К вечеру на постоялый двор явился невзрачный человечек. Взяв кружку пива, он забился в уголок и уныло тянул по глотку, словно задача выпить кружку пива была для него нудной работой, от которой отвертеться невозможно, но и сил на вторую уж точно не собрать.
Граф с егерями, вернувшись с купеческой слободы, велел накрыть стол.
- Я вот размышляю, не много ли страху напустил? – он посмотрел на Тризу с Лехой.
Триза еще при входе заприметил человечка, поэтому размышлять вслух не стал, а вполголоса сказал:
- Страх страхом, а соглядатая прислали. Либо купцы, либо городской люд.
Граф нашел взглядом шныря, подозвал прислугу и коротко распорядился:
- Этот ушлепок, что в угол забился, пусть сюда идет.
Прислуга метнулась в угол, шепнула что-то, и шнырь, втянув голову в плечи, с кислой физиономией подошел к столу. Граф скучающим взглядом посмотрел на него и спросил:
- Кто прислал?
Шнырь еще сильнее втянул голову в плечи и развел руками.
- Дык никто, пиво я пью, господин.
Граф нахмурился и посмотрел на Леху с Тризой.
- Кто-нибудь кочергу принесет? Шпагу марать не хочется.
Леха встал из-за стола. Шнырь понял, что молчание есть не золото, а, скорее всего, ближайшая причина тяжких телесных повреждений. И, вероятно, даже с нехорошим исходом, который доктора почему-то называют летальным. Он благолепно скрестил на животе ладошки и прошептал:
- Городской голова, Яром. Велел прознать, по какой нужде ваше сиятельство у нас объявилось.
Граф хмыкнул.
- Передай своему дураку, Ереме или как его там кличут, что по нужде я в другое место захожу, а по своим делам он мне завтра рассказывать будет. Пополудни приду.
Шнырь облегченно выдохнул, поклонился чуть не до пола и умчался.
- Ладно, по делам с купцами завтра разберемся, - подвел итоги граф.
- Утро вечера мудренее, - кивнул анчутка.
Граф пожал плечами.
- Ну не знаю, мой пра-прадед и по ночам обозным хомякам ума давал вполне успешно.
***
Наутро перепуганная хозяйка постоялого двора робко поскреблась в дверь графа.
- Уж простите, пощадите, что беспокою. Там по вашу душу.
Граф кликнул егерей и спустился вниз. Картина, открывшаяся перед ним, была достойна не только кисти какого-нибудь кропотливого художника, но и даже пера кропотливого дознавателя.
Вся улочка перед постоялым двором было заполнена купцами. Некоторые держали на подносах шкатулки и сундучки, иные были с узелками. Завидя графа, купцы бухнулись на колени.
Граф строго осмотрел пару десятков голов, смотрящих на него с душевной болью и надеждой.
- Гм. Я не понял, что за тут гуляния с сундуками? Велено было в купеческом доме ждать!
Один из стоящих в первом ряду приложил руку к груди.
- С поклоном пришли…
Граф задумчиво бросил еще один взгляд на копошащихся в пыли купцов и сплюнул.
- Птичий двор какой-то. Как наползаетесь, в дом идите. И этот, Гога – Магога чтоб был.
Купеческий дом встретил графа с егерями гнетущей тишиной. Встречающий гостей на пороге Гогоша посмотрел на графа слезящимися красными глазами и поклонился.
- Все собрались, как велели.
Граф, небрежно помахивая прихваченным со двора столярным молотком, молча прошел в дом. В центральной зале стояли купцы. Вдоль одной из стен на невысоком помосте стояли несколько кресел, на манер судейских, с высокими прямыми спинками, и пара столов.
Егерь с ведьмаком остались у входа, граф же поднялся на помост. Анчутка в невидимом обличье семенил рядом с графом.
Посмотрев на купцов тяжелым взглядом, граф сел на кресло.
- Так как вы, сукины дети, под предлогом появления дракона решили умыслить бесчестную наживу, чем привели к порухе торговлю не только казенными товарами, но и любыми другими, будем решать дело через суд.
В зале пробежал легкий ропот, раздалась даже парочка облегченных вздохов. Уж что-что, а судиться купцы умели. Ибо откупиться от судьи, в самом плохом случае сведя дело к шутейному штрафу, для любого купца было делом самым обыкновенным.
Граф перемену в настроении уловил. Он нехорошо улыбнулся и спросил:
- Кто скажет, чем вам, собакам, помешал дракон?
