Восстанавливая баланс любви не только к кисам, но и к собакам,
я решила написать рассказ о нашем Остапе, уже «мелькавшем»
в моих рассказах, но заслуживающем отдельного повествования.
Готовы? Тогда начнём!
Пёс.
- Я хочу овчарку!
- А я бульдога, они очень милые.
- Ретривер – семейная собака, надо брать ретривера.
Наше семейство вело бурную дискуссию по поводу приобретения друга (единственного, кстати, Друга, которого можно купить за деньги, потому как дружба не продаётся). Тогда, четыре года назад, не было ещё на свете нашего Степаши, ещё не появились не то, что Потап с Лёлей, даже их родители. Мы купили дом и нам нужен был защитник, охранник и новый член семьи из рода собачьего. Пересматривая щенячьи фотографии в соцсетях, на предмет покупки, мы узнали ЕГО сразу. В его глазёнках, которые он старательно пучил в объектив, читалось: «Я ваш! Где же вы ходите, мои человеки?». Однозначный выбор был сделан сразу, всеми, без дальнейших разногласий. Стоил щеня 500 рублей, что наводило на мысль о не чистопородности, но он уже «прошёл курсивом» по нашим душам, и мы, все вместе, рванули за собачьей деткой, усыновлять. Хозяева вынесли его к остановке, видимо, боясь возврата «ребятёнка», когда мы, «глупые» поймём, что нам «подсунули помесь». Шёл проливной дождь со снегом, и малыш дрожал всем тельцем, от холода и страха перед будущим – его только что вытащили из-под тёплого маминого бока. Схватив деньги и буквально бросившись бежать, хозяева крикнули:
- Боцман, его зовут Боцман.
- Никакой ты не Боцман, - сказала я, поцеловав щеню в носик, - Ты – Остап! Остапчик, Ося, и ты теперь наш сынок, Остап Катеринович. Сын уже скидывал куртку, чтобы укутать промокшего детёныша, а дочка вызывала такси. Дома Осик сразу лёг у входной двери, боясь сдвинуться с места и долго поскуливал, оплакивая злую долю, разлучившую его с мамой. Только к вечеру он согласился поесть и сходить на улицу по собачьим делам. А наутро, наложив на полу весомую кучку и надув озерцо, он уже смирился со своей участью и готов был всецело отдаваться нашим щедрым ласкам.
Из прошлой жизни Оська прихватил с собой видавшую виды игрушку, опознаваемую, как динозаврик, одноглазый, безносый и основательно пожёванный. Когда собачонок её терял, он начинал плакать так, как плачут брошенные дети, потеряв самое святое. Всё семейство, побросав дела, кидалось разыскивать потеряшку.
Однажды я не выдержала, и подарила Осе красивую собаку из своей коллекции мягких игрушек, чуть уступающую в размерах тогдашнему «правопреемнику». Единственным минусом «подарка» было то, что он умел разговаривать и хохотать дьявольским смехом, при нажиме на лапу. Когда Остапка первый раз прикусил лапу «подарка» и раздалось утробное: - Ха-ха-ха, бедный пёсель, подпрыгнув, заметался по дому, в поисках убежища от игрушки-маньяка. Чего уж греха таить, у нас самих не выводились здоровенные мураши, пока это «чудо» не разучилось (благодаря Остапу) разговаривать. Кстати, эта собака, потасканная жизнью, до сих пор «живёт» в нашем дворе и до сих пор «играбельна».
А потом Остапка заболел. Его укусил какой-то редкий клещ, не опасный для человека, но губительный для собак. И надо же было такому случиться, что они умудрились встретиться: именно наш Остап и редкое злобное насекомое. Когда мы почуяли беду, наступил поздний вечер. Остап был уже достаточно «весомым» и дотащить его на руках до ветеринарной клиники не представлялось возможным, а таксисты нам отказывали. Наш сосед, молчаливый, а, местами, даже угрюмый (к вопросу о том, что внешность обманчива, и в человеке главное - душа!), пришёл нам на помощь, не задавая лишних вопросов, отвезя в клинику и несколько часов прождав нас с Осей под её дверями. Слава Богу, всё обошлось, через несколько дней Остапка уже скакал по двору «козликом», подкидывая и «бодая» своего говорящего друга. Тогда же, я подарила ему ещё и зайца, правда молчаливого, лишь бы Ося жил и этой жизни радовался.
Ещё одной особенностью нашего подросшего Остапа была любовь к фотографии, вернее, к процессу фотографирования, а ещё вернее, к внедрению в кадр в последний момент, что делало каждый снимок особо памятным, потому как на нём хохотали абсолютно все, включая собаку-улыбаку.
Любил Остап и когда его наряжали, чтобы запечатлеть на память, в пальтишке, например.
