Есть люди, которым трудно согреться.
Неважно, какая температура вокруг, зима или лето, южные широты или северные - по-настоящему тепло им бывает нечасто. Они склонны зябнуть. У них даже в жару могут быть холодными ноги и руки. И ещё нос.
На холодный сезон им не так легко подобрать одежду и обувь - что бы не надели, всё равно холод пробирает.
Во времена относительно недавние такие особенности организма связывали с неким загадочным диагнозом "ВСД", особенно если при этом человек жаловался ещё и на периодические сердцебиения и проблемы с пульсом, плохой сон, повышенную утомляемость и т.п. Диагноз загадочный потому, что несуществующий. Это - диагноз-маска, на самом деле. В одних случаях - маска бессилия медицины в обнаружении надёжной и излечимой причины таких вот состояний. В других - маска состояний совсем иных, связанных с невротическими проблемами.
С точки зрения концептуального единства психики и тела, как системы, наподобие сообщающихся сосудов (об этом подробно в моей статье тут), такие вроде незначительные особенности, типа склонности мёрзнуть, могут символизировать важные внутрипсихические феномены. А значит, и указывать на проблемные узлы внутренней жизни человека, одновременно подсказывая и направления решения.
Итак. Представим того самого вечно мёрзнущего человека. Внимательнее посмотрим на его обычную вроде жизнь.
1. Возможно, мы заметим - он моется довольно горячей водой. Или слишком горячей. Чем горячее - тем приятнее.
2. Возможно, он ещё тяготеет к сильным вкусовым ощущениям - острое, копчёное, выраженно солёное, насыщенно сладкое - это то, без чего ему всё невкусно. Это они горчичку на хлеб мажут словно масло. Они в любое блюдо кладут кетчуп или майонез, а то и оба-два сразу. Это они заправляют брикет пломбира банкой сгущёнки, а под кусочек торта предпочтут или сладкую газировку, или чай с тремя ложками сахара.
3. Вероятно, такой человек обладает специфической «глухотой» к сигналам своего тела: может «забыть» поесть, пропустить мимо сознания признаки голода и «очнуться» только тогда, когда голод достиг уровня волчьего. Или напротив – есть чрезмерно, до наступления боли в животе или даже рвоты, потому что пропускает сигналы насыщения. В этом же ряду склонность перетерпливать желание сходить в туалет, и мчаться туда уже только в фазе невыносимости. Может «не заметить», что устал, поэтому способен надорваться как физически, так и на уровне нервной системы, доведя себя до нервного срыва.
4. Вместе с тем, скорее всего, такой человек будет иметь довольно низкий порог телесной чувствительности. Он плохо переносит боль в любых её видах, практически не умея «терпеть». Он ощутимо страдает, если у него липкие руки, если крошка попала в постель, если колется свитер, если обувь или одежда неудобные, тесные и т.п. Возможно, при этом он ещё и склонен к кожным аллергическим реакциям.
Такой примерный портрет.
О чём же всё это может свидетельствовать?
В первую очередь – о наличии в истории человека психологической травмы. Если быть точнее – о травме привязанности. Это травма раннего детского периода и появляется она в результате нарушенного баланса в отношениях ребёнка с матерью. Например, мама отстранена, её поведение и реакции показывают ребёнку, что со своими трудностями он должен справляться самостоятельно. А на те проявления ребёнка, которые доставляют матери дискомфорт, она реагирует либо увеличением эмоциональной дистанции, либо прямым недовольством. В таких случаях мама ругает и даже наказывает ребёнка за проявление «неуместных», «плохих» чувств.
