Чем дальше двигался технический прогресс, чем развитее становились нации, тем сильнее становились взаимные обвинения в нарушении «установленных» законов войны, которые, в свою очередь, ещё больше разжигали страсти и приводили к возмутительным жестокостям.
Так, например, во время франко-прусской войны возник ожесточённый спор во время войны между воюющими сторонами о законности ведения войны партизанскими отрядами. К слову, двумя нациями, которые с полным правом считали и считают себя культурными и высокообразованными.
Спустя месяц после начала боевых действий, 27-го августа 1870 года, в прусском «Правительственном вестнике» от появилось объявление, в котором говорилось, что «на основании принципов международного права» французские вольные стрелки (франтирёры) могут считаться законным врагами только в том случае, если они имеют правительственное разрешение на военные действия, подчиняются французским военным законам и находятся под начальством французским офицеров.
Все прочие вольные стрелки, не удовлетворяющие приведённым условиям, рассматриваются как разбойники, которых ожидает участь по законам военного времени. На основании этого распоряжения германского высшего командования, немцы хватали французских вольных стрелков и, не беря в плен, обыкновенно расстреливали их.
Что же именно вызвало столь гневную реакцию германской стороны?
Ставший в 1867 году Военным Министром начальник осады Севастополя и герой Сольферино Маршал Франции Адольф Ньель, решил перезапустить военную систему страны, и приступил к формированию отрядов, которые должны были служить дополнением национальной гвардии. Были образованы стрелковые общества под названием «Sociétés des Francs-tireurs», которые были вооружены самыми совершенными для того времени винтовками Шасспо, где проводились регулярные стрелковые тренировки.
Во франтирёры (фр. francs-tireurs — вольные стрелки) записывались отставные солдаты, и так как все эти отряды были сформированы в восточных провинциях Франции (департаментах Эна, Мёрт, Мозель, Вогезы, Верхний Рейн и Нижний Рейн), то на содействие их при ведении «малой войны» французское правительство очень рассчитывало.
Задачи «малой войны» решались за счет развертывания специально подготовленных регулярных и иррегулярных войск. Нерегулярные войска предпочтительно набирались в районах, жители которых слыли обладающими необходимыми воинскими качествами и упорством (казаки, калмыки в России, «хорваты» (пограничники) в Австрии, зуавы из Алжира во Франции). В отличие от «большой войны», которую вели более крупные массы войск (армий, корпусов), в «малых войнах» обычно использовались более мелкие соединения, которые считались подспорьем в обеспечении боеспособности армий в «большой» войне.
Боевые действия в «малой войне» отличались от сражений и стычек в «большой войне» высокой степенью стихийности. Типичными формами боя были, с одной стороны, рейд в наступлении, а с другой стороны, короткий стихийный оборонительный бой, возобновлявшийся, как правило, только тогда, когда пути отхода были перерезаны противником. Поскольку лёгкие войска часто действовали в глубоком тылу противника, от солдат и офицеров в маломасштабных боевых действиях ожидались особые индивидуальные качества, такие как быстрота реакции, присутствие духа, выносливость, гибкость и самостоятельные действия.
После разгрома французской армии при Седане новое правительство Франции решило прибегнуть к услугам франтирёров. По указу 29-го сентября они поступили в ведение военного министра, а потом причислены к армейским корпусам и территориальным дивизиям. По призыву Леона Гамбетты очень быстро сформировалось 404 пехотных, 4 кавалерийских и 26 артиллерийских отрядов, всего около 45 тысяч человек.
Действия франтирёров состояли преимущественно в нападениях на неприятельские обозы, слабые отряды, железнодорожные поезда, военные склады и т. п. Вначале франтирёры были плохо вооружены, не получали содержания, не знали воинской дисциплины и жили преимущественно грабежом. Франтирёры делились на случайных, то есть действовавших временно, и постоянных. Первые состояли преимущественно из крестьян, мстивших неприятелю за причиненное им войной разорение; вторые, лучше вооруженные, приобрели военную организацию и отличились во многих столкновениях с противником. Немцы для противодействия франтирёрам вынуждены были выделять значительные силы и тем ослаблять свою основную армию.
В общем, по мнению немецкой стороны, франтирёры действовали «против правил», поэтому Начальник германского Главного Штаба Гельмут фон Мольтке постановил, что стрелки франков не должны рассматриваться как комбатанты, а должны быть расстреляны без промедления. Позже он расширил свой приказ о том, что целые деревни должны быть уничтожены в отместку за нападения франтиреров.
Обычно подобные обвинения в «неправильном» ведении войны относились до азиатских народов и чаще всего доставались туркам. По мнению русской стороны, турки не только не исполняли постановлений Женевской конвенции 1864 года о помощи больным и раненым солдатам на поле боя, но и не соблюдали никаких обычаев войны.
По свидетельству туркофобствующих корреспондентов газет, турки мучили до смерти раненых и уродовали их и даже не соблюдали таких обычаев войны, которые известны племенам Северной Африки и Австралии и свято ими соблюдались.
Они неоднократно стреляли по парламентёрскому флагу, расстреливали как шпионов неприятелей, открыто пришедших в их лагерь. Так, во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов поступил Ахмед-Мухтар-паша, руководивший боевыми действиями на Кавказском фронте.
Хоть Турция и проиграла эту войну, но в связи с тем, что Ахмед Мухтару удавалось наносить поражения русским войскам, он был удостоен титула «Гази» («Победоносный»).
Так поступил он с двумя каракапахами, конвоировавшими военную почту из русского лагеря под Карсом в отряд генерала Тергукасова. Корренспондент английской газеты «Times» капитан Чарльз Босуэлл Норманн в своей книге Armenia and the campaign of 1877 возмутился казнью обоих каракапахов в качестве шпионов и доказывал, что они ни в коем случае не подходили под категорию шпионов, т.к. были захвачены в плен далеко от турецкого лагеря, не были переодеты и не скрывали своего назначения.
Самое интересное заключалось в том, что каждая сторона считала себя правой: мол, это враг нарушает правила. А раз так, то мы сами имеем полное основание действовать по усмотрению, т.е. вопреки.
Война уже давно перестала считаться «благородным делом», ибо цена вопроса в ней очень высока. Победа! Как говориться, «победителей не судят», а уж какой ценой они добрались до триумфа, мало кого интересует.