Эта зима была очень холодной.
Чтобы понять весь смысл этой фразы… нет, чтобы его почувствовать, нужно иметь определенный жизненный опыт, нужно прожить хотя бы один день той зимы, когда температура по ночам опускалась почти до минус сорока. Тепло от батарей, которые обжигали ладони, не грело.
Первый раз в жизни я видел зимой такие туманы. Не предрассветная дымка, нет. Плотный, густой туман, который рассеивался — причем делал это с явной неохотой — лишь к обеду.
Дом был кирпичным, хорошо утепленным, но на первом этаже с панорамным окном, всегда было прохладно. Мой друг сказал, что в этот период — с января по февраль — отопление в доме практически не отключали. Разве что на пару часов.
Мы приехали в деревню поздно вечером. Начались семестровые каникулы, ехать к родителям я не хотел из-за разногласий с мачехой, и лучший друг предложил провести эти две недели у него. Я с радостью согласился.
До деревни было около семисот километров, сначала за рулем ехал я, потом мы с Антоном поменялись местами. Я пересел на заднее сиденье, и его сестра робко и неуверенно положила голову мне на плечо. Я обнял её, и девушка практически сразу же уснула. Друг глянул на нас в зеркало заднего вида, но ничего не сказал.
К деревне мы подъезжали уже в темноте. Небо было усыпано яркими звездами, и мне почему-то казалось, что от него буквально веяло холодом. Или все дело было в звездах? Они были похожи на маленькие, очень острые кристаллы, которые кто-то рассыпал на промерзшей земле. Небо казалось мне невероятно хрупким, и таким его сделал ледяной холод.
— Осталось километров пять, — сказал Антон. Я кивнул и начал осторожно тормошить его спящую сестру, хотя, на самом деле, мне совсем не хотелось её будить. Она была такой теплой, такой уютной и беззащитной.
Мы ехали по объездной дороге, которая шла вдоль кладбища. Кто-то жёг там, среди могил, костер. Я спросил у друга, что это значит.
— Кто-то умер, — ответил друг, — нужно выкопать могилу, но земля мерзлая. Сам понимаешь. Я думаю, провозятся дня два минимум. Будут жечь костры и пить.
— В городе все не так, — сказал я, задумчиво глядя на мерцающий свет костра. Как же холодно там должно было быть сейчас. Что чувствовали эти люди ночью среди могил, окруженные безмолвным холодом? Я машинально прижал к себе Киру, бессознательно стремясь защитить её от этого холода.
Кладбище осталось позади…
Этой ночью я долго не мог уснуть. Лежал в темноте и слушал завывание ветра, думал о людях с кладбища — об этих безмолвных тенях. В комнате было тепло, но мне казалось, что я чувствую холод с улицы, слышу, как его ногти царапают по стеклу. Звук ветра накатывал неровными волнами: он то затихал, то делался громче и агрессивнее.
Этой ночью мне снился какой-то старик, который бродил по деревне, заглядывая в окна домов. Я пытался разглядеть его лицо, но темнота скрывала его от меня.
На следующий день Антон сказал мне, что кто-то бродил ночью вокруг дома. Неизвестный оставил там свои следы.
— Это он — покойник, — сказала Кира, и у меня мороз прошел по коже от её тихого и испуганного голоса, — он мне снился. Он сказал, что ему очень холодно. Он ищет дом, где можно согреться.
Антон отвел взгляд в сторону, и я подумал, что знаю причину этого: ему тоже снился старик.
Днем мы валялись на полу у камина, играли в монополию и пили вино, наслаждаясь теплом и каникулами. О старике из сна мы практически не вспоминали. С приходом темноты все изменилось.
С приходом темноты появился страх.
Мы с тревогой смотрели в окно и думали об одном и том же: когда его похоронят?
Этой ночью температура опустилась еще на пять градусов. Кира боялась спать, и я предложил ей ночевать в нашей с Антоном комнате. Родители не были против.
Я сел на диван, набросил на плечи плед и предложил Кире сесть рядом. Она неуверенно посмотрела на брата, но выполнила мою просьбу. Я укрыл её пледом и прижал к себе.
Так мы втроем сидели в темноте и смотрели в окно, слушая завывание ветра.
— Его оставили в доме, — сказала Кира. В соседней комнате послышались голоса: родители Киры и Антона готовились ко сну.
— Кого оставили? — спросил Антон.
— Его. Покойника. Он лежит в доме. В холоде. Там очень холодно, как… как в м… в мор… в холодильнике. Он ждет, когда его положат в гроб и закопают. У него не осталось никого, понимаете?
— Этого не может быть, — сказал Антон.
— Мне родители сказали. Его все бросили. Он один. Вот он и бродит по деревне по ночам… ищет что-то.
Кира повернулась ко мне, и я поцеловал её.
Ночью я проснулся от звука чьих-то шагов прямо под нашими окнами.
— Он тут, — зашептала Кира с паникой в голосе, — он тут.
— Тихо, малыш, тихо, — зашептал я, гладя девушку по голове, — мы его не пустим сюда. Он скоро уйдет.
Через пару минут шаги и правда затихли, но до утра ни я, ни она не сомкнули глаз.
После обеда Кира предложила нам сходить к дому старика. Мы согласились, чтобы хоть немного успокоить её, но увидеть, что там, в этом доме, не получилось: окна были закрыты шторами. В какой комнате он лежал?
Воздух был настолько холодным, что даже дышать было больно.
К дому подъехал небольшой крытый грузовик. Из него вышли мужчины, чьи силуэты мы видели на кладбище. Откуда я это знал? Просто знал. Они посмотрели на нас, но ничего не сказали, вытащили из кузова простой деревянный гроб без обивки и понесли его в дом. Видимо, им хотелось как можно быстрее закончить свое дело и забыть обо всем этом, как о…
Страшном сне, подумал я и чуть не рассмеялся.
— Так нельзя! — закричала Кира им вслед, — его нужно проводить в последний путь! С ним нужно попрощаться!
Её слова остались без внимания.
Его похоронили на закате. В больших городах это было в порядке вещей, но здесь, в деревне, считалось против правил.
Помимо мужчин, которые хоронили покойника, проводить его в последний путь пришли на кладбище только трое: я, Кира и Антон.
Этой ночью покойник не пришел ко мне во сне. Никто не бродил под окнами, но температура опустилась еще градусов на пять.
Несмотря на холод, эта ночь стала для меня одной из самых теплых, думаю, для Киры тоже.