оглавление канала
Быстро скинула куртку, сполоснула руки под рукомойником и уселась за стол. Безо всякого перехода или каких других дипломатических «па» о здоровье и о погоде, выдала:
- Прон, ко мне сегодня «егерь» заезжал. Шибко жаждет с тобой познакомиться. Меня просил его тебе представить. Говорит, сильно хворый, полечиться бы ему надо срочно. А когда Василич ему предложил, мол, мать тоже в травах разбирается и полечить сможет, быстренько, быстренько из дома выскочил, словно за ним черти гнались. Я его попыталась осторожненько «прощупать». Ничего. Мужик, как мужик. А вот Асхат мне сейчас сказал… - На этом слове я слегка запнулась. Как-то еще «страньше» получалась фраза «медведь сказал». Но потом, махнув рукой на все странности, продолжила. – В общем, говорит, что ментальная сила у этого «егеря» вполне себе серьезная. Так что, сомнений теперь никаких нет. Из Копейщиков он. Это точно. Что делать будем?
Прон слушал меня спокойно, не забывая при этом прихлебывать чай из своей чашки. Когда я закончила свою речь, поставил кружку на стол, и с улыбкой проговорил:
- В нашей ситуации самое лучшее сейчас – это совсем ничего не делать. Я вон и защиту с дома снял, и сам закрылся. А вот тебе нужно еще работать и работать над собой. Ты когда волнуешься, твоя аура светится на всю округу, за версту видать.
Я смущенно потупила глаза, и словно оправдываясь, пробормотала:
- Так ведь я же почувствую, если он начнет меня «прощупывать»…
Прон вдруг перестал улыбаться и жестко проговорил:
- Когда начнет прощупывать, тогда уже поздно будет!! Ты защиту должна ставить, как по утрам одежу на себя надевать! Не в бирюльки играем! Копейщики – народ серьезный, шуток не понимают! Если своими когтями вцепятся – не отпустят!! Ты думаешь мы Олегу помощь окажем, если тебя здесь Копейщики заметят?
Я сидела и шмыгала носом, готовая в любой момент разреветься, так мне было обидно. Я уже и забыла, когда меня кто-либо вот так отчитывал в последний раз, как сопливую девчонку. Ну, может еще, когда я с бантиками в школу бегала, и то, вряд ли. И что было обиднее всего, за дело. А еще была злость на себя за то, что расставание с Олегом, словно устрицу, меня вытащило из раковины. И теперь я больше не чувствовала на своей обнаженной душе никакой защиты-панциря. Эмоции, эмоции… Прон почувствовал мое состояние, и уже совершенно другим тоном проговорил:
- Дочка, я тебе добра желаю. И сейчас не время раскисать. Иначе нам Копейщиков не удержать. А так, что с нас взять… Я старик-знахарь, сижу на своем кордоне, травки собираю-сушу. Ты на своих лесосеках работаешь, и вообще, знать ничего не знаешь. Глядишь, мы от них потихоньку и избавимся.
Я тяжело вздохнула, взяла кружку с остывшим чаем, сделала пару глотков и задумалась. В комнате повисла тишина, нарушаемая тиканьем ходиков, потрескиванием дров в печи, да скрипом снега под окном – Асхат возился со старой лосиной костью. Обдумав слова старика, я задумчиво проговорила:
- Не избавимся… - Прон вопросительно, с некоторым удивлением, посмотрел на меня. Более уверенным тоном я пояснила свою мысль. – Мы не избавимся от них. По крайней мере, в ближайшем будущем. Насколько я поняла, это единственные врата, в которые им удалось проникнуть. По крайней мере, в последние несколько десятков, а то и сотен лет. Они теперь, как охотничий пес, обнаруживший лисью нору. Он будет караулить ее, пока лиса не вылезет. – Сделав паузу, с улыбкой закончила. – Если только лиса не найдет другой выход. Тогда пес останется с носом.
Ночь повисла над тайгой, словно гигантская волшебная Птица - Сирин, со своей убаюкивающей звездно-царственной песней. Мы попрощались с Проном, и я с сожалением подумала, что хотела бы здесь остаться насовсем. Слушать шум ветра, голоса тайги, а в доме, пахнущем свежеиспеченными пирогами, пить чай из пыхтящего самовара с круглыми блестящими боками, и слушать рассказы Прона об удивительных подземных городах под голубым светилом. Но, увы… Наверное, время для этого еще не настало. И понимание этого, отчего-то, ложилось незримым покрывалом какой-то светлой грусти на мою душу.
Асхат вызвался меня проводить, и я была этому несказанно рада. Совершенно темно в тайге не было, белый снежный покров и блестящие лохматые звезды над головой, делали путь более или менее видимым. Но сопровождение медведя давало большую уверенность в быстром и безопасном продвижении. Думаю, что не многие люди в тайге могли бы похвастаться такой охраной. Не нужно было внимательно прислушиваться к звукам, казалось бы, спящей тайги, не нужно было останавливаться от каждого треска сухой ветки, настороженно тянув карабин из-за плеча. К тому же, медведь бежал впереди по рыхлому снегу, прокладывая путь, и не нужно было бояться заскочить лыжей на валежину или в какую-нибудь ямку. И у меня появилось время как следует обдумать наш с Проном разговор, не отвлекаясь на превратности дороги. Сказанная самой фраза про лисью нору, не давала мне покоя. Что бы можно было придумать, чтобы навсегда их отвадить от Медвежьего Яра? Если, скажем, «егерь» вдруг пропадет, то не факт, что они не пришлют сюда кого-нибудь другого, который будет еще хлеще. Хотя, способности этого «егеря» были мне не совсем понятны. И чего от него можно ожидать, тоже. То, что ничего, кроме пакостей – это, как раз-таки, было понятно. Но хотелось бы более конкретного понимания. И еще, очень бы неплохо было понять его замыслы, а для этого просто необходимо забраться внутрь его мыслей. Но я опасалась, что моего, только пробуждающегося дара, может попросту не хватить, чтобы сделать это по всем правилам искусства, а, главное, сделать это незаметно. И тут мне пришла в голову мысль, и я обратилась к Асхату:
- Скажи-ка, мохнатый братец, а ты можешь понять мысли того, плохого человека? Что он задумал, или, чего он хочет?
Медведь мне сразу не ответил, и я подумала, что он меня не услышал. Стала изо всех своих сил попробовать передать все сказанное мысленно.
От усердия я даже остановилась и закрыла глаза. И вдруг у меня в голове прозвучал голос медведя:
- Не кричи! Ты так усиленно думаешь, что пол-леса слышат твои мысли! Я услышал тебя. Я думаю.
Я вздохнула виновато, если вздох вообще может быть расцвечен подобными эмоциями, и вновь зашагала по проторенному медведем, пути.