В 1808 г. помещица Розали Папино решила поддержать своего сына Луи-Жозефа, начинающего политика. Она и ее подруги проголосовали за него на парламентских выборах... Но как, если суфражистки не только еще ничего не добились – они вообще не существовали? Избирательное право женщин в Квебеке изначально не имело отношения к этому движению. Оно возникло в результате классической законодательной лазейки.
Во французской колонии Канада не было выборных органов власти. Завоевав ее, англичане сперва собирались учредить законодательную ассамблею, но передумали. Акт о Квебеке закрепил за его жителями прежние порядки, в том числе французское гражданское право (уголовное стало английским) и отсутствие выборных органов. Потом Англия проиграла войну за независимость США, и тысячи лоялистов перебрались на север. Меньшинство стало жить среди франкоязычного населения, большинство – вдали от него, на землях индейцев. И те и другие хотели иметь свой парламент, как подобало верным британским подданным.
Конституционный акт 1791 г. разделил колонию на Верхнюю и Нижнюю Канады и дал каждой половине по парламенту. Голосовать могли владельцы сельской земли, приносящей не менее 2 фунтов чистого дохода в год, владельцы городских домов, приносящих не менее 5 фунтов в год, и съемщики жилья, платящие не менее 10 фунтов аренды в год. При этом хорошая лошадь в Америке стоила около 20-36 фунтов (по словам английского путешественника, считавшего в родной валюте), а доходы от монреальских домов разнились от 18 до 82. В общем, имущественный порог был не очень высоким. Пол избирателей в акте не упоминался. Законы монархической Франции, которые продолжали действовать в Нижней Канаде, тоже молчали на эту тему. А что не запрещено, то разрешено.
Дамы Квебека ходили на выборы около 40 лет, и это никого не смущало. Независимыми собственницами были не только девицы и вдовы, но иногда и замужние, как Розали. В отличие от английского общего права, согласно которому муж владел почти всем (а распоряжался – вообще всем) добрачным и приобретенным в браке имуществом жены, “Парижский обычай” допускал брачные контракты с режимом раздельной собственности. В 1820 г. одному жителю Труа-Ривьер не дали проголосовать, потому что он переписал свое имущество на жену и избирателем по закону стала она. А в Бедфорде 22 семейные пары сжульничали в пользу одного кандидата – супруги проголосовали на основании одних и тех же владений. Проигравший соперник пожаловался законодательной ассамблее, и голоса жен признали незаконными.
Избирателю требовалась смелость вне зависимости от его пола: голосование было открытым, и между сторонниками разных кандидатов постоянно вспыхивали драки. Во время выборов, проходивших в Монреале с 25 апреля по 22 мая 1832 г., почти ежедневно случались нарушения закона, акты запугивания и насилия. На 22-й день власти попросили армию вмешаться. Кончилось тем, что солдаты застрелили трех человек.
Луи-Жозеф Папино тогда возглавлял фракцию радикалов в парламенте. Он был республиканцем, деистом, открыто порвавшим с церковью, и стороником женского избирательного права. Но после монреальской трагедии он решил, что участие в выборах слишком опасно для слабого пола, и начал борьбу за запрет женщинам голосовать. В 1834 г. парламент принял соответствующий закон. Лондон не утвердил его из-за какой-то юридической формальности.
Право голоса сохранилось, но общественные нравы менялись. В 1830-е годы в католической церкви Квебека возобладало крайне консервативное течение – ультрамонтанизм. Оно оказывало сильное влияние на все сферы жизни. Политика стала еще более опасной после восстания 1837 г. (Папино был главным идейным вдохновителем, но само восстание и его последствия пересидел за границей). По этим причинам женщины Нижней Канады перестали голосовать в значительных количествах. Зато начали некоторые жительницы Верхней Канады, когда англичане объединили ее с Нижней (и вновь забыли упомянуть в законодательстве пол избирателей). Выбором женщин в кампании 1844 г. были консерваторы. Пока консерваторы побеждали, они ничего с этим не делали. Когда победили реформисты, новое правительство воспользовалось случаем общей консолидации избирательных законов и в 1849 г. формально ограничило право голоса по половому признаку.
В 1870 г. англичане начали избавляться от средневековой нормы coverture (владения мужа имуществом жены), приняв Акт об имуществе замужних женщин. Через 14 лет его усовершенствованная версия стала законом и в Великобритании, и в Онтарио. Квебекцы же стремились законсервироваться в средневековье. В 1866 г. они приняли гражданский кодекс, где официально оформили старый обычай, что жены сами не заключали договоров. Замужних женщин объявили недееспособными, приравняв их к несовершеннолетним, безумцам и лишенным прав по суду растратчикам. Только в 1931 г. они добились права владеть своим личным заработком независимо от мужа. А остальным имуществом – в 1970 (перемены не касались тех, кто озаботился брачным контрактом с раздельной собственностью, – эта старая французская традиция не прерывалась). Недееспособность была отменена в 1964.
Из-за этой специфики женское движение в Квебеке развивалось медленнее, чем в других провинциях, и перед ним стояли более насущные вопросы, чем право голоса. Первое общество суфражисток появилось там только в 1912 г. К тому времени женщины (незамужние и вдовы) 20 лет как могли голосовать на муниципальных выборах. Это была инициатива правительства консерваторов. В Первую мировую войну сначала военные медсестры, потом близкие родственницы солдат, а потом все женщины страны получили право голоса на федеральных выборах. Правительства провинций одно за другим разрешили им голосовать на провинциальных выборах с 1916 по 1922. Все, кроме квебекского.
В романе Мейзо де ла Рош “Уайтоки” (1929 г.) есть эпизод, где пожилого канадского джентльмена знакомят с Нью-Йорком времен сухого закона. Захмелев в подпольном баре, герой разглагольствует на злободневные темы: “К счастью, наши женщины воспитаны по-британски и голосуют так же, как их мужья. Но взгляните на положение в провинции Квебек! Там у женщин нет права голоса. “Мы латинский народ! – восклицает их премьер. – Мы обожаем наших женщин, но мы не дадим им право голоса. Это против всех наших инстинктов”. И должен сказать, я восхищаюсь ими за это”.
.Власти провинции держались за свои “инстинкты” еще долго. Большая часть народа, в том числе женщин, сначала была согласна с этим. Но суфражистки умело вели информационные кампании, и общественное мнение поменялось. 14 раз подряд они находили депутата, который вносил для них в парламент законопроект о женском избирательном праве, и 14 раз законопроект проваливался. С 15-й попытки правительство (на сей раз либеральное) наконец утвердило его. Это было в 1940 г.
Автор статьи - Nina Mancheva