Была у нашей мамы подруга Наташа, училась с ней в университете и жила в одной комнате в общежитии. И вот однажды она завалила сессию. Что делать? Жить негде и не на что, домой возвращаться - ужас, как не хочется.
Мама и говорит:
- Знаешь что, Наташа, а поехали к нам: мама что-нибудь придумает.
И правда, Люба сделала пару звонков, и всё устроилось: Наташа получила работу и место в общежитии, а потом вновь пошла учиться.
Через несколько лет Люба заболела. У нашей мамы к тому моменту уже была собственная семья с грудным ребёнком, а тут ещё заботы о Любе и младших сиблингах. И Наташа каждый вечер после работы ехала помогать: стирать, готовить, нянчиться. Делая добро, Люба никогда не имела в виду будущую выгоду, но добро ей возвращалось.
Орудием Любиного добра, этакой волшебной палочкой, служил старомодный чёрный телефонный аппарат на журнальном столике. Люба знала весь город, она устраивала, улаживала, знакомила, сводила и сватала. Звонить она могла даже вслепую, потому что держала в уме все нужные номера и крутила телефонный диск наощупь.
А вот секретер, привезённый в конце 1950-х с Урала, обеспечивал Любе связь со всей страной. Утром она доставала из почтового ящика по несколько писем и днём усаживалась за откинутую крышку секретера на них отвечать. В праздники к письмам добавлялась стопка открыток.
Друзьями и роднёй переписка не ограничивалась. Люба, даром что с глаукомой, зорко глядела вокруг, подмечала недостатки и как супервумэн летела спасать мир. Попросту говоря, писать в инстанции.
Как-то знакомая пожаловалась, что в горком не пускают женщин в брюках. Люба вскипела от ярости. В скобках заметим, что Любин гардероб подбирала мама (о причинах - чуть позже), и наряжала она Любу в платья и блузки с юбками (“юПочками” - говорила Люба). Но сама-то Люба давно мечтала о трениках, как у соседки, а мама на треники никак не соглашалась:
- Я не дам тебе позориться! - кипятилась мама, - штаны будут живот обтягивать!
- Я ж не далеко, я ж только коло дома! - молила Люба.
“Коло” означало “около”.
Нечего и удивляться, что рассказ о брюках зацепил Любу за больное. Она немедленно отправила желчную статью в городскую газету “Вперёд”. Это была не просто критика пуританского горкомовского дресс-кода, а борьба за право женщин носить штаны. В том числе и треники в обтяжку.
Какое лицемерие, возмущалась Люба в статье, тормозить порядочную женщину в скромном брючном костюме, но пропускать в святая святых бесстыдницу в непристойно короткой юбке, с откровенным декольте и торчащим наружу бюстом, - так красочно Люба описывала гипотетическую развратницу. Да, у Любы и у мамы имелись свои представления о приличиях. Не надо их осуждать: в конце семидесятых мы не слышали ни о бодишейминге, ни о слатшейминге.
Но вернёмся к секретеру. Кроме деловой функции он имел и эстетическую: на его крышке красовалась выставка безделушек. Мебель вообще щедро украшали. Говорят, на Урале у Любы на пианино стояло целое стадо слонов мал мала меньше. Мы этот зверинец не застали, зато застали пятерых фарфоровых котят, которые благополучно пережили переезд и таращили наивные зелёные глаза на Любину комнату. У каждого котёнка была шероховатая бурая шёрстка и розочка на груди, и у каждого - особая поза.
Когда Любы не стало, наша мама раздала котят Любиным внучкам - а нас как раз пятеро - и котята унесли с собой память о Любе по всему миру.
Начало истории читайте тут.
Подпишитесь на наш канал, чтоб не пропустить продолжения!