Самолёт, треща единственным мотором, развернулся над портом, покачал этажерчатыми крыльями, над берег рыбацкими баркасами и домиком с радиоантенной и вымпелом морпогранохраны над крышей - и пошёл, набирая высоту, к западу.
- А чего это он над землёй лётает? – поинтересовался боец в гимнастёрке и фуражке с зелёным околышем пограничных войск ОГПУ. – У его ж поплавки, чтобы на воду, значит, садиться?
- Это ж из нашего пограничного авиаотряда. – лениво отозвался старшина. Он служил в погранотряде больше десяти лет, и молодые бойцы, пришедшие с недавним пополнением, были свято уверены, что он может ответить на любой вопрос. Если снизойдёт, конечно.
– Полетел он, известное дело, к финской границе, а там озёр, что блох на барбоске. В тундре-то не везде приземлиться можно – ягель, россыпи каменистые, болота под снегом - а озеро, даже замёрзшее, другое совсем дело. Гидроплан - он и на снег и на лёд запросто сесть может, и взлететь тоже. Они и здесь, в Кандалакше, всю зиму так летают, пока море не очистится – видал, небось, как полосу на льду залива выравнивают?
- Это морской разведчик, МР-1. – вмешался в разговор другой боец, тоже из молодых. – Построен на основе самолёта Р-1 авиаконструктора Поликарпова. У нас в заводском аэроклубе такой был, я даже летал на нём… разок.
- Врёшь! – хмыкнул первый боец. Ещё скажи, что сам им управлял!
- Зачем мне врать? А управлять – нет, не было такого, только разок за ручку подержался. В аэроклуб – пояснил он, - я поступил, когда на завод устроился, только прозанимался там всего ничего, три месяца только. Потом меня в армию забрали.
- Всё равно, если в аэроклубе состоял, должны были в авиацию взять, а тебя к нам, в погранцы! – не унимался скептик. – Вот и получается, что брешешь ты!
- Так мне и обещали, что возьмут механиком в авиаотряд. – вздохнул несостоявшийся аэроклубовец. – А когда прибыли сюда, в Кандалакшу, начальство отправило к вам. Я спросил, когда ж механиком-то, чтоб с самолётами - так мне ответили, чтобы ждал приказа.
- И правильно ответили. – солидно сказал старшина. Потому, дисциплина быть должна. Куда ж это годится, ежели всякий будет сам выбирать, где службу нести?
- Так-то оно так. Но я ж комсомолец, а значит, обязан думать, где смогу принести больше пользы. Правильно я рассуждаю, товарищ старшина?
Старшина подумал и кивнул. Молодой-то он, может, и молодой, но излагает политически грамотно.
- Ну вот! А как я есть слесарь и в аэроклубе пусть недолго, но обучался, то где от меня будет больше пользы – при аэропланах, или на посту, с винтовкой? Я, как комсомолец, обязан поставить вопрос на ячейке!
- Поставишь, куда ж ты денешься… - старшине разговор, похоже, наскучил. - А я тебя в наряд вне очереди поставлю, а то шибко сознательный выискался!
Он усмехнулся в густые «будённовские» усы, увидав, как вытянулась физиономия аэроклубовца.
- Да ты не тушуйся, парень. На заставу вчера пакет пришёл – начальство требует выделить из наших пограничников шестерых, сопровождать геологов, али ещё кого, я точно не понял. И особо в том пакете указано, что нужны те, кто разбирается в механизмах и моторах, потому как у этих геологов свои аэропланы будут, и им нужны толковые помощники. Я, так и быть, Ефимычу словечко замолвлю, чтобы он тебя к ним направил…
Ефимычем бойцы звали начальника погранзаставы.
- Спасибо тащстаршина! – боец сразу повеселел. – Век не забуду доброты вашей! А геологи эти – они где работать будут? Тоже возле финской границы?
- Не… - старшина помотал головой. – Что им там делать, в болотах да тундре? Они в противоположную сторону собрались, к самому Ловозеру. Это на северо-восток, там ещё рудник в запрошлом году построили, а рядом с ним рабочий посёлок, Хибиногорск[1] называется. Только Ловозеро это самое ещё дальше, за самым плато Расвумчорр. Местные жители, саамы которые, балакали – дурное там место, проклятое. Черти, вроде бы, в скалах обитают, прямо в камне – а самый главный чёрт на каменной стене виден – огромная такая фигура, вся чёрная, как смоль! Саамы его так и называют – «чёрный старик Куйва», во как!
- А может и меня с ними, а? – весело осведомился скептик. – А то надоело в караулах-то торчать! Чертей, проклятий и прочих бабкиных сказок я не боюсь, а у геологов, глядишь, и спиртиком разживёшься…
- Я те разживусь! – насупился старшина. – Нужен ты им, Федька, как попу гармонь! Не-ет, паря, ты здесь будешь службу нести, у меня на глазах. А то чего ещё удумал – спирту ему подавай…
- Смотри-ка, Мироныч, как норвежец на нас скалится, чисто пёс цепной! – сказал Гришка. – Небось, не забыл, как мы ихнего брата осенью задержали да в Мурманск отвели под конвоем!
