В темноте безлунной ночи ориентироваться на местности, да ещё в незнакомом лесу было невозможно. Но Ольга отошла как можно дальше от села и углубилась в чащу, недалеко от собственного ориентира, той поляны, на которой спрятала рацию. Место встречи с партизанским сопровождением она знала по карте, они вместе с Комаровым её хорошо изучили перед заброской сюда. Рядом с селом Яшино проходит широкая лесная просека, за ней разъезженная дорога, убегающая на косогор и теряющаяся в лесных дебрях. Нужно держаться этой дороги километра четыре, а потом идти строго на Запад до егерского домика. А как потом - хорошо знал только Комаров, а Ольгины мысли уплыли и не хотели собираться в свою привычную норму. "Ладно, надо дождаться утра, а там сориентируюсь... Как-нибудь, доберусь до своих," - думала она, пережидая в небольшой низинке под кустами ольхи и молодых акаций эту нескончаемую и тревожную ночь.
А в это время Деев Алексей, всю ночь шагал как маятник из угла в угол под низким потолком тёмной барачной комнаты, куда его поместил Стрельников, ни на минуту не смыкая глаз. Он был в чудовищном напряжении после того, как узнал, что Ольгу опять отправили с заданием под Псков. И вот теперь, с ней нет связи уже пятый день. "Как он мог? - спрашивал он в сотый раз, относительно Ивана Игнатьевича, - И зачем? В этом не было строгой необходимости, в отличие от прошлого раза!"
Алексей со злобой посмотрел на дверь, за которой скрылся ненавистный ему теперь полковник, даже не сообщивший ему заранее о своём неуместном решении. Конечно, он не обязан был ему докладывать о ходе спецоперации, и по определённым канонам разведки, даже не мог этого сделать, но... Вот так поступить - это подло!
Тут дверь скрипнула и из тёмного коридора вошёл он, Стрельников с расшифрованной депешей в руке:
- От радистов только что... Там получено сообщение от Ольги, пришло поздно ночью по резервному времени. Сообщает, что выходит из игры по весомым причинам и возвращается на базу через партизанский коридор. Там по адресу, на котором она проживала, начались аресты и, кто виновник - не понятно, сообщает что...
Деев не дал ему договорить, он набросился на Стрельникова, сгрёб его за грудки, опрокинул на стол. и придавив локтями к столешнице, так, что тот захрипел, прокричал ему в лицо: - Я убью тебя, негодяй!..
Потом страшно и свирепо сверкнул на него своими карими глазами и, теряя силы от сознания собственной беспомощности в этой ситуации, разжал руки. Иван Игнатьевич, оправившись от столь стремительной атаки, поправил на себе гимнастёрку, подтянул ремень и спокойно произнёс:
- Убивай... - потом тяжело опустившись на стул, вскинул на Алексея свои повеселевшие глаза. - Всё будет в порядке, вот увидишь, не пройдёт и двух дней, как она будет сидеть здесь, рядом с тобой! А пока, давай вместе, обсудим про это дело... Что ты обо всём думаешь, как разведчик?
Алексей ещё был не в себе, он встал к дверному косяку, прислонился к нему спиной и боролся сейчас со жгучей болью в груди, с той стороны, куда ударило осколком при последнем ранении. он потёр рукой больное место, а потом медленно подошёл к столу и сел напротив Стрельникова.
- Что ж обсуждать-то тут?.. Просчитались вы, товарищ полковник. Он, агент этот, не захотел выйти на ребят в открытую, а стал в позицию палача. Сперва Комарова вашего взяли под наблюдение, а потом не стали ждать и радистку решили сцапать. Не сработал ваш план, почему-то. Но я не знаю, какие основания у вас были для его осуществления. Провал прежних радистов и шифровки с дезой, ничего не значат. Зря вы на этом построили все расчёты... Что, вот теперь, будет? Хотя, впрочем, я ждать и слушать тебя больше не буду... Сам туда отправлюсь, дай мне проводника! - Алексей сейчас говорил очень серьёзно и его слова некоторым образом подействовали на Стрельникова отрезвляюще.
