Нас с братом разделяют всего два года. Росли мы вместе, и даже не представляем себя по отдельности. В школу тоже пошли вместе. Когда пришло мое время идти в школу, я попал в больницу. Долго лечился, и год был упущен. Потом отправили меня долечиваться в санаторий, поэтому и оказались мы с Игорем в одном классе.
Разницы было особо не видно, кто не видел мои документы. Я ростом не выдался, поэтому мы, как два брата сидели на одной парте. В силу возраста я вставал на защиту Игоря, а он помогал мне всегда с учебой. Как мама говорила:"Головастый он у нас, не знАмо в кого. А тебе, Митька, бог силушку дал. Так ты ее с умом используй, чтобы не краснеть за тебя."
Мать работала на ферме телятницей, а отец бригадиром. Родителей почти не видели, все на работе. А в селе так и заведено было, родители на ферме, в поле, а ребятня на хозяйстве. Корову отогнать в табун, загнать, теленка напоить, перевести на свежую траву, смотреть, чтобы кол не выдернул, а то потом искать замучишься, кур накормить, гусей на речку отогнать. Правда, с гусями наш пес Гром помогал, пасти их и не приходилось. Сам отгонит, весь день на берегу лежит, сторожит, а к вечерУ домой и пригонит.
Да и по избе помощь матери нужна. Воды натаскать, зимой дров, баню протопить. Всегда дело найдется. Сами не увидим, что делать, так родители "ценные" указания раздадут, столько, что и поиграть некогда.
Отец строгий был, но ни разу пальцем не тронул. Погрозит пальцем, сморщишь глаза, чтобы слезу выдавить, а он уж по голове гладит:"Не шали!"
Ссор между родителями никогда не было, но и при нас признаков любви не проявляли, особенно мама.
Я иной раз и спрошу у нее бывало:
-Ты на папку сердита что ли?
-С чего это ты так решил, наблюдательный ты мой?
-Ну, не улыбнешься никогда, ласково не назовешь. Вон тетка Мотя своего то Федюнюшкой зовет, то чертом лысым. Сразу видно, когда поругаются. А у вас все строго, как на пионерском собрании.
Мамка засмеется:
-Митька, ты и выдумщик у нас. Тебе только книжки писать.
-Вот вырасту посмотрим,-мечтательно отвечал я.- Я бы еще сыщиком хотел стать, расследовать разные дела или разведчиком.
-Чтобы любую профессию получить, учиться надо. А у тебя в этом гОде одни тройки. И в кого ты такой лодырь уродился? Вон пример с брата бери, младше тебя, а все книжки в сельской библиотеке перечитал. А ты"наверное, кроме "Колобка" ни одной сказки не знаешь.
-Знаю, "Репка",-и засмеявшись исчезал на улицу, пока не засадили читать. Нам учительница на лето огромный список книг придумала прочитать. Виданное ли это дело, чтобы и летом читать. Дел и так полно. И на рыбалку хочется, и в ночное с мальчишками, а грибы, ягоды пойдут, а отцу с сенокосом помочь? Ничего наша учительница Капитолина Сергеевна не понимает, сразу видно, что из города приехала, сельской жизни не нюхала.
Родных дедушек-бабушек у нас не было. Отец из детдома был, как он сам говорил про себя "подкидыш". А у мамки умерли, мы еще и в школу не ходили.
Нам с Игорем всегда завидно было, что у других есть бабушки. Можно забежать в гости, всегда чем-нибудь вкусным угостят, подарки к празднику приготовят. А мы с братом одни.
Мы в третьем классе были, когда в соседнем пустом доме колхозном поселилась бабка Полина. Добрая бабуля. Взглянешь на нее, как "божий одуванчик", глаза улыбчивые, от них в разные стороны морщинки, словно лучики, разбегаются. Взглянешь на нее, и на душе так хорошо становится, как будто она одним своим взглядом тебя согрела, прижала к себе.
Мамка почему-то бабу Полю не взлюбила, по-крайней мере, нам так казалось.
-Нечего соседке надоедать. Что вы около нее все вьетесь, вам там, что медом намазано?!
А баба Поля увидит нас через окошко, постучит в стекло, мы оглянемся, не видит ли мамка, и к ней. А у нее уж и стол накрыт. Спросите:"Вас что дома не кормят?" Кормят, еще как. Мамка у нас еще какая стряпуха. Все соседи ходят к ней за советами, как что лучше приготовить.
Только угощения бабы Поли особенные что-ли были. То блинчик испечет, то оладушек, то палишку на скорую руку на сковороде, а все вкуснее. Может оттого, что прежде чем накормить, заставит руки вымыть, пригладит своей морщинистой рукой наши вихры, посадит за стол и так ласково скажет:"Кушайте, мои голубчики!"
А нам этого и надо, уплетаем за обе щеки. Если мать узнает, она на нашу защиту и встанет.
-Не ругай ты их, Машенька. Не объели они меня. Оставь мне хоть такую радость.
Мама махала рукой и уходила, но я замечал, что после такого разговора мамка часто уголком платка вытирала слезинки. А почему , было мне неизвестно. Но пока детьми были, не особо и вникали.
Подросли чуток, стали бабушке Поле помогать, где дрова убрать, где сена накосим для козы Дуньки, то в погреб за картошкой спрыгнем. Мама к тому времени ругаться уже перестала. Подобрела даже. Нет, нет и скажет:
-Вы бы бабе Поле отнесли вон огурцов да помидор, у нее не уродились, да сметанки захватите, соседка все же.
Батя тоже помогал, то забор, то крылечко поправит, то печка в бане у нее дымить стала. За работы никогда ничего не брал, приговаривал:"Свои же, какой расчет."
И опять нам было невдомек, почему свои, почему помогаем. Нам казалось, что так и надо помогать соседям, особенно одиноким.
А зимой наша баба Поля заболела сильно, слегла. Мамка ходила к ней и варила, и убиралась, и козу доила.
-Ты, Машенька, не беспокойся обо мне, видимо, мой век к концу клонится. Помру, ты тайну-то нашу не храни, а то вырастут, не простят тебя. Козу себе заберешь, пусть обо мне память будет.
-Мне и так на всю жизнь память. Не могу я без слез у вас бывать, все он перед глазами стоит.
-У тебя стоит, а у меня сердце кровью обливается, глядючи на сиротинок. В ноги надо твоему Михаилу кланяться, рОстит, кормит.
Подслушав и этот разговор мы с братом мало что поняли, но слово"тайна", пророненное в разговоре, запало мне в душу.
Баба Поля выкарабкалась, правда, совсем слаба стала. Мы так и бегали, то печку истопить, то кушанье отнести. А однажды пришли, мне уж лет пятнадцать было, а баба Поля стоит на коленях перед иконой и молится. То ли я тихо зашел, то ли плохо слышать стала, но я и услышал такое, от чего мне не по себе стало.
В углу под образами горела лампадка, в красном углу на старом деревянном столе, покрытым белоснежной вязаной скатертью, стояла мужская фотография, а баба Поля стояла на коленях и склонив свою голову, покрытую белым платочком молилась.
-Господи, не оставь моего сына Георгия на том свете, помоги Марьюшке моих внучат Игоря и Дмитрия на ноги поставить, а меня, рабу божью Пелагею, прибери на тот свет и дай мне с сыночком свои единственным увидеться.
Я окликнул бабу Полю, все враз встало в моей голове на свои места, почему и привечала нас, почему помогала, почему соседки шептались, и о какой тайне она нашей маме говорила.
-Бабуль...
Руки бабушки плетьми опустились вниз.
-А это ты Митюнюшка, помоги мне встать-то.
Я поднял старушку. Глаза ее были заплаканы. Она стала их вытирать, достав из кармана передника платок.
-Что-то глаза слезятся. Надо будет у докторИцы наше капель что ли спросить...
-Баба Поля, а кто это на фотографии и почему в молитве ты нас с Игорем внучата называла?
-Ты у мамки своей спроси лучше. Если хочет расскажет... Пошли лучше чай пить,-пытаясь перевести разговор сказала старушка.
Я вернулся домой. Вся семья сидела за столом, чай пила.
-Мит, присоединяйся,-сказал отец,-пироги с вишней сегодня особенно удались. А то братец твой все съест и тебе не оставит.
Ноя молча прошел в комнату и стал листать семейный альбом, ища разгадку услышанного у соседки. И тут увидел кончик торчащей из-под обложки альбома фотографии. Вытащил, это была именно та фотография, которую я видел у старушки на столе. Я схватил ее и вышел в столовую.
-Вот на эту фотография бабушка Поля молилась, обливаясь слезами, а в молитве и тебя, мам, вспомнила и своих внучат. Только имена у внучат ее, как у нас с братом.
От неожиданности мама пролила чай, встала и ушла в закуток на кухню, искать тряпку, но кака будто тянула, уходя от ответа. Отец тоже во все глаза смотрел на нее.
-Да не знаю, что она выдумала. Одинокая, вот и мерещатся ей в вас внучата.
Отец, никогда прежде не повышавший на маму голос, стукнул кулаком по столу.
-Маша, они не дети. Сколько можно скрывать. Вся деревня знает, шушукаются. Умрет старушка, а ты все тайну хранить будешь? Сама не скажешь, я скажу.
Мы с Игорем хлопали глазами. Мама, опустив глаза в пол, плакала, теребя передник.
-Может и пора, может и зря все.
-Ну!-еще строже сказал отец.
Мы с братом переводили взгляд с отца на мать, ничего не понимая. Я уже и не рад был, что затеял этот разговор.
-Собирайтесь, пошлите к бабе Поле.
-Так она уже и закрылась, наверное, время позднее,-сказал я.
-Ради этого откроется, ничего страшного.
И мы вчетвером, накинув одЁжу, пошли. Свет от лампадки так и горел, выбитые руками бабушки Поли занавески были задернуты. Дверь оказалась не заперта. Старушка отбивала поклоны:
-Прости меня, Господи! Прости!
На звук наших шагов она оглянулась. Мы с отцом помогли ей встать и усадили на диван.
-Что-то случилось, Марьюшка? Вы у меня уж были, все дела переделали...
-Пришло время. Скажи сама, я не могу,-и мама заплакала.
Вслед за ней и баба Поля.
-Придется самому, если разрешите,-тихо сказал отец.
И он начал свой рассказ
-Было маме вашей семнадцать лет, когда она в парня влюбилась. Жили они в Семеновке, ну в той, куда мы на кладбище ездим. Полюбили сильно, родился ты, Митька, чуть не следом и Игорь. Маме двадцать было, когда в дом беда пришла. Понесла лошадь, и ваш отец разбился. Овдовела мамка. Осталась одна с двумя мальцами на руках. А я как раз на практику туда приехал. Полюбил, а она ни в какую. Первую любовь, вашего отца, бабушки Полиного сына забыть не может. Еле уговорил, вас усыновил, увез из тех мест, чтобы легче было. Не любила она меня, ради вас жила. А когда баба Поля сюда к вам переехала, не разрешила говорить правду, чтобы вы не знали, кто отец ваш настоящий, боялась за вас. Не знала , как воспримите. Но, видимо, время пришло...-закончил исповедь отец.
Мы с братом переводили взгляд от мамы, к бабушке, то опять на отца. Первым Игорь не выдержал, кинулся к старушке:
-Бабулечка, родненькая ты моя!
Я тоже подошел и прижался к ее коленям. Она гладила нас по голове:
-Родненькие мои, голубчики!
-Мама, прости, что скрывать все это заставила, без внуков оставила,-всхлипывала мама.
-Лучше поздно, чем никогда,-вторила старушка.-Мне и так с вами хорошо было.
Лампадка стала моргать.
-Видно маслице в ней закончилось,-прошептала баба Поля.
А я почему-то эту фразу по-другому понял...
Весной бабы Поли не стало...