Веснушчатая физиономия матроса лучилась довольством – до того приятно было вспомнить эту пусть небольшую, но всё же победу «Таймыра» над империалистами. И неважно, что в роли империалистов выступала команда норвежского рыбачьего баркаса, и его шкипер, весь усыпанный, как и Гришка, веснушками, вряд ли годился в акулы капитала. Успех есть успех – а уж как потом Гришка расписал этот «боевой поход» в письме домой, в родное село близ города Мурома Владимирской губернии! Письмо это начиналось длинным, на полстраницы, перечислением родни, которой следовало передать поклон; оставшиеся же две с половиной страницы были заполнены обстоятельным описанием «морского сражения». На самом же деле упомянутая баталия свелась к обмену сочной руганью на русском и норвежском языках да выломанным куском планширя. Повреждение это было получено в результате того, что «Таймыр» навалился на норвежскую посудину левой скулой – в ответ на то, как оттуда зашвырнули на палубу ледокола протухшую до последней степени и отвратительно смердящую треску.
- А что ж ему не скалиться-то? – неторопливо отозвался Мироныч. - Небось, за браконьерство-то штраф полагается, да и сети у них конфисковали, а они немалых денег стоят. А этот рыжий непременно родственник шкипера с того баркаса, вон, как похож!
- Да все они тут на одно лицо. – хохотнул второй матрос. - Рыжие, вроде нашего Гришки, и бороды бреют не по-людски, подбородки голые. А моряки – ничего, дело знают, и водку хлестать горазды...
Веснушчатый подданный короля Хокона VII-го тем временем решил сменить гнев на милость – улыбнулся русским во все тридцать два жёлтых от табака зуба и призывно помахал в воздухе извлечённой из-под бушлата бутылкой с золотыми латинскими буквами на чёрной этикетке
- Выпить предлагает. – прокомментировал Гришка. – Что у него там, кажись, ром? Мироныч, а Мироныч, может, я схожу?
- И думать не смей! – голос трюмного машиниста посуровел. - Или хочешь потом помполиту объяснительные строчить? Так ведь бумажками не обойдётся, даже и не надейся – вот вернёмся в Мурманск, нахлебаешься лиха…
Гришка и сам понимал, что сморозил глупость. Одно дело – моряк с торгового судна, тому и правда, не грех выпить с иностранным коллегой, который, как ни крути, такой же пролетарий. Но он-то, матрос второй статьи Григорий Сушков, которого товарищи по команде запросто называют Гришкой, несет службу на военном судне, да не просто на военном, а самого ГПУ. Тут уж не до интернациональных попоек – враз возьмут за жабры и притянут к ответу. Пожалуй, ещё и в шпионы запишут, сейчас это быстро…
- Мироныч, а Мироныч! – спросил он. – Зачем мы вообще в этот Киркинес притащились, а? В Мурманске, что ли, консервов мало?
Вопрос был не праздным. Ледокольный пароход «Таймыр», числящийся с некоторых пор патрульно-сторожевым судном в составе Морпогранохраны, совершал рейс, не вполне соответствующий его официальному статусу. Но что делать, если зима наступившего 1930-го года оказалась суровой, и граница плавучих льдов, и так достигающая к апрелю своего максимума, на этот раз спустилась на полторы сотни миль к югу? И уж тем более, льдами была покрыты бухты Петунья и Мимер, на берегах которых притулился посёлок Пирамида, принадлежащий, как и расположенная неподалёку угольная шахта, тресту «Северолес».
Работали там шахтёры, которых доставляли на Шпицберген морем из Архангельска, а вот снабжение шло через норвежские порты – там «Северолес» закупал для своей фактории и горных разработок провизию и оборудование. Обычно судно, выполнявшее рейсы по снабжению приходило в ноябре, когда Ис-Фьорд был ещё свободен ото льдов. Так было и в этот раз, однако в феврале в посёлке случился пожар, уничтоживший больше половины запасов продовольствия. Горнякам грозил голод, а свободных ледоколов, как назло, не нашлось ни у Убекосевера ни у «Комсеверпути», и пришлось спешным порядком арендовать у Морпогранохраны «Таймыр». Для этого рейса пришлось укрыть пушки Лендера на его палубе дощатыми коробами, а зелёный вымпел Морпогранохраны сменить на красное полотнище государственного флага. Но уставные строгости в части контактов с иностранцами никуда не делись - и именно о них напоминал Мироныч бестолковому Гришке.
Над бухтой вдруг повис долгий, низкий рёв – один, другой, третий. «Таймырцы» обернулись – в гавань входил длинный серый крейсер. На кормовом флагштоке у него трепало на ветру белое с красным крестом полотнище.