В результате, чтобы не «потерять» маму, ребёнку приходится учиться подавлять свои чувства, не слушать и не слышать свои потребности. По мере взросления это становится автоматизированной системой существования. В результате формируется целый ряд специфических особенностей в обращении такого человека с самим собой:
1. Требуются особо сильные стимулы, чтобы нечто ощутить, почувствовать, «услышать» себя. Долгое время для того, чтобы сохранять связь с мамой, ему приходилось тренировать в себе умение игнорировать свои чувства, эмоции, потребности. Тренироваться быть глухим к себе. Чтобы глухой что-то услышал, нужен более громкий и сильный звук. Отсюда тяга к сильным пищевым ощущениям, высокой температуре воды при мытье и т.п. Это словно способ разбудить чувства и ощущения, убедиться в том, что «я есть, я живой, я существую – ведь я что-то чувствую».
2. Дефицит эмоционального тепла в детстве впоследствии «перекодируется» (см. об этом мою статью тут) из чувственной модальности в телесную, оттого человек и мёрзнет. Иными словами, он не был согрет душевно значимым взрослым, поэтому переживает эту недосогретость потом уже на уровне физическом. Ощущение холода в реальности здесь выступает как метафора внутренней недообогретости.
3. Повышенная телесная чувствительность (в первую очередь – кожная) при этом отражает повышенную чувствительность психологических границ, которые в детстве многократно нарушались недостаточно бережным взрослым. Это похоже на эффект мозоли, натертого до болезненности места. В психосоматическом ключе именно кожа символизирует зону контакта между внутренним миром человека и внешним. И если кожа слишком интенсивно реагирует на любые проявления дискомфорта – это признак срабатывания психологических защит от неких внешних угроз (конечно, с точки зрения бессознательного, а не рационального восприятия).
Та же кожная аллергия – версия срабатывания психологической защиты, перекодированной в телесную модальность. Кроме того, развитие внешней чувствительности, экстероцепции, является своеобразным приспособительным механизмом - подавляя чувствительность внутреннюю, чувствительность к себе, ради сохранения контакта с матерью, ребёнок одновременно мощно развивает чувствительность внешнюю, чтобы чутко реагировать на ожидания матери от него и подстраивать под них проявления своего Я. Словом, развитая экстероцепция помогает стать "удобным" и избежать материнского отвержения.
Это всего лишь одна из граней проявления психологической травмы, выраженная в механизме конверсии интрапсихического материала в телесный симптом. В глобальном смысле травма формирует личность в целом. Именно поэтому считается, что последствия травмы привязанности в части формирования специфического профиля личности полностью «убрать» нельзя – это означало бы необходимость «разобрать» личность по кирпичику.
Однако существует возможность компенсировать основные дефициты, породившие травму, и тем самым дать возможность психологическим защитам работать экологичнее, в частности, не вызывая необходимости переводить всё содержимое в телесный симптом.
Условия психологической терапии/анализа оптимальны для решения этой задачи. Поскольку в альянсе с терапевтом/аналитиком клиент получает возможность прикоснуться к содержанию своего детского Я, а терапевт для его бессознательного выступает как родительская фигура, возникают благоприятные условия для получения опыта, который сильно отличается от собственного реального детско-родительского.
Терапевт может выполнять роль «достаточно хорошей матери», создавая в работе с клиентом среду принятия им своих чувств, желаний, потребностей. Так человек учится «чувствовать себя» и получает опыт адекватного реагирования на свои проявления (чего не хватило в детстве). С течением времени в терапии/анализе клиент постепенно успешно интроецирует (присваивает, делает частью себя) опыт экологичного обращения с собственными эмоциями и потребностями. То есть – становится сам себе «хорошим родителем». Тогда и отпадает необходимость в конверсии, и психосоматические симптомы исчезают.
А завершить этот материал хотелось бы замечательными строками Омара Хайяма:
Не бойтесь дарить согревающих слов,
И добрые делать дела.
Чем больше в огонь вы положите дров,
Тем больше вернется тепла.
Согревайте себя и всех, кто вам дорог!
Ваша Маргарита Новицкая.
Автор: Новицкая Маргарита Сергеевна
Психолог, Глубинный аналитик
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru