Галине Красноперовой не так просто написать. Не только эту колонку. Ей вообще не просто писать. Тем более о любви. Тем более такую правду. Но ведь написала же. И пусть эта колонка не имеет прямого отношения к теме номера. Я все равно решил ее напечатать. От нее на страницах журнала светлее. Андрей Колесников, главный редактор журнала «Русский пионер»
Я гуляла по Москве. Вышла на Рождественский бульвар и увидела ступеньки. Перил там не было. Думала, как подняться. Пандус отсутствовал. Оглянулась — люди ходили, но помощи просить я стеснялась. Я положила фотоаппарат в рюкзак, освободила руки, чтобы балансировать и не упасть, и приготовилась шагнуть вверх.
Навстречу спускались люди. Один мужчина подошел ко мне как раз в тот момент, когда я делала шаг. Я так удивилась, когда он меня взял под руку и повел. Чувствовала смятение, удивление, шок — эмоции перемешались.
— Спасибо огромное, — пробормотала я, разглядывая его черные туфли и не осмеливаясь посмотреть в лицо.
— У моей сестры тоже ДЦП, и когда я увидел вас у лестницы, я понял, что вы чувствуете, — сказал мужчина. — Вы смотрели на ступеньки, прикидывая, что будет, если вы все-таки упадете со ступенек, и поэтому освободили руки, чтобы упасть вперед на руки, а не на спину. Верно?
— Да, — смутившись, сказала я. И в голове прокрутился вопрос, откуда он знает.
— Ира тоже ходит с рюкзаком, чтобы в руках ничего не было, — сказал спокойный теноровый голос с северным говором. На какое-то время мне показалось, что такой голос мог запросто петь в храме или служить в алтаре. — Меня Николай зовут, а вас?
— Галя. — Я наконец осмелилась и подняла глаза. Прямо мне в глаза смотрел мужчина на вид лет 35–40, с короткими черными, местами с проседью волосами, серыми глазами, прямым носом и добродушной улыбкой. Когда наши взгляды встретились, он попытался втянуть живот и стать прямее, чем есть.
— У вас есть время? А то я решил перед самолетом посмотреть город, только не понимаю, почему так много народа и ряженых.
— Идет фестиваль «Времена и эпохи». Можно весь день гулять. И не надоест. Я вчера была на других площадках, а на этой пока нет.
— А вы тут живете где-то?
— У подруги. А так я приехала по делам и на фестиваль.
И я рассказала ему про кризисный центр, про то, что я веду группы в соцсетях, заполняю сайт и пишу о центре везде, где можно. Рассказала про учительницу пения, что она поставила оперу, на днях была премьера, и она меня пригласила. Я приезжала на занятия и видела, как учат партии из оперы, слышала, как меняются голоса: сперва звучат неуверенно, связками, а со временем звучит диафрагма и появляется мощный мясистый звук. Вчера видела дебют одного певца и в трех местах оперы заплакала. И весь зал плакал в тех местах. Потому что игра была филигранной, и по задумке Ирины это были самые сильные сцены.
— Спасибо, что помогли, Коля, — немного помолчав, сказала я, — там такие ступеньки были корявые. Они не крутые, вроде удобные, но асфальт там неровный, в нем дырки и бугры. Если бы не вы, я бы или рухнула на ступеньках, или пошла другой стороной. А мне так хотелось в последний день погулять тут. Я завтра домой.
— Я завтра тоже буду дома. А мне так не хочется. Меня дома никто не ждет.
И он рассказал, что три года назад развелся с женой, что дочери уже шесть лет и она осталась с мамой, что Николай — краснодеревщик. Сотрудничает со священниками. Делает для них церковную утварь. Алтари, столы, шкафы, приделы — много чего. И сегодня он беседовал с батюшкой, они знакомились, а до этого он ему сделал красивый резной круглый стол и отправил почтовой службой. Вчера батюшка получил, посмотрел все, а сегодня пригласил познакомиться и обсудить. И дома у него без дочери пустота. А сам он из Екатеринбурга.