- Англичане! – Мироныч выдал заковыристое ругательство, которого не постеснялся бы и боцман старого парусного флота. – А этих-то кой чёрт сюда принёс?
Посудине его величества короля Георга Шестого ответил стоящий на бочке сторожевичок - трижды квакнул сиреной, после чего с полубака выпалила пушка. Крейсер, соблюдая строгие правила военно-морского этикета, в свою очередь ударил в серое небо Заполярья салютационным залпом, в котором совершенно потонул ответный хлопок норвежской пушчонки.
- У тебя глаза молодые, Гришка. – сказал механик. - Ну-ка, глянь, как это корыто называется? Разберёшь?
Матрос приставил стащил с головы ушанку, полагающуюся по зимнему времени вместо бескозырки, и приставил ладонь козырьком ко лбу.
-«Ка-ле-дон». – прочёл он по слогам. – Какой-то Каледон, Мироныч!
- Не слыхал… - механик покачал головой. – Хотя, один чёрт – от этих англичан, как бы он и не назывались, всегда одни только неприятности проистекают, ну их к чёрту!
- А может, его за нами следить прислали? – предположил Гришка. Мироныч поглядел на него с сожалением, словно на деревенского полудурка.
- Ты, салажня худая, прежде чем вздор городить, думалку-то включай, не ленись! Посылать следить за нашим «Таймыром» цельный крейсер – это всё одно, что из пушки по воробьям палить. Не-ет, тут что-то другое…
- Что? – жадно спросил матрос, не отрывая взгляды от боевого корабля. В приполярных сумерках крейсер казался ему безжизненным слитком серой стали с одной-единственной одушевлённой деталью - полощущимся за кормой «Юнион Джеком».
- О том пусть капитан думает и помполит, у них чины подходящие и оклад денежного содержания. – пробурчал Мироныч. – Но попомни мои слова, парень: нахлебаемся мы ещё лиха с этим клятым «Каледоном», не сейчас, так потом, точно тебе говорю…
- Ну вот вам, Алистер, и первые русские. – сказал Джоунс. Они стояли на полуюте «Каледона» и любовались проплывающим мимо норвежским берегом. Хотя, откровенно говоря, любоваться тут особо и нечем: серые, кое-где тронутые лишайником и кустами скалы, неказистые деревянные домишки да пирс, вдоль которого снуёт маленький паровичок-кукушка с платформами, заваленными грудами железной руды.
- Вот эта калоша? – Кроули посмотрел на русский ледокол. – И на нём они собираются воевать с Королевским Флотом?
- Ну, вообще-то это судно принадлежит их пограничной охране, его задача – ловить браконьеров и контрабандистов. До русской границы здесь рукой подать, всего несколько миль, так что незаконный бизнес процветает. Но в одном вы правы, Алистер – весь их, с позволения сказать, «северный флот» не продержится и четверти часа против одного нашего «Каледона». Так что вы напрасно опасались.
- Я вовсе не опасался. – недовольно буркнул оккультист, поплотнее кутаясь в пальто. – Мне просто не хотелось бы, чтобы наше предприятие сорвалось из-за какой-нибудь ерунды. И, кстати – не скажете, наконец, долго нам торчать в этой норвежской дыре?
- «Пегасус» придёт сюда в последних числах апреля. – терпеливо ответил Джоунс. Этот вопрос собеседник задавал ему по меньшей мере, в четвёртый раз, и это только за последние полчаса. – В последний момент обнаружились неполадки с машиной, пришлось задержаться для небольшого ремонта.
- Не хотелось бы, чтобы наше мероприятие сорвалось из-за какой-нибудь лопнувшей гайки ли, не знаю, шатуна. – сказал Кроули. – Поломка в самый последний момент – о чём, интересно, думали те, кто готовил судно к плаванию? А если бы это произошло в море?
- Тогда «Пегасус» зашёл бы в один из шведских или норвежских портов для ремонта. Это, возможно, заняло бы лишние два-три дня, но беспокоиться решительно не о чем. Погода всё равно не позволяет пока начинать лётные операции, надо ждать начала мая.
- Поймите меня правильно, Джоунси, я ведь не просто так извожу вас вопросами. - теперь Кроули говорил виноватым тоном, словно оправдываясь. - Я не сомневаюсь, что офицеры Королевского флота знают своё дело, но и вы поймите меня правильно: эта экспедиция слишком важна для меня.
- Как и для меня. – кивнул его собеседник. – Не забывайте, Алистер, это наше ведомство всё организовало.
- Я не забываю. Как и то, что один раз, вы уже потерпели здесь неудачу.
- Больше не потерпим.
[1] Нынешний город Кировск
Если кто-нибудь из читателей захочет поддержать автора в его непростом труде, то вот карта "Сбера": 2202200625381065 Борис Б.
Заранее признателен!