же фашисты мыслят в духе, что если сдаваться, то союзникам, так как перспектива сохранить шкуру целой выше, а советский плен - это, мол, гибель однозначная. Эх, тут все прозаично и мифологизировано...Хотя нельзя не учитывать год выхода романа - 1948. Наступила эпоха холодной войны, а потому, добавь Ирвин Шоу линию советского солдата, цензура США могла бы поставить крест на публикации.
Книга: Ирвин Шоу "Молодые львы"
#книга #война #драма #бой