- Ку-кух-ка, ку-кух-ка, - горлицы известили о своём утреннем прилёте. Эта неразлучная парочка прилетала каждое раннее утро, чтобы пожелать хорошего денёчка, лакомились из кормушки, приспособленной на старой яблоне, для них и для крикливых воробьёв, налетавших суматошной стайкой. Вечером горлицы вновь появлялись, ничего не боясь, расхаживали по двору, или устраивались на одном из деревьев сада, но, обязательно так, чтобы держать в поле зрения хозяйку-кормилицу. Переступая с лапки на лапку и склоняя серые головки, словно кланяясь, горлицы общались и желали спокойной ночи, всегда вместе, всегда рядышком.
Олимпиада распахнула двери и впустила в дом утреннюю прохладу. Она, улыбаясь, помахала горлицам рукой и высыпала в кормушку зерно из небольшой плошки – ритуал, соблюдаемый не один год. К женщине подошёл Амур, большой пёс, полу овчарка – полу дворянин, верный и добрый, и уткнулся ей в ноги своей головой. Потрепав пса по мощной холке, Олимпиада скрылась в доме, но вернулась быстро, с миской каши для верного друга. Огромный белый кот, прозванный Снегом, Снежком, спрыгнул с крыши сарая и направился к хозяйке с громкими воплями, требуя завтрака и похвалы за придушенных ночью трёх мышек. Горлицы на кота даже внимания не обратили, продолжая трапезу. Когда все были накормлены, Олимпиада и сама присела на крылечко, с большой кружкой свежезаваренного чая с молоком – она любила так, именно с молоком. Амур и Снег улеглись рядышком с хозяйкой. Вдруг, на проводах, женщина увидела ещё одну горлицу, молчаливую (- «Значит, самочка») и какую-то неприкаянно-сиротливую что ли. Душа тут же наполнилась тоской, - «Прямо как я, бобылящая».
Олимпиадой её назвали родители, по требованию бабушки Евдокии. Проще было согласиться с деспотичной свекровью, чем потом всю жизнь выслушивать её упрёки. В детстве её звали Липой, что чрезвычайно выводило девочку из себя. Особенно, когда мальчишки кричали на всю улицу:
- Липа, Липа, первоцвет,
Краше девки в мире нет.
Липа действительно была очень хорошенькой, стройной, большеглазой, с длинными льняными косами, но этот стишок воспринимала, как ругательство в свой адрес. Она ненавидела собственное имя. Когда ей исполнилось 16 и пришла пора получать паспорт, Олимпиада решила его сменить, о чём и сообщила своим родственникам. Бабка подняла хай на весь дом, потом изобразила сердечный приступ, а после, придушенным, словно предсмертным голосом, поведала девушке об Олимпиаде Константинопольской и умоляла не совершать неугодного Богу поступка. Олимпиада была атеисткой, более того, комсомолкой, но она очень любила бабушку, поэтому с ненавистным именем пришлось смириться. В институте ей, спортсменке, оно, отчасти даже помогало побеждать в соревнованиях – воля к победе у девушки была колоссальной, с таким именем проигрывать – себя не уважать. От парней у красавицы отбою не было, но, своё внимание она обратила на разбитного красавчика, лихо выпивающего и не пропускающего ни одной юбки. Обратила и пропала. Влюбилась так, что здравый смысл отключился напрочь. Частенько общие друзья говорили Алексею, избраннику Олимпиады:
- Не по себе дерево рубишь, отступись!
Но тому льстило внимание красивой, умной девушки, так что дело закончилось скорой свадьбой. Олимпиада, в браке, любила за двоих, не слушала «наветов» и «оговоров», тащила на себе этот «чемодан без ручки», создавая видимость счастья. Рождение сына Никиты никаких корректив в супружескую жизнь не внесло. Лёха порхал по жизни, как мотыль, всегда возвращаясь в семейную гавань, где было уютно, сытно, чисто и тепло. Очнулась ото сна Олимпиада тогда, когда сын вырос и привёл в дом невесту. А папаня, престарелый ловелас, эту невесту у сына «увёл», как телушку на верёвке.