- Ты что?! Если ты придёшь к партизанам, куда ни шло, а если...
- Что - "если"?! - напрягся Алексей.
- А, если она всё же пошла на вариант "Омега" и решила сама сдаться для выполнения задания во вражеском тылу и пришла во Псков... И ты туда проберёшься со своей неистовостью, тогда ты её провалишь окончательно. Понимаешь ты это?
- Что? Ребят. значит с самого начала готовили на провал, ты это мне хочешь сказать?! - Деев побледнел.
- Да, да!.. С самого начала, ну, каюсь, грешен! А, как иначе было поступить, ведь их дезинформация должна же как-то была проходить сюда и они, немцы, спешно должны были выйти на вербовку, но не трогая ребят, а просто используя их в своих целях, передавая через нужных людей эту дезу. И ребята на это добровольно пошли, а теперь вот... - Стрельников, проговорив это, замолчал, глядя на Алексея, который сидел точно каменный, не в силах даже повернуть голову.
- Ты, должен был посылать туда опытных радистов, не моложе двадцати пяти лет, у которых был большой стаж за плечами, а не девочку, которой едва исполнилось двадцать... - наконец Деев разлепил свои плотно сжатые губы и окинул полковника ненавистным взглядом.
- Не раскисай, Алексей - это война! Не забывай ни на минуту про это... Сколько она ещё продлиться, один Бог знает, а мы с тобой... и с ней... солдаты своей Родины, - Стрельников отвёл в сторону взгляд и нервно постучал костяшками пальцев по столешнице.
- Говоришь то ты красиво, Иван, а вот поступки твои, не имеют сейчас оправдания, - Алексей резко поднялся, так что в глазах потемнело и, громко топая каблуками по рассохшимся половицам, вышел в коридор.
Он шёл сейчас в комнату к радистам, чтобы лично у них узнать весь план и ход переговорных мероприятий. Иван Игнатьевич достал из кармана папироску, помял её в своих тонких и бледных пальцах, а потом смяв, зажал в ладони и громко и отрывисто вздохнул.
Солнце встало как-то очень незаметно над лесом и раскрасило округу в нежные розовые тона. Это прохладное утро сразу подёрнулось туманной дымкой во мгле которой поплыли радужные очертания ближних и дальних предметов. Ольга поёжилась в тоненькой жакетке и поплотнее повязала на голову свой ситцевый платочек. Потом она приподнялась над краем низинки, где провела эту ночь и прислушалась к тишине. Встала, отряхнулась и вылезла наверх к просеке. Она быстрым шагом шла, почти бежала к лесной дороге, вот и заветная роща, она мигом окунулась в её сумрачное логово, быстро побежала по кустам вдоль видневшейся колеи, протоптанной в этих лесных опрелостях и валежнике. Дорога была пуста, можно было выйти на неё и ещё быстрее прибавить ходу, она так и сделала в первые минуты своего пути, но потом приближающийся шум мотора мотоцикла заставил её снова свернуть в заросли и остановиться. Ольга присела под низкорослой елью, прислушалась к трепету в груди, сердечко колотилось так, что словно хотело выскочить наружу. И вот, оно... Рядом с ней, с тем местом где она сейчас пряталась, остановился мотоцикл с коляской, в которой сидели два крупных немца и поджидали ещё одну пару, которая вскоре подъехала к ним и тоже остановилась. Ольга прислушалась к их разговору, слова долетали сквозь тугие ветви с трудом, но ей всё же удалось кое-что понять.
- Ты не трепещи, успеешь ещё приехать в город, - говорил один из немцев, сидевший к ней спиной в коляске, - подумаешь, договорился... Скажешь, что не мог, приказ майора.
Что ответил тот, к кому обращались слова, Ольга не поняла. Но громко заговорил второй подъехавший:
- Там наши перекрывают все дороги по окружности до десяти миль, ловят кого-то... Говорят, русскую радистку.
- Там на партизан наткнулись рано утром километрах в пяти отсюда, они ушли, не смогли их взять, отстреливались, говорят, очень активно, а мы контролировать эту дорогу должны, но кто же тут из шпионов по ней пойдёт сейчас, ведь уже светло и это неразумно...
- Приказы нужно выполнять, стой здесь, как и условлено...
Тихонова поняла, что пути назад отрезаны и от нахлынувших невесёлых мыслей залилась холодным потом. Посидев так несколько минут, она сняла с головы платок и стала медленно отползать в глубь от дороги и этих "весёлых ребят".
Анна Ивановна собиралась на работу в столовую при гостинице, где трудилась на кухне с самого начала оккупации. Она уже собрала в сумку необходимые ей сегодня вещи, как вдруг под окном промелькнула чья-то незнакомая фигура, потом на крыльце послышались торопливые шаги и вскоре в дверь постучали. Анна Ивановна насторожилась, но всё же пошла открывать. Гостей было ждать неоткуда, а ничего хорошего от ранних визитов ожидать она тоже не могла и поэтому, приоткрыв дверь на маленькую щёлочку, спросила с ноткой тревоги:
- Вы к кому, молодой человек?
На пороге стоял совсем незнакомый парень в серой полинявшей кепчонке в поношенном пиджачишке и просил войти. Она отступила в сторону, пропуская незнакомца. Он начал прямо с порога, едва прошёл в коридор:
- Анна Ивановна? Вам привет от Греты Миллер...
Женщина быстрым движением руки откинула занавеску, закрывающую проход в комнату и пропихнула туда этого парня, потом быстро вошла туда сама и вопросительно на него посмотрела:
- Что, она снова здесь? - с удивлением и тревогой спросила она.
- Не совсем так, но... Я пришёл к вам за помощью и советом, так как мы с ней оказались в странной ситуации. Она мне сказала, ваш адрес на самый крайний случай, но он сейчас таков и есть.
- Я тебя слушаю, говори!..
Ольга в это время спотыкаясь на кочках и превозмогая сильную боль в правой ноге выскочила на широкую дорогу, ведущую от лесной опушки к Крестам. У неё с собой ничего не было, ни вещей, ни документов. Не было никакой возможности проскочить незаметно в город, но и сидеть в лесу она не могла. В любой момент его начнут прочёсывать и тогда будет только хуже. Оставался один выход из этой ситуации, и девушка поняла это очень чётко, обратиться за помощью к Золингеру. "Ну да, только это сейчас и остаётся..." - думала она, быстро шагая в сторону видневшихся с пригорка низких строений. Были мысли и о том, что он был специально послан к ней сотрудниками абвера, уж слишком "не случайной" ей показалась та встреча с ним на базаре. Он объяснил, правда, что часто приходит в Кресты, где погибла его жена, гонят воспоминания. Но правда ли это? И когда давал ей свой адрес, не западня ли? Но, видно такой была её судьба, что выхода другого просто не оставалось. "По крайней мере, - думала она, - пусть арестуют лучше во Пскове, сразу пойду на открытый вариант провала. как и хотел Стрельников. Только здесь уже придётся воспользоваться прежней легендой. Меня там знают все, как Грету Миллер..." "Ваш открытый провал - это на самый крайний случай, когда уже нельзя будет избежать такового, - говорил им перед дорогой Иван Игнатьевич, - но тянуть вы должны до самого последнего!.." И она решила протянуть, на ходу изобретая версию своего неожиданного появления в городе.