Один из купцов, осмелев, протиснулся вперед.
- Команды торговые, что товар возят, натерпелись жуткого страху.
Граф кивнул. Купец, осмелев, продолжил.
- По причине этого страху приходится пореже снаряжать корабли, да и плату поднять команде. Уж больно страшон сий зверь. Перед любым судом готов как на духу показать, насколько торговля страдает.
По залу прокатился ропот. Купцы поддакивали, старательно кивая.
Граф встал.
- Перед любым судом, говоришь? Ну что ж, начнем. Судья предоставлен бароном Перийским, что исключает как неискреннее судейство, так и ваши собачьи извороты.
Купцы впали в замешательство. О бароне Перийском все были наслышаны, и серьезность подхода барона к любой проблеме знали. Но еще более знали то, о чем говорилось лишь шепотом – с бароном не работали ни лукавство, ни хитрость, по причине свободного общения барона с теми силами, которые могут не только человека со света сжить, но и на том свете в гости заглянуть.
Граф подошел к столу, поставил возле него кресло и положил на стол прихваченный молоток.
- Быть суду!
И в это мгновенье сидящий в кресле анчутка принял видимый облик.
Оцепенение купцов длилось недолго, после чего добрая половина кинулась к выходу. Однако стоящий у дверей Триза с жутким свистом крутанул мечом, остановив самых прытких. Леха, вскинув «Вихря», выстрелил в потолок, донеся и до стоящих сзади нехитрую мысль о том, что путь из зала заказан.
Анчутка с довольным видом осмотрел сбившихся в кучу купцов, постучал негромко молотком по столу и глаза его сверкнули тем самым красным огоньком, который нескоро забывался случайными свидетелями.
- Суд слушает дело ненасытных скупердяев, решивших опорочить дракона, промышляющего исключительно некрупной рыбой, и не несущего никакого беспокойство рыболовству и торговле.
Анчутка внимательно осмотрел купцов и сверкнул глазами еще разок. В зале кто-то обмяк.
- Вызывается купец Гогоша.
Однако вызываемый к судье не явился. Как выяснилось, он и был тем самым обмякшим. Анчутка вздохнул стукнул по столу молотком.
- Вчера вам было передано явиться с письменным чистосердечным. Подходим, сдаем.
Как выяснилось, несмотря на святую убежденность в своей правоте, чистосердечное оказалось у каждого. Купцы, стараясь не смотреть на коллег, по одному подходили к столу и выкладывали различного объема свитки. Анчутка подозрительно разглядывал каждого подходящего купца.
Когда последний свиток лег в общую кучу, из-за нее торчали только кончики анчуткиных крыльев.
Купцы, покуда происходила сдача чистосердечных, слегка оправились от испуга и, пошушукавшись, выдвинули вперед того, кто брался объяснять за дракона. Он подошел к столу, заглянул за кучу свитков и спросил анчутку:
- Тута, выходит, дело не быстрое, так может, мы адвокатов кликнем? Они все лучше в судейских тяготах понимают.
Анчутка непринужденно смахнул кучу на пол и так же непринужденно долбанул купца молотком в лоб. И, глядя на бесчувственное тело у стола, посмотрел в зал.
- Суд не нуждается в советах приговоренных. Дело ясное, затягивать не будем, а перейдем к способу приведения приговора в исполнение.
Зал наполнился всхлипами, поскуливанием, а кое-где слышалось тихое завывание. Граф с задумчивым выражением лица посмотрел на анчутку.
- Я подобное последний раз в зимней кампании против кочевников слышал, когда в овраге волки лошадь доедали.
Очухавшийся Гогоша выкатился из кучи купцов и на коленях пополз к столу.
- Мы же, чистосердечное, зачтите.
Граф смерил взглядом кучу лежащих на полу признаний и махнул рукой.
- Чистосердечные передадим городскому голове, пусть ковыряется. Все одно вы правды не напишете, собачье племя.
Зал внезапно стих. Купцы затравленно смотрели на валяющиеся на полу бумаги. Кое у кого тряслись руки, у некоторых и головы.
Анчутка стукнул по столу молотком и встал, растопырив крылья.
- Перерыв на один день. Дозволяется сходить до дому, попрощаться с родными, справить завещание, а также привести в исполнение глубокое и искреннее раскаяние. Завтра в это время всем явиться на площадь. Исподнее можно не надевать, оно за ограничитель цепляется.