- Классика жанра! – твердили подруги и знакомые Олимпиады. Но с такими жанрами женщина не была знакома и мириться не желала. «Голубки» расстались быстро. Несостоявшаяся невестка даже прибегала к Олимпиаде, порыдать на груди и уговорить помирить её с Никитой. Но женщина, от души, «приложила» её веником, вымела, так сказать, сор из избы. Лёхино «приданое» перекочевало к его родителям, благо, дом был завещан Олимпиаде бабушкой Евдокией и поскакун на него никакого права не имел. От предательства женщина отходила долго, даже не месяцы, годы. Никита, получив образование и зарекомендовав себя отличным специалистом компьютерных технологий, уехал жить в Америку. Жениться он больше не спешил, дул на воду, обжегшись молоком. Так Олимпиада осталась одна. Нет, конечно, имелись у неё друзья-товарищи, но, в таких случаях, любому будет одиноко в толпе. Женщина сама управлялась с делами по дому и в огороде, работала по интернету, в общем, замкнулась в своём панцире от боли и предательства.
Олимпиада заговорила с одинокой горлицей, тихонько рассказала пернатой подружке о себе, позвала «столоваться» к кормушке, но та, видимо, тоже не особо спешила сходиться и дружить. Кто его знает, что пришлось пережить этой милой птичке. Только через три дня горлица, дождавшись, когда улетят её счастливые сородичи, перелетела на ветку яблони, но к зерну не притронулась, глядела на Олимпиаду и кивала головкой, словно давая «добро» на дальнейшее общение. Липа назвала птицу Дусей, подсознательно, в честь бабушки, и улыбнулась своим мыслям. Так, уже втроём, в любую погоду, горлицы прилетали к Олимпиаде. Дуся освоилась и совершенно перестала бояться.
- Ку-кух-ка, ку-кух-ка, - звали птички, как всегда, поутру, спустя месяц. Женщина взяла плошку с зерном и отправилась кормить «беспокойное хозяйство». Четверо! Их было четверо! Амур со Снегом, тоже проникшиеся Дусиной судьбой, заворожённо смотрели на пернатых. Олимпиада улыбалась птицам, радуясь за свою подружку, обретшую счастье. «- Весточка мне будет что ли?» - подумалось ей. Но хлопоты отвлекли женщину от дум. В тот же день, сморённая полуденным зноем, она прикорнула, когда услышала лязг железа и грохот. Выскочив за калитку, Олимпиада увидела большую иномарку, врезавшуюся в её забор, повредившую и ворота. Уронив голову на руль, водитель не подавал признаков жизни. Олимпиада рванула на себя дверцу машины и проверила у мужчины пульс. Он тут же приподнял голову и замотал ею из стороны в сторону. Сосед, выскочивший на шум, помог ему выбраться из машины, и вместе с Олимпиадой они завели мужчину в её дом. Осмотрев пострадавшего и не найдя видимых повреждений, женщина решила вызвать скорую помощь, но тот её остановил:
- Не надо скорой, наверное, давление упало, я сознание потерял, но на тормоз нажать успел. Я там у Вас набедокурил, всё возмещу, исправлю, - он откинул голову на спинку дивана, приходя в себя.
- Чёрт с ним, с тем забором, ты чего за руль то сел, в таком состоянии? А если бы по трассе ехал? Страшно подумать, что могло случиться! – отчитывала Олимпиада нежданного гостя.
- Так с утра всё в порядке было, от жары, видимо, - мужчина попытался встать, но у него снова закружилась голова.
- Сиди уже, не скачи, на вот, кофе выпей, - женщина подала ему чашку с горячим, сладким напитком, - А, может, поешь? Я суп с щавелем сварила, вкусный, - и не дожидаясь ответа, она засуетилась у плиты.
- Очень вкусно, - мужчина ел суп, даже жмурясь от удовольствия, и, поймав взгляд Олимпиады, добавил, - Такой суп только мама моя варила, после я уже такого не пробовал. Меня Александром зовут, а Вас?
- Олимпиада я, ещё налить? – немного смутилась от похвалы женщина. Давненько она не потчевала мужчин в своём доме.
- Спасибо Вам, Олимпиада, за всё спасибо! Я вчера друга похоронил, а сегодня, от горя и позавтракать забыл, а тут ещё и жара такая, всё одно к одному. Вы не серчайте, я правда всё исправлю, завтра же, обещаю! – он смущался, как мальчишка, исподтишка разглядывая хозяйку дома.
- Ты машину то не гони, езжай потихоньку, мало ли что, вдруг опять голова закружится, - женщина провожала Александра до ворот, напутствуя. Тот сел в машину и потихоньку поехал в сторону трассы, поглядывая в зеркало заднего вида до тех пор, пока Олимпиада не скрылась за калиткой.
