Ирина Иринич: Я обожаю живопись, с головой погружаюсь в киноискусство, заядлая театралка, посвятила себя литературе, а вот с музыкой не сложилось. Во-первых, не было ни слуха, ни голоса. А во-вторых…
Из-за талантливой подружки
Моя подружка Наташа с детства отличалась многочисленными талантами. В частности, с четырех лет она ходила в музыкальную школу на Чистых прудах, где мы жили. Бабушка привозила Наташу на метро с Преображенки. После занятий мы всегда гуляли на бульваре. Вскоре моя бабушка стала говорить о том, что «Ирочка тоже должна учиться в музыкальной школе», а «слух можно развить». Меня к музыке не тянуло, и пару лет удавалось этой участи избегать, но перед вторым классом мама с бабушкой ночь простояли в очереди в магазине «Пианино и рояли» на Первомайской, и у нас появилась новенькая коричневая лакированная «Заря».
Деваться было некуда: 2 сентября 1970 года я пошла в первый класс музыкальной школы. Она находилась в подвальном этаже знаменитого дома со зверями на Чистых прудах. Вступительных экзаменов у меня не было, да я бы их и не сдала из-за отсутствия слуха. Меня приняли по протекции моей талантливой подружки. Лучше бы не приняли!
То ли мне не повезло с учительницей, то ли еще что, но на втором занятии мне поставили в дневник жирную "двойку". Безжалостная юная Алла Вениаминовна (сколько лет прошло - а помню!) на первом же занятии исписала целую нотную тетрадь различными знаками и нотами и велела это выучить. Я не успела. И вот первая "двойка". За ней последовали и другие - по специальности, а по сольфеджио и вовсе были одни «единицы». При этом я очень старалась. К экзаменам добросовестно выучивала произведения - и комиссия мне ставила «хорошо». Хор тоже не пропускала. Тем не менее, в конце учебного года мне поставили «неуд» по прилежанию и исключили из школы - к моей неописуемой радости! Но на этом мои музыкальные мучения не закончились.
Домашние педагоги
Бабушка не успокаивалась. Она очень хотела, чтобы я играла «для себя», и решила, что я теперь буду поступать в школу имени Игумнова (недалеко - в конце Покровки). В мае того же года я с треском провалила вступительные экзамены: не смогла что-то пропеть и что-то отхлопать под звуки старенького черного пианино. Но летом бабушка договорилась с соседкой по даче Ниной Марковной: она согласилась давать мне уроки музыки на дому.
Нина Марковна была добрейшим человеком и умела мотивировать. Я до сих пор могу сыграть Полонез Огинского и Старинную французскую песенку Чайковского, но… Морщинистое личико Нины Марковны всегда было покрыто толстым слоем жирного крема - мне это жутко не нравилось. Я искала малейшую возможность избежать занятий. Бабушка меня раскусила - и на следующий год со мной дома начал заниматься очень и очень строгий учитель по имени Эдуард Рубенович. Ему не нравилось, что мои ногти стучат по клавишам, и он в начале урока требовал ножницы и пытался коротко (до подушечек) их постричь. Было больно - и это последнее, что я помню о своих музыкальных занятиях. Так я музыку и не полюбила.
Другие воспоминания о жизни на Чистых прудах и в окрестностях можно почитать здесь.