«Пахло сушёной крапивой, старым деревом, земляным дёрном и новостями. По двору ходил красивый петух - сам чёрный и хвост яркий цветастый. За забором шумела деревня, бабы разноголосо делились, случившимся за ночь и в раннее утро. Набиралось хлопотное суточное «житие». Перемуссируют, обменяют на своё, разбавят байками столетней давности. Типа: «Говорили ей!.» К вечеру выдадут - как выдоят! - итог и разносолы сплетен. Ночью забудут - в шорохе собственных простынь. Запотевшие и довольные скажут мужичку, за труды: «А Нюрка-то!. Слыхал ли?. Бьёт её вожжами, Тихон-то.. Поделом! Неча на Митрофана заглядываться.. Тьфу, пропасть!.» И заснут, в цепких мужниных объятиях..
Связки крапивные - собранные как надо, после росы сразу, до солнца палящего - висели высоко над притолокой. Перевязанные бичевой, смахивали на веники банные. Только те, от хвори общей и для бодрости. А жаглая травка от бед женских. Ею и потчуют, при немочах разных..
Половицы скрипели и при шаге лёгком, девичьем. А от бабьей поступи пели тоскливое, разлучное. В доме - широком и богатом пристройками боковыми, сараями и наделами землицы - жила женщина. Кровей нездешных, норова крутого и нужности всеобщей. Ходили к ней и за советом и по нужде тяжкой. Дом достался в наследство ей, а откуда прибыла так и не сказала. Но обустроилась иначе, чем прежние жильцы. Хозяйство развела чудное и бесполезное вроде. Петух этот - только глядеть на него и радоваться. Говорили, цены немерянной. Зачем, если обычный не менее охоче кур своих струнит? На вопрос подобный отвечала, смеясь: «А мне такой нравится! Видеть его весело!» Ну, весело так весело.. Не поспоришь.
В курятнике пеструшки толкались и суетились - тоже привозные. Толстенькие, сбитые, как ком масла. Пёрышки в крап, а общий тон - как молочный. Хорошиии - смерть! Всё только, яйца обыкновенные несут. Не изумрудные, с гранатовой начинкой! Она им всем дала имена и различала неведомым образом.
В отдельном отсеке бодалась - с забежавшими случайно, на разговор пустой с хозяйкой деловитой - коза. Шерсть длинная, гладкая. Ушки маленькие, всё примечающие. Молоко - вкуснейшее! И её - за рога винтом - привели торговые люди. Нахваливали и цену взяли.
Были ещё и кролики ангорские - пара. Плодились изредка - «щенков» владелица раздавала даром. По избам! Для детских забав и на варежки тёплые зимние.
Жила женщина незаметно и особняком. Не гляди, что усадьба посреди селища. Но обходили её с плохими мыслями, да и с непонятными не спешили. Высокой оградой - как оберегом! - обнесена была земля её. И хмель и соборы деревенские туда не проникали. Царил там дух спокойствия, сини небесной и равновесия житейского. И обитала там всякая тварь в мире и любви..»