Вот и Кресты, но постов при въезде не видно, наверное все полицаи заняты облавой в лесу. Она поправила на себе одежду. Уж очень она сейчас была похожа на обыкновенную деревенскую девку с рынка, а не на фольксдойче. Что делать, её готовили не для городских увеселений и легенда соответствовала сегодняшнему одеянию, а теперь? Как быть с этим? И Ольга невольно распахнула на себе жакетку и оглядела своё, более чем скромное платье. Но пришедшая в голову мысль, тут же вызвала её ответную улыбку и девушка уже не сомневалась, а топала быстрым шагом, твёрдо наступая на больную ногу, которая немного успокоилась, в сторону Пскова.
Раскаты дальнего грома застали её близ железнодорожной станции. Она постояла в тени разрушенного сарая, напротив бывшей фабрики-кухни, отдохнула немного, огляделась и пошла дальше. На станционном повороте при въезде в город стоял шлагбаум и пара полицейских проверяли документы у прохожих. В паспорте должна была быть отметка, разрешение на пребывание во Пскове, временное или постоянное, или пропуск туда. Но ни того, ни другого у Ольги не было. Она дошла до шлагбаума, потопталась у пункта пропуска и повернула обратно, нашла уголок со старыми перевёрнутыми вверх дном бочками рядом с продовольственным складом и села на одну из них, устало поглядывая по сторонам.
Тихонова дождалась, когда к полицейской будке подойдёт внушительная толпа станционных рабочих и женщин, видимо возвращающихся из дальних посёлков или наоборот, идущих в город на работу. Ольга встала и пошла к этой толпе.
Шлагбаум был поднят, под ним проезжали телеги, гружённые сеном и фуражом, рядом вышагивали рабочие депо, за ними потянулись гражданские с пропусками в руках. Ольга опять остановилась, но её подтолкнули в этот раз и не дали снова выйти из этого людского потока.
- Ну, ты, проходишь или нет? - раздалось рядом, и недовольный мужик в кирзовых сапогах и какой-то размахайке грубо ещё раз толкнул её в плечо.
- Но, не очень-то!.. - вскрикнула она на чистом немецком.
Полицейский у будки обратил на неё внимание и подошёл ближе:
- Фрёйлин? Откуда идёте? - задал он вежливо ей вопрос.
- У меня нет пропуска в город и документов тоже нет никаких, мой господин, - начала она сбивчиво.
- Как, нет?
- Вот так, нет... Я иду за разрешением в город, меня просил господин Золингер прибыть к нему, если случиться крайность. Проводите меня в господину Золингеру, пожалуйста!
- Кто это такой? - спросил молодой полицейский у своего напарника, обернувшись к нему.
- Это старший интендант, уж пора бы тебе выучить наизусть эти наши чины... А вы, немка? - поинтересовался второй, подходя к девушке.
- Да, но документы были украдены. Заночевать пришлось в одном селе, а там сплошные бандиты... Эти русские, одно сплошное наказание, - и она нарочито поморщилась.
- Ну, и что нам делать? - переспросил первый. - Отвести её в комендатуру, но ещё не конец дня, мы не должны отлучаться, сейчас самый народ пойдёт.
- Пожалуйста, отведите меня к господину Золингеру или Руммелю в полицейское управление, - жалобно просила она.
- И Руммеля знаете?
- Ещё бы! И он меня тоже... помнит!
Молодой полицейский недолго думал и топтался на месте, ему не хотелось лишних проблем и лишних телодвижений, поэтому оглядев девушку со всех сторон и не найдя в ней даже признаков враждебности, он взял её за рукав, вывел за шлагбаум и произнёс:
- Ну, так и идите к вашему Золингеру...
Потом он отвернулся и потерял к Ольге всякий интерес, продолжая проверять документы у приходящих к будке. Видимо, Руммеля тут недолюбливали и Ольга сделала из этого свои выводы. Она спокойным шагом проследовала вдоль пыльной дороги к перекрёстку и остановилась там, пропуская мимо себя колонну из крытых грузовых автомобилей, которые проезжая мимо на полном ходу, обдали её густой гарью и подняли в воздух клубы серой дорожной пыли.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.