Весь оставшийся день она гнала от себя мысли о новом знакомце, почему-то засевшие в голове занозой. А наутро её ждал сюрприз. Управившись, как всегда, по хозяйству и отдыхая на крылечке, женщина услышала шум подъехавших к дому машин. Амур зашёлся лаем, но, как только в калитку, предварительно постучав, вошёл Александр, пёс стих и дружелюбно замахал хвостом. Мужчина поздоровался с хозяйкой, протянув ей большой букет ромашек и коробку с тортом.
- Я, как обещал, приехал ворота починить, да вот, плитку ещё решил Вам положить во дворе, - он всё время смущался, как мальчишка-подросток, перед этой немолодой, но такой красивой женщиной.
- За ворота спасибо, конечно, но плитка…нет у меня денег ни на плитку, ни за работу заплатить, - Олимпиада раскраснелась, прижимая ромашки к груди, голос почему-то дрожал от этих оправданий.
- Так всё оплачено уже, - Александр улыбнулся и приосанился.
- Кем это? – глаза женщины, от удивления, стали ещё больше, мужчина даже залюбовался.
- Вами, - просто ответил он и снова улыбнулся, - И супом щавелевым. Вы представить себе не можете, какие добрые воспоминания всколыхнули в моей душе.
И закипела работа. Словно трое из ларца, появились мужички, зашумели машины, сгружая песок, цемент и блоки с плиткой, ещё двое занялись ремонтом ворот, а Александр, раздавая указания, помогал рабочим, поглядывая исподволь на всё ещё не пришедшую в себя от удивления хозяюшку. Как будто спохватившись, Олимпиада забежала в дом и воодушевлённо стала заводить тесто на пирог, жарить, парить, варить, шутка ли, накормить стольких помощников. К вечеру, завершив работу, мужики разъехались, только Александр не спешил прощаться. Они вдвоём сидели за столом в беседке и пили чай с остатками пирога. Пирог с капустой и мясом удался на славу, словно женщина вложила в выпечку всё своё вдохновение и любовь. Александр осыпал Олимпиаду комплиментами, а потом и вовсе заявил:
- Всё на свете бы отдал, чтобы есть Ваши пироги каждый день!
- И заедать супом, - расхохоталась Олимпиада, - Так приезжай, хоть каждый день, ты такую красоту мне подарил, спасибо тебе огромное!
- Так я тебе ещё и веранду поставлю, и вообще, - Александр, наконец, перешёл на «ты» и всем своим видом выражал желание сдвигать горы, поворачивать вспять реки, гонять за звёздами на небо, причём ни на словах, а на деле. Ему очень нравилась эта женщина.
И Олимпиада, впервые в жизни, чувствовала себя счастливой, под защитой этого, посланного ей свыше мужчины. Они проговорили до полуночи. Александр поведал ей о своей непростой судьбе, одинокой, в сущности, и неприкаянной. Жена ушла от него по молодости, когда стало понятно, что детей у него быть не может. Всю жизнь он служил военным лётчиком, а, выйдя на пенсию, стал заниматься строительным бизнесом. В работу всегда уходил с головой, чтобы не думать об одиноком существовании. А теперь вот, встретил её, Олимпиаду, и ему очень не хочется с ней расставаться. Никогда!
- Ку-кух-ка, ку-кух-ка, - звали по утру горлицы свою кормилицу. Олимпиада, Липушка, тихонько выскользнула за дверь, чтобы не разбудить своего Санечку. Дуся ждала её на крыльце, переступая с лапки на лапку, её кавалер терпеливо сидел на яблоне, мол, пусть девчонки пошепчутся.
- Знаешь, Дусенька, я ведь ждала его всю жизнь, - привычно заговорила женщина с любимой птичкой, - Именно его! Плутала, словно во тьме, а теперь вот нашла. Или он меня нашёл. – горлица согласно закивала головкой, слушая свою подружку, - Или это ты всё устроила, маленькая плутовка? – Олимпиаду вдруг осенила догадка, ведь Александр появился в её жизни день в день, вместе с Дусиным кавалером. Горлица взлетела на яблоню, оглянувшись на женщину, и прижавшись к своему избраннику.
- Ку-кух-ка, ку-кух-ка, - тут же запели оба самца, желая Олимпиаде доброго утра. И доброго дня. И доброй жизни.
