Это было задолго до "Лучика". Как сейчас пишут: "личная жизнь – в поиске". А у меня "в поиске" была профессиональная жизнь.
Вообще-то я книжек не пишу – не умею. Но тогда старший товарищ (он был издателем) подстегнул: собери, говорит, из того что есть. Так и получилась книжка под названием "Хочу быть бедным".
Надо сказать, что до 2008 года люди письменного труда в столице жили неплохо. Кто спичрайтерствует (получилось выговорить?) кто колонку ведёт в модном журнале. А после – стали как-то без них обходиться.
Помните шахтёров?
Тяжкий, опасный труд. Когда в девяностых и нулевых стали закрывать шахты (уголь "не в теме"), куда им было деваться, если весь посёлок, а то – городок, ради шахты и выстроен? И была тогда такая Ирина Хакамада, председатель консультативного совета при президенте России Б.Н. Ельцине по развитю малого и среднего предпринимательства. Она встречалась с шахтёрами в программе "Взгляд" и рекомендовала им такой способ выхода из сложившегося положения: идти в лес собирать грибы и ягоды. Не шучу. Это 1998 год был. Интересное было время.
Сейчас – тоже ничего... А тогда, в 2008-м, многие вчерашние "благополучные москвичи" почувствовали себя немножко шахтёрами.
Многие, но не все. И когда меня спрашивали, почему у книжки такое название, я кисло улыбался и говорил: "Раньше мы были беднее, но мы были добрее", и спрашивающие кивали с облегчением – "а-а, в переносном смысле"...
Но это было не в переносном. Это были такие метания души – когда "как надо" не знаешь, но то, что "как все" нельзя – знаешь точно.
Как в песне, только без декоративной цыганщины.
А в той книжке, в конце, была целая глава о том, почему она так называется. Просто до того места не все дочитывали. Или не понимали, потому что была она слишком длинной. Я сегодня вечером её сократил. Вот она.
* * *
Папа с мамой рассказывали: привели однажды в магазин игрушек на день рождения, выбирай, мол, подарок себе. Сами напряглись: вдруг денег не хватит? Нет, обошлось. Пошел, пошел, и, гляди-ка, тянет с полки пластмассового космонавта копеечного. (Кажется, я помню его.)
Что это было, скромность? Конечно, нет. Откуда ей взяться у ребенка. Просто выбирал по себе. Так же, по себе, каждый из нас старается выбрать убеждения, семью, жизнь...
* * *
Это было прошлой зимой. Шел по вымороженному асфальту, глядя, как метет под ногами сухая поземка – редкие такие, будто пенопластовые, крошечки. Идти нужно было далеко, в магазин «Пятерочка».
Я шел пешком, потому что у меня намертво заглохла машина, а денег на новый аккумулятор не было. И уж тем более на близкий дорогой магазин. А надо было купить еды.
Может, от того, что я давно не ходил пешком и не оставался наедине с собой, в голову лезли мысли. В машине ведь ты участник движения, всегда есть с кем поговорить: «Куда прешь, козел, ну че встал, давай». А тут не с кем.
Мысли были эпические. Про работу, про кризис. Про ребенка, страх за него. Про то, что нет денег на новый аккумулятор и на тот, другой, магазин... И неожиданно понравилось так идти.
Попробую объяснить. Незадолго до того побывал в районной поликлинике. Там очереди. А внизу надо надевать на обувь такие штучки, бахилы. И вот я увидел, как один человек вместо того, чтобы купить эти бахилы у гардеробщика за десять рублей, намотал на ноги принесенные из дому полиэтиленовые пакеты. Их пока еще дают бесплатно в Москве в магазинах. И не только он один. Многие там так делают. И мне вдруг это очень, очень понравилось.
Я почувствовал, что тоже хотел бы стать таким свободным и самостоятельным человеком, который трезво расходует свои ресурсы. А то, что полиэтиленовые пакеты на ногах – это "не по правилам", только добавляет ценности этому поступку.
И в поликлинике сразу же понравилось мне.
* * *
Или вот, например, в метро. Как только его ни называют: и «мясоперерабатывающие недра», и как-то еще, и ничего ты с ним не поделаешь: метро на то и метро, чтобы людям подчиняться ему. Здесь действуют законы физики, а не этики. Упал на лестнице – обтекут; тысяча человечьих винтиков опаздывает на работу, пощады не будет. А тут этот мужик. Немолодой, кряжистый, видно, что из деревни приехал. Вышел из вагона и стоит. Соображает, куда идти. В метро думать нельзя! Тут надо двигаться! Тысяча тысяч винтиков ненавидят и желают уничтожить тебя!.. Но он был не один из них.
Его не так-то просто уничтожить. Здоровый мужик. Люди тычутся в его спину и, шипя, откатывают, шелестят пеной, ищут обходные пути. А я подумал: «Вот так же, расставив ноги, выходит он на свое поле, где ни от Чубайса, ни от цен на нефть не зависит, взойдет ли она, заколосится ли, чуткая до подземных токов и небесного благоволения Рожь. И как же должно быть хорошо, надежно за этой широченной спиной. Если в неё не тыкаться».
И потом подумалось ещё: что нужно для счастья? Две вещи всего. Скромно жить и много трудиться. И всё.
Целых пятнадцать секунд счастлив был.
* * *
Целых пятнадцать секунд счастлив был.
А потом вспомнил: вот эти женщины, что присылают письма с просьбами о помощи на сайт «Русская береза», чьи дети голодны и больны, чьи мужья работают скотниками в вымерзающих деревнях за пятьсот рублей в месяц, вот им это скажи. Что нужно скромно жить и много работать.
И сразу опять скрутило.
Может быть, для счастья дети нужны. Конечно, нужны дети. Я же помню, как счастлив был, когда Глеб родился. Просыпался с улыбкой, из кровати как пружиной подбрасывало. По улице потом не шел, а летел. Ног не чувствовал. Счастье – в химически чистом виде.
Но и опять. Скажи, что для счастья дети нужны, той женщине, про которую недавно прочел: спряталась в сарай нежеланного ребенка тайком рожать, а у нее поперечное предстояние было, ручкой вперед малыш пошел, застрял в ней. Она эту ручку оторвала ему... Сама умерла или нет, не помню, разве важно теперь.
Боже мой, что ж так страшно-то по-настоящему жить? И что ж так мелко, когда не страшно... Бешенство пересидевшей в девках души.
* * *
Ладно. Попробуем сгрести в кучку все эти старательные подходцы.
Мне кажется (я интуитивно чувствую), что «быть бедным» для меня хорошо. Это как возвращение домой. Родители мои были бедны, и их родители были бедны. Под бедностью, наверное, я понимаю простоту. Под простотой – привычку.
А привычка – ну это жить, как родители твои жили. Как в детстве жил. В детстве мы все просто живем, потому что ничего из головы не придумываем – делаем, «что положено». Отсюда мой традиционализм, отсюда ностальгические оглядки на прошлое.
Казалось бы, и живи. Но есть трудность. Я боюсь быть бедным сам по себе, один. Мне обязательно с собой побольше людей утянуть нужно. Чтобы там, во всеобщей бедности, не чересчур бедствовать. Чтобы как все, короче.
Хочу быть как все. Если бы ещё все – не так, как они...