— Это красивый город? — спросила я.
— Нет, — сказал он, — много лет хочу уехать оттуда. Вот выбираю, где жить.
В целом мне в тот день не было скучно гулять одной. Я с интересом смотрела на суету вокруг, на переодетых в старинные костюмы современников. И я поймала момент, когда мне было хорошо. Я шла, смот-рела на дома и в уме сочиняла истории о жителях. Я смотрела, как гуляют люди в разных костюмах прошлого века, и думала о том, что бы было, если бы я жила в прошлом веке. Мне нравилась отрешенность ото всех и единство одновременно. С Колей я сперва почувствовала досаду, будто меня достали из собственной ракушки, а через секунду он стал попутчиком по фестивалю. Единомышленником на определенное время. А потом каждый идет своей дорогой. Как всегда.
Мы с ним болтали про жизнь, гуляли и шутили. Я все думала о том, что мы, возможно, знакомы не каких-то пару минут, а много-много лет. И просто расстались зачем-то и долго не виделись. Мы ходили в толпе ряженых людей. И такое впечатление было, что вот эта толпа была всего лишь декорацией к знакомству. Я ему зачем-то рассказала про то, что мне подарили шесть платьев, но в сумку вместилось только три. И ходила расстроенная оттого, что не взяла все шесть. Коля долго смеялся.
— Это так по-девочкински, — сказал он наконец, — взять с собой три платья и скорбеть об оставшихся трех.
Солнце неожиданно спряталось. Подул ветер. Деревья стали шуметь. На землю стали падать слезы неба. Сперва чуть, потом чаще. Я быст-ро расстегнула рюкзак и достала куртку. Коля помог мне одеться, потом вытащил зонт и открыл его. И мы быстро пошли в дождь, шли и слушали свои шаги вместе с шумом ветра и барабанящими по асфальту каплями дождя. Я очень расстроилась оттого, что почувствовала предательское тепло в солнечном сплетении. Мне хотелось продлить прогулку, но я не могла. Я кусала губы, чтобы не расплакаться, и смотрела на его черные туфли и на струйки воды на асфальте. Струйки превращались в лужи, маленькие и большие. Мы ускорились. Потом зашли в какое-то кафе. Вовремя. Грянул гром, и сверкнула молния.
Официант посадил нас за столик у окна. Несмотря на занятые вокруг столики, было камерно и уютно. Отличное кафе для свиданий, а мы просто пережидали дождь. Двое незнакомых людей, которых не связывает ничего.
Коля угостил меня пуншем на вишневом соке, и я вдруг увидела уставшее лицо немолодого уже человека. Он пытался выглядеть веселым, но он много ходил эти дни, видимо, нервничал, переживал, был на стрессе. Коля спросил, почему я не пела в опере у учительницы. А я сказала, что сейчас учу арию и надеюсь, что со временем смогу участвовать в какой-то сцене из оперы.
Слово за слово — и Коля сказал, что мечтает перебраться ближе к столице. Потому что в основном у него заказчики из Москвы и надо к ним ездить постоянно. В Москве связи, деньги и круг друзей. А в родном городе его ничего не держит.
— А дочь? Вы же ей нужны и с возрастом станете нужнее.
— Моя бывшая жена не хочет, чтобы я ей стал нужен.
— Многие дети, которые растут без отцов, чувствуют ненужность, когда становятся большими. — И я вдруг резко почувствовала себя усталой. Мне не хотелось думать про свое детство, и параллели проводить тоже не хотелось. Но я думала. И проводила. И начала злиться от мысли, что он так легко может уехать из города, в котором у него растет ребенок.
Коля посмотрел на часы, и мы оба поняли, что скоро пора будет прощаться.
— У меня есть время только тебя проводить — и на посадку.
Мы минуту стояли у двери и смотрели на дождь стеной, а потом пошли быстро. Увидели большую лужу.
