После декрета я вышла на работу в новый офис. Я просидела дома шесть лет, по три года на каждого ребенка. За это время маленькая фирма, где я работала, была благополучно ликвидирована. Увы, но желающих взять на работу маму двух маленьких детей было очень немного.
По рекомендации подруги меня приняли в бухгалтерию на срочный трудовой договор, на полгода. Не бог весть что, но тогда я была рада и этому. Там, в тесноте пыльного кабинета, я и встретила Яну.
Особой она была неприятной, за глаза ее часто называли язвой, или Янкой-язвой, и удивлялись, как только ее муж терпит. Прозвище это она полностью оправдывала, в коллективе Яну недолюбливали. Но специалистом она была знающим, и начальство ее ценило. Яна редко о ком хорошо говорила, слов сочувствия от нее я тоже никогда не слышала.
- У всех достаточно своих проблем, - часто говорили она.
Как-то раз, я услышала, как она с кем-то говорит по телефону. В принципе, это не удивительно. Удивило меня другое, сначала она внимательно слушала, а потом успокаивала того, с кем говорила. Слушала Яна говорившего внимательно, и на лице ее было искреннее сочувствие и тревога. Наверное, позвонила дочь, подумала я.
- Маша, ты приезжай в офис, у меня через час обеденный перерыв, поговорим нормально, - говорила Яна.
Странно, подумала я. Дочку ее, кажется, зовут Алиной. Кто тогда Маша? Меня мучило любопытство. Что же, мы все не без греха, и я не исключение. Специально в конце обеденного перерыва я заняла наблюдательный пост у окна, что бы посмотреть на эту Машу.
Яна шла с симпатичной женщиной приблизительно ее лет или чуть моложе. Было заметно, что эта Маша плакала. Яна выглядела явно расстроенной, при прощании обняла Машу, ободряюще улыбнулась. Я не удержалась от женского любопытства, и спустя время, спросила Яну:
- А Маша, это кто?
- Жена моего бывшего мужа! – ответила она.
Я подумала, что Яна опять язвит. Ну что же, имеет полное право. В детстве мама и бабушка говорили мне, что некрасиво лезть в чужие дела, но я плохо усвоила этот урок. Так что получила по заслугам за свое любопытство и бестактность. Яна смотрела на меня с довольным видом, наслаждаясь моим смущением.
Дня через два, когда мы остались во время обеденного перерыва в кабинете вдвоем, она рассказала мне свою историю.
* * *
Машка действительно жена моего бывшего мужа. И расстались мы с ним из-за нее. У них начался роман, когда я еще была замужем за Виктором. Ну как замужем, уже, пожалуй, чисто формально. Несколько месяцев мы жили как соседи, при этом собачились через день.
Я ведь знаю, что меня за глаза язвой называют. Я не обижаюсь, то, что характер у меня скверный, сама знаю. В наших ссорах с мужем в большинстве случаев я была виновата. Витька сначала терпел, сглаживал, а потом и он начал срываться. Короче, орали мы друг на друга так, что слышала половина дома. Особенно когда я узнала, что у него другая женщина появилась. И даже слезы маленькой Алинки нас не останавливали.
В общем, в разводе мы, как это обычно, наверное, и бывает, виноваты оба. Хотя и свекровь масла в огонь подливала. Витька сразу же женился. Я в то время дико ненавидела и его, и Машку. Через год после свадьбы у них ребенок родился. Свекровь моя бывшая позвонила мне и медовым добреньким голосом говорит:
- Яночка, у нашей Алиночки теперь братик есть. Как хорошо, дружить детки будут.
Я за словом в карман никогда не лезла. Как бритвой отрезала:
- У моей дочери сестры или братья будут только в том случае, если я их ей рожу. А те, кого эта ш@лава родила Алине никто и ничто.
Короче, заткнула я ее. Правда, это не мешало ей время от времени мне соли на рану насыпать. За пять лет брака мой бывший с Машкой трех детей вальнули: двух мальчиков и дочку. Свекровь мне конечно обо всем рапортовала. Впрочем, я в долгу тоже не оставалась, не в моем это характере. То скажу, что Машка его детьми удержать хочет, то предложу ей сыну книгу о контрацепции купить.
Если честно, я до сих пор не понимаю, зачем надо было троих детей рожать, или действительно удержать хотела, или, наоборот, верила в него без оглядки.
В принципе Витька всегда был хорошим отцом, Алинку не бросал, я на алименты не подавала, он так больше дает. У него свой бизнес, небольшой, но на жизнь хватало. Звонил регулярно, раз в две недели встречались, в парк шли, или в кино. К себе в новую семью он ее не приводил. Нет, Мария не возражала, это я была категорически против.
Я запретила Виктору тащить в жизнь моей дочери свою новую жену и их детей. Понимала, что не права, но поделать с собой ничего не могла. Маша как-то попыталась со мной поговорить, так я на нее всех собак спустила, она и сама не рада была, что позвонила. Если случайно Машку с детьми встречала, проходила мимо не глядя. Так и жили.
Все изменилось шесть лет назад, у Виктора нашли опухоль, злокачественную. Это мне мозги и вправило.
До этого свекровь Алине сказала, что папа летом на море собирается, и ее с собой могут взять, если мама, то есть я, отпустит. Алина, конечно, загорелась, ну а я взбесилась от этой манипуляции. Хотела я свекровь тогда послать куда подальше, но она Алинку из школы забирала, в бассейн возила, да и дочка к бабке тянулась. Как бы свекровь ко мне не относилась, а внучку она любила. В общем, пообещала я подумать.
А через три или четыре недели мне Машка позвонила, сказала, что летом они на море не поедут, поездка откладывается на неопределенный срок. Я, конечно, тогда сразу напряглась, только уроды так делают, сначала наобещать ребенку, а потом в отказку. Хотела я, как обычно, выступить, но что-то меня остановило.
Машка хотя и старалась говорить спокойно, но голос у нее как-то дрожал. Я сначала думала, что показалось мне, но не шел у меня из головы наш разговор. Через два дня не выдержала, сама ей позвонила. Тогда Машка мне и сказала, что Виктор в онкоцентре, и диагноз сказала.
Я ничего не нашла умнее, чем спросить, что же тогда бабка ребенку морем мозги пудрит. А свекровь наша оказывается и не знает ничего, сказали, что он по работе в командировку уехал. У него через день-два операция. А поездку на море они действительно планировали, но было это полтора месяца назад.
Я за двадцать минут собралась, Алину к бабке с ночевкой закинула, благо у нее каникулы, а сама поехала к Машке. Свекровь моя, промолчать, конечно, не могла. Куда ты, говорит, на ночь глядя мчишься. Ну, я как всегда в долгу не осталось. К любовнику, говорю, тороплюсь. Вы, надеюсь, не возражаете. Сказала, а потом уже пожалела. Да что уж теперь.
Приехала я к Машке, она вся зареванная. Ты представь, у нее на руках трое детей, младшему полтора года, старшему пять, а дочке три. Куда она денется с тремя, случись что. Проговорили мы с ней до двенадцати ночи. Нормальная баба оказалась, можно было бы и раньше общаться, а все моя дурь.
Хотя, если не эта общая беда, может быть и дальше бы не разговаривали. Если пойдет что не так, мой ребенок ведь тоже без отца останется. Мы тогда с Марией по очереди к Виктору в больницу ходили, носили протертые супы и бульоны. Коньяки, конфеты врачам и медперсоналу. Те две недели, пока он был в больнице, у меня полная перезагрузка сознания произошла. А у моей Алинки появилась сестренка и два братика. Она кстати обрадовалась, особенно с мелким любит нянчиться.
В общем, после операции прогноз дали благоприятный, Виктор прошел курс химеотерапии. Правда, за то время, пока он болел, бизнес его просел без хозяйского глаза, но это уже не так важно. Ты знаешь, у меня с момента операции ревность и обида прошли. Витька мне теперь как бы и не бывший муж, а точно брат, ну или муж сестры.
На море Алина все же этим летом поехала, я повезла ее и Машкиного пятилетнего сына прихватила. Алина такая смешная была, когда с важным видом начинала ему что-то объяснять. Ей тогда десять уже было.
С Машей мы с тех пор дружим. Алина у них часто в гостях бывает, и Машка ко мне с детьми тоже приходит. Я ее ребятню и на дачу к своим родителям возила, правда они там все грядки перетоптали. Ну да не беда, не жалко, свои ведь дети, не чужие.
Я когда замуж во второй раз выходила, у меня на свадьбе среди гостей были и Маша с Виктором. Сестра моего теперешнего мужа как узнала, кто это, так глаза от удивления и вылупила. Я ей говорю, вот такие у нас высокие отношения.
Свекровь, глядя на нас, тоже все удивлялась. И никаких новостей мне больше медовым голосом не передавала, лишилась на старости лет последнего удовольствия. О болезни Виктора она ничего не знала до последнего. Мы ее год назад схоронили, тоже онкология. Сгорела за два месяца, ничего нельзя было сделать. Правда в последние дни что-то начала подозревать, вспомнила про эту придуманную Машкой командировку, стала расспрашивать, куда да зачем. Точно прозренье на нее нашло.
Шесть лет у Виктора была ремиссия. И вот опять, все по второму кругу. Ладно, как-нибудь вместе справимся. Алине уже шестнадцать, она и с мелкими посидеть может, и к отцу в больницу что-то отвезти. Я ей сказала, что опухоль доброкачественная, нечего раньше времени девчонку беспокоить.
* * *
Наш разговор прервали вернувшиеся с обеда коллеги. Больше эту тему мы не поднимали. А через месяц я уволилась, предложили бОльшие деньги, да и по любому срок трудового договора подходил к концу. В круговерти жизни я почти забыла о Яне, она была права, говоря, что у каждого свои проблемы.
Я встретила ее случайно лет через восемь на остановке. Говорили мы ровно две минуты, подъехал трамвай, но она успела сказать, что Алина вышла замуж.
Вечером, в соцсетях, я нашла страничку ее дочери. На одной из фотографий, с подписью «наши родители», около жениха стояли мужчина и женщина, а около невесты только Яна. С другой фотографии в компании обнимавших ее молодого человека, девушки и мальчика-подростка смотрела Алина. Они все весело улыбалась. Под фотографией красовалась подпись: «Мои любимые сестренка и братишки».