Поверьте, уважаемые читатели, и в мыслях не держал «замахиваться» на Николая Васильевича. До недавнего времени. Потому что понимал – не нуждается Н.В. в моей защите.
Первый раз разгорелось у меня ретивое, когда увидел Филю Киркорова в роли черта в новом фильме «Ночь перед рождеством». Теперь он, фильм, уже и не очень новый, есть и поновее, но о них речь впереди.
Нарочно открываю книжку и читаю детальное описание черта (точно Гоголь его видел!): «Спереди совершенно немец: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом казачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей».
Похож этот черт на Филю, или Филя на него? Вот Милляр из старого фильма похож на гоголевского черта, а Ф. Киркоров просто огромный жизнерадостный мужик.
Возникает законный вопрос: «А читали ли авторы фильма саму повесть?» Скажут, что читали, и добавят: «А мы так видим». Но, если у вас такое хорошее зрение, то, можно предположить, что и с другими органами чувств у вас все в порядке. Тогда состряпайте сами свой сценарий, оригинальный (в хорошем смысле) и снимите по нему кино.
Еще сильнее возревновал я по Николае Васильевиче, когда совсем уж недавно посмотрел по ящику начало фильма по мотивам «Вечеров на хуторе…» Сначала обрадовался – даешь, мол, классику для народа! Вот оно, началось приобщение широких народных масс к культуре! Не пропустить бы. Но, посмотрев несколько минут, взгрустнул.
Непонятно одно, как такой качественный актер, как Олег Меньшиков, подписался под это безобразие. Очевидно, руководствуясь сентенцией, что деньги не пахнут. Но известно, что сентенцию эту пустил гулять по свету языческий император Веспасиан Флавий, и именно по поводу известной органической субстанции, обложив налогом городские нужники. Этот, весьма специфический запах, который спутать ни с чем невозможно, исходит и от означенного кинематографического шедевра.
Представляю себе человека, который Гоголя не читал, зато посмотрел этот фильм. И что он подумает об авторе не фильма - повести? Хорошо, если ничего не подумает и, будучи девственным в отношении литературы человеком, скажет про себя: «Крутой чувак!». А если человек этот, к несчастью, обладает минимальным литературным опытом и вкусом и в руки ему попадет книга со знакомой фамилией на обложке, что он сделает? Плюнет и отскочит в сторону от нее, как от «змеи двухметроворостой».
Не о такой славе, наверное, грезил Н.В., трепетная любовь к художественному дару которого переполняет мое сердце. Какое произведение ни возьму, за исключением «Вечера накануне Ивана Купала», которое я, по своей старческой слабонервности читать уже не могу, то уже читаю до конца не в состоянии оторваться. «Страшная месть» тоже тяжеловато заходит, но легче, чем «Вечер…».
Нарочно, если есть время, почитайте творения литературных предшественников Николая Васильевича: Погодина, Лажечникова, Карамзина и иных; уверен, вы почувствуете разницу. Во всей «догоголевской» литературе явно слышится некая ученическая, школярская нота. Возможно, и подражательная. А с него начинается самостоятельная, взрослая, зрелая проза. До него никто так не писал. И после него тоже.
По моему глубокому убеждению, не положи Гоголь свой великий зачин, не видать нам, во всей ее мощной полноте, громады русской литературы XIX века. Вся она построена на фундаменте, им заложенном.
Господа, читайте Гоголя, гарантирую, никогда не пожалеете о затраченном времени.
P.S. Перечитал сейчас все написанное мною ниже о произведениях Николая Васильевича и понял: слишком много цитирований. Но оставил все как есть, ибо не вижу другого способа поделиться своим восхищением перед его несравненным языком.