И тут я почувствовала, что меня обхватили сильные мужские руки. Обхватили, подняли и понесли. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела его лицо. И мне вдруг захотелось его запомнить навсегда. Наши взгляды пересеклись, и я тут же стала смотреть в сторону.
Так мы и шли. Дождь стоял стеной, и вокруг никого видно не было. Мостовая под водой. Позади нас остались Чистые пруды, а Покровка опустела и превратилась в сплошную стену дождя.
И незнакомый мужчина, с которым мы общаемся всего два часа, несет меня на руках к подруге домой. Как-то неслыханно и слишком сказочно.
— Может, ты меня отпустишь? Я высоты боюсь. Правда боюсь.
— Не смотри вниз. На меня смотри. — Коля нес и сиял, как тульский самовар.
Он шутил и одухотворенно что-то говорил, а потом донес меня по лестнице домой. Я все боялась, что я очень тяжелая, а он назвал меня пушинкой.
Наступил момент, когда мы стали прощаться и обмениваться контактами. Коля продиктовал свой телефон и попросил меня позвонить. Я ему позвонила. Гудки шли, но Коля никак не мог понять, где его телефон. Звонка слышно не было.
— У меня же там всё-всё. У меня там и заказы, и контакты, и эскизы… — сказал Коля.
Оба соображали, где мог быть телефон, и подумали, что он в кафе остался.
Коля дежурно поцеловал меня в щеку и умчался в дождь, а я ему звонила… Минут через пятнадцать он взял трубку. Оказалось, что телефон и правда в кафе был. Как раз за тем столиком. А официант его взял и отнес на кассу, где он и звонил себе.
Коля сказал, что ему понравился день и вечер, и обещал звонить.
А я часто вспоминала Колю. У него был вкрадчивый спокойный теноровый голос, и я какое-то время его искала в толпе, и мне казалось, что я его слышу, а потом присматривалась и прислушивалась — не он.
Я была уверена, что он рыцарь. Потому что только рыцарь мог вот так просто донести девушку, с которой он знаком всего два часа, до дома на руках. И я эту историю пересказывала друзьям. А друзья, не веря, спрашивали, где я таких нахожу. А я просто смеялась и не говорила ничего.
Однажды я сидела перед зеркалом, делая себе прическу и глядя в глаза той, за стеклом. Я вдруг подумала о том, что он меня просто пожалел. Он мне помог потому, что были ступеньки и он представил на моем месте свою сестру. Коля не мог по-другому. Он такой в принципе. Его научили думать о тех, кому нужна помощь. И не звонит он потому, что у него другие планы. И моя судьба не пересекается с судьбой Коли ни на грамм. И это мое чувство, будто мы похожи, оттого, что я устала быть одна. Мне показалось. Мне снова показалось. Я просто мечтательница.
Я прошла тонны занятий по принятию себя и своего тела. Я научилась говорить себе, что я красавица. Научилась знать, чего хочу, и добиваться цели. Научилась хвалить себя за хорошее и гладить по голове, когда устала. Научилась радовать себя и очень часто забывала про какой-то детский церебральный паралич. И меня раздражало, когда я ловила оценочные взгляды, скользившие по ногам. Только-только я начинала любить себя. И тут — взгляды. Которые дают понять, что я выделяюсь.
Через год я приехала в Москву.
Решила погулять по любимым местам. Ярко светило солнце, на одной из скамеек Чистопрудного бульвара мужчины играли в шахматы, дети бегали вокруг фонтана.
Видела много женщин в строгих деловых костюмах, которые разговаривали по телефону, договаривались о важном и бежали на встречи. Видела влюбленные пары — они, взявшись за руки, прогуливались по бульвару. Видела много старинных зданий и красивых цветов.
Вдруг из моего рюкзака зазвучала музыка. Я подошла к скамейке, привычно сняла с себя рюкзак и достала телефон.
— Алло?
— Галочка, здравствуй!
Это был голос Коли. Голос, который я почти забыла.
Колонка Галины Красноперовой опубликован в журнале "Русский пионер" №111. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".