Продолжение. Предыдущая часть ЗДЕСЬ
Мepзкая бaбa, но...
Уэллс старел. Его пассии молодели. Следующая -- Одетт Кеун, наполовину голландка, наполовину итальянка – была младше Герберта на 22 года. Она тоже мнила себя писательницей: после того, как написала книгу «Под Лениным», о своем опасном путешествии в далекий СССР. Впрочем истинная натура этой леди проступала в названии, Одетт могла смело сказать про себя: литература – ремесло, блyд – призвание.
Уэллс, уловивший это тонким чутьем бaбника, дал никудышной книге весьма лестную рецензию. Это стало поводом для встречи в Женеве с последующим неистовым coвoкyплением в гостиничном номере. Как только Уэллс появился в комнате, Одетт выключила свет и, срывая с него одежду, поволокла к кровати. Позже она напишет:
«Все произошло так быстро. Я тогда так и не поняла, был ли он гигантом или гномом».
В обществе решили, что это надолго. Посмеивался лишь хорошо знавший Уэллса Моэм:
«Будьте уверены: если спутница Уэллса не обладает достаточным интеллектом, она ему быстро надоест. Впрочем, если она окажется содержательным человеком, то все равно рано или поздно ему наскучит».
Одетт не была содержательным человеком, но продержалась дольше остальных. При том, что не скрывала намерений сделать с помощью Уэллса карьеру, а за ласки брала по полной. Заставила Уэллса купить ей дом во Франции. Требовала достойного содержания, тряпок, ресторанов, раутов, угрожая в случае отказа опубликовать их переписку. И жутко ревновала его к каждой юбке. Когда до Одетт дошел слух об очередном увлечении своего любoвника, она опубликовала что-то вроде «Записок дрянной девчонки», где вывела Уэллса мелочным человечишкой и рассказала о интимныx подробностях их отношений.
«Мepзкая бaбa» -- припечатал ее Уэллс в своем дневнике. Но продолжал их ceксyaльные встречи вплоть до 1933 года. И только когда они расстались, злопамятный писатель написал роман « Кстати, о Долорес», где герой (альтер эго Уэллса) убивает свою несносную подругу (вылитая Одетт!), а ей на смену приходит новая -- настоящая женщина, не чета убитой, дарящая герою понимание и неземное наслаждение.
Удивительно, как много энергии – ceксyaльной и творческой – отпустила природа этому человеку. При чтении уэллсовых мемуаров и «Записок о ceксе» создается впечатление, что в жизни его интересовал ceкс, ceкс и еще раз ceкс. Но он же написал «Остров доктора Моро», «Человека-невидимку», «Войну миров», «Первых людей на Луне», «Когда спящий проснется», «Пищу Богов» -- романы, переиздаваемые по сей день. Порой кажется, что женщины и пocтель были для великого фантаста той стихией, откуда он черпал свое вдохновение. Да и сам он сознавался в «Опыте автобиографии»:
«Мои многочисленные романы служили своего рода дополнением к моим общественно–политическим интересам и литературной деятельности. Были сплетены с моим пристрастием к перемене обстановки... Благодаря им я был всегда бодр, энергичен и избавлен от однообразия».
Вой над могилой
6 октября 1927 года верная Джейн умерла от рака. Опора Уэллса, его тихая гавань. Он рвал на себе волосы и рыдал навзрыд, как рыдают только дети и безумцы. На похоронах ему то и дело становилось дурно. Чтобы Уэллс не упал, друзья держали его под руки и подносили к носу ароматическую соль. Когда священник стал читать отходную, с Уэллсом произошло что-то странное. Он вырвался, встал на четвереньки, обратил к небу залитое слезами лицо и по-звериному завыл. Позже жена Бернарда Шоу, присутствующая на похоронах, отметит в своем дневнике:
«Было по-настоящему страшно смотреть, как старый грешник и безбожник тяжко кается над гробом жены».
После похорон Уэллс на какое-то время впал в прострацию. Он угрюм, неразговорчив. Лишь изредка берется за перо, чтобы безжалостно препарировать себя на бумаге:
«Мне думается, со времени моей крайне примитивной, детской, чувственной и безотчетной страсти к Эмбер и до смерти моей жены я ни разу, за исключением каких–то мимолетностей, не был по–настоящему влюблен. Я неизменно и безусловно любил Джейн и доверял ей. А другие романы занимали в моей жизни примерно то же место, что в жизни многих деловых мужчин занимают рыбная ловля или гольф».
Впрочем, через несколько абзацев он тут же признается, что эти слова – блеф.
«Начиная с 1920 года в моем воображении присутствовала иная личность — то далекая, то близкая и наконец оказавшаяся совсем рядом. Ее я любил естественно и неотвратимо, и — несмотря на все ее недостатки и связанные с ней волнения, она полнее кого бы то ни было удовлетворила мою тягу к подлинной плотской близости. Я еще и сейчас до такой степени «принадлежу» ей, что не могу оторваться от нее. Я до сих пор ее люблю».
Речь идет о Муре. Точнее, Марии Игнатьевне Закревской-Бенкендорф-Будберг, русской по национальности, авантюристке по призванию, агенту сразу нескольких разведок и ВЧК и любoвнице Максима Горького. В общем, в ней было все, чтобы стать роковой женщиной Уэллса.
Окончание ЗДЕСЬ! Подпишись на наш канал и читай того же автора:
"Мурка превращается в женщину". Подлинная история Маруси Никифоровой
Дмитрий Лычковский (с) "Лилит"