Он, вообще, принимал активное участие в жизни семьи и всегда был понимающим и сострадающим, говорят же, что животные похожи во всём на своих хозяев. Однажды, плохие люди, перекинули нам через забор троих котят. Плохие – потому что нередко таких подкидышей собаки «давят» сразу, и нелюди прекрасно это осознают. Котята же были уже подросшие, но нуждавшиеся в опеке. Оставить себе «кошкин дом» мы никак не могли, на тот момент являлись обладателями кота и кошки. А вот выкормить, вылечить и пристроить в добрые руки, были не прочь, не уподобляться же нелюдям. Так вот, Остап временно усыновил котодеток, всех скопом, вылизывал, следил за их питанием, впустил почивать в свою будку, «мать» из Остапа вышла отменная, коих поискать! Когда кисюнам делали уколы, и те плакали от боли, «мама Ося» плакал вместе с ними, а потом жалел своих малышей, слизывая их слёзки. Спустя три месяца, киски обрели семьи, а Остапка отказывался есть два дня, тоскуя по детям и переживая за их судьбы.
Когда родился Степан, Остап, наконец, почувствовал себя совершенно счастливым. И жизненно необходимым! Все, заложенные генетически, качества защитника, охранника и няньки, пробудились в нём мгновенно. И он навсегда уверовал в тот факт, что Стёпку родили именно ему. Он готов был поделиться с малышом самым ценным – его игрушками. Остапка даже научился открывать дверь в дом и, если Степаша плакал, он тут же начинал операцию по дерзкому проникновению внутрь, и искренне недоумевал, когда его изгоняли. Именно поэтому наша поцарапанная входная дверь выглядит так, будто к нам ломились вурдалаки.
Кросс.
Два года назад снег выпал неожиданно, как всегда бывает на юге. И обильно. Да ещё и позёмка мела нешуточная. Сын выехал на работу, за ворота, забыв пристегнуть Остапа. А тот, не желая отпускать хозяина одного в непроглядную непогоду, рванул за ним, что есть мочи. Он и раньше так изредка «чудил», но всегда возвращался от трассы. В этот раз что-то пошло не так. Он не желал отставать от хозяина и бежал, пока были силы. Что снег уничтожил запахи и найти дорогу домой Остапка не сможет, мы поняли не сразу. На утро, мы не просто забили тревогу, мы били в набат! По всем группам в соцсетях. Мы искали его где только можно. И где нельзя, мы искали тоже. Остапа не было нигде, он, как сквозь землю провалился. В тот злополучный снегопад пропадали многие собаки, но их находили, в потеряшках числились только наш Остап и ещё Айс, проживавший относительно недалеко от нас. На четвёртый день мы потеряли всякую надежду, ревели не переставая. Кто терял друзей, тот поймёт наши чувства. Звонок хозяйки Айса раздался неожиданно. Ей позвонили с фермы, расположенной в 10 километрах от нас, и сообщили, что Айс нашёлся, но она его не опознала и сказала, что, скорее всего, это наш Остап. С такой скоростью мой сын не одевался даже в армии. Через две минуты дети уже выезжали со двора. А я молилась. Одновременно всем богам, и человечьим, и собачьим.
Спасительный навоз.
Когда грязного, вонючего, но такого родного «сынка» привезли домой, мы не могли нацеловаться. Остап, позабыв про усталость, скакал от счастья, лобызал всех, кто попадался под его грязную морду, и скулил, и плакал от радости. Он вернулся домой!
В тот день Оська бежал за машиной, что есть мочи. А потом, спутав поворот, рванул не домой, а к ферме. Ища в ночи пристанища, он забрался в коровник и не нашёл ничего лучше и теплее (!) огромной кучи навоза, в которой и окапывался все последующие промозглые дни (этот навоз и спас ему жизнь), пока его не обнаружили работники фермы. Они приняли его за Айса, которого тоже искали, а Оська категорически отказывался откликаться на это имя. Благослови, Господи, ту милую женщину, отложившую работу по осеменению коров (я не шучу!), и неустанно звонившую по всем группам, в поисках хозяев, дождавшуюся и передавшую с рук на руки нашего, провонявшего насквозь навозом свина. А знаете, что самое интересное? Через два дня Остап волшебным образом само очистился, не осталось ни следа, ни запаха. Чего нельзя было сказать о машине, ещё месяц «таящей» в себе немыслимый аромат. Но это была такая ерунда, по сравнению с тем, что он нашёлся.
На улицу выходить Остап отказывался ещё несколько месяцев, даже, когда звали. А потом он «завёл» себе Потапа и, почти сразу, Лёлю, ему стало не до беготни. Как же, во дворе столько дел, столько дел, белого дня не хватает на заботы. Что поделать, такова она, собачья работа.