Гостей усадили. Правда потом по их коленям к матери полез Тонин младший брат, испачкав ногами брюки Леонида Самойловича и опрокинув на второго брата пустой бокал. Бокал разбился.
Брат вопил на брата. Остальные ликовали – к счастью.
Жанне казалось, что она спит и видит сон. Нет, не такой участи, не такой родни она желала сыну. Хотелось проснуться ...
Пришлось опять выйти из-за стола, туда поползла на коленях по стульям подруга Тони с веником и совком. Пока она мела, а все ждали, Жанну схватил в объятия отец Антонины.
– Ну, знакомы будем, сватья – он обнял её и смачно поцеловал в щёку.
Хотел было то же сделать и с Леонидом Самойловичем, но тот, опередив, подал руку, ограничив порывы будущего родственничка. Восполнил порыв будущий сват на Инессе, её он расцеловал в губы. Она густо покраснела и начала задыхаться от такой наглости, но этого уже никто не замечал. "Целовальщик" пробирался к своему месту и уже откупоривал спиртное.
Теперь решили, что сесть надо по-другому. Долго кричали, решая – как. В итоге посадили жениха с невестой в самый дальний край, во главе стола, родителей и сватов рядом.
Тоня прямо-таки светилась от счастья, и щеки её рдели ярче пышных роз, которые подарил ей жених. Зато Семён отчего-то был суров и бледен, как полотно. И походил сейчас на несчастного юнца, которого женили на старой бабке насильно. Он волновался не столько за себя, сколько за родителей.
Жанне налили вина, хоть она и просила воды, Леониду – самогонки. На его отпор внимания тоже не обратили, ответили, что коньяк – это суррогат, а самогоночка домашняя, собственными стараниями выгнанная, чисто – слеза. Спорить было бесполезно.
– Так зачем же вы пришли? Хочется услышать чётко! – наконец, воцарился порядок за столом, и сваха-тётка со стороны невесты в блондинистом парике решила продолжить задуманный сценарий.
Вопрос был задан Инессе. Все уже разобрались, что она-то и есть – сваха жениха. Инесса поперхнулась водой, которую решила глотнуть и закашлялась. Сидящая рядом Тонина бабка, здоровая и боевая - стукнула ей по спине так, что Инесса подпрыгнула. Кашлять она перестала, но и сказать ничего не смогла.
– Ясно! – сказал Тонин отец, которому не терпелось уже, наконец, выпить, а эти ... со своими традициями тянули и тянули время, – За нашей невестой пришли, чё тут гадать-то, такой невесты ни у кого больше нет. РОстили, холили девичью красу. Давайте за это и выпьем! – он уже поднимал стопку.
Но сваха-тётка не унималась:
– Постойте постойте! Свахе первая палка и первая чарка, – она сделала вид, что замахивается на Инессу свёрнутым трубкой сценарием, тем самым заставив ту втянуть голову в плечи, потом легко ударила и поднесла ей большой бокал красного вина.
Инесса пригубила.
– Неее, так не пойдёт, – засовывая в рот колбасу провозгласил отец невесты, он уже опрокинул свою стопку, – За нашу невесту только до дна. Ну-ка, ну-ка! Давайте...
Все с ним согласились, закивали, загудели. А семилетний брат закричал: "Пей до дна! Пей до дна". Народ подхватил. Инесса, косясь на народ, медленно и размеренно допила свой большой бокал красного вина.
– Ну, теперь все за знакомство! – сказал нетерпеливый отец, наливая Инессе по новой.
Тонина мать Клавдия было зашипела на него, но все быстро согласились, поднимали стопки, бокалы – чокались.
Родители жениха подставляли свои бокалы под чрезвычайное желание будущих родственников чокнуться именно с ними, а потом пригубили налитое. Но, не тут-то было! Все заволновались, и их заставили пить до дна.
Семён опрокинул свою стопку, дабы не выглядеть перед новыми родственниками ханжой, допила свой второй бокал и Инесса. Леонид и Жанна ополовинили и принципиально поставили бокалы на стол. Толпа успокоилась и на этом.
Сценарий продолжался. Тоня, лазая по головам, раздавала каравай " испечённый своими хозяйскими руками", гармонист, крепкий коренастый усатый мужичок, нанятый для данного случая, отрабатывал денежку, вставляя свои аккорды после каждого слова и подмигивая при этом Инессе. Та краснела, опускала глаза и нежно улыбалась. Её немного развезло от выпитого. Гармонь порой заглушала слова.
У Жанны разболелась голова. Она смотрела на сына и понимала, что он играет роль, это всё ему тоже не нравится. Но он улыбался, участвовал в шутках, был не таким хмурым, как в начале. "Спиртное!" – подумала Жанна.
– Так! Тихо! Слово предоставляется папаше жениха!
Леонид жевал. Он поискал глазами салфетки, но не нашел, вытер рот носовым платком и поднялся. Леонид Павлович всю свою жизнь преподавал, читал лекции по искусствоведению. Опыт большой, но к каждой своей лекции он готовился тщательно. Так и теперь. Дома он продумывал напутственные слова сыну в день свадьбы. Пригодилось это сейчас. Он откашлялся, взял в руки бокал. Гармонист сделал какую-то дурацкую музыкальную подводку и Леонид начал:
– Товарищи! Сегодня мы согласуем предстоящее заключение законного брака и посвященное ему свадебное торжество двух молодых людей, наших детей, коими являются сватующиеся. Брак, товарищи, это серьезный выбор, решение, принятое двоими. А мы, родители, должны стать для них примером взаимоуважения, выручки, высоких моральных принципов. Семья, друзья, – это ячейка нашего социалистического общества! ...
Закатив глаза к потолку, Леонид заливался соловьём, явно упиваясь собственным красноречием. Но чем дольше он говорил, тем громче становилось поначалу тихое шушуканье за столом. А потом оно и вовсе переросло в гул, послышались смешки… Чтобы положить конец столь явному безобразию, осмелевшая от выпитого Инесса, громко постучала вилкой по тарелке. Это немного помогло.
— Это, кто ж женихов папаша будет? — поинтересовался гармонист, наклонившись над бабкой невесты, косясь в сторону Леонида, — Экой важный…
— Он в ихнем институте кафедрой заведует. И мамаша ихняя тоже там работает. Большие люди, уважаемые.
– Так и видно сразу, а я, наверно, выпью пока. Вам налить?
— Пожалуй… — согласилась старуха, ласково глядя на молодых. Потому что в этот миг она вспоминала вдруг собственную свадьбу и покойного мужа. Слова отца жениха были так торжественны и патетичны, что от осознания невероятной значимости события, выпив, она расплакалась навзрыд.
Речь Леонида прервалась громогласными всхлипываниями старушки и бросившимися её успокаивать родственниками.
– Ох, Коленька, не дожил ты! Ох, Коленька, – причитала бабуля.
Леонид сел. Всем было уже не до него. Вместе с ней заплакала и бабушка-соседка, которую тоже позвали к столу. Их увели в соседнюю комнату.
– Ох, чуть не забыла, – воскликнула Клавдия, Тонина мать, – У меня ж подарок от бабы Лиды тебе!
Чтоб не лезть через народ, она попросила сына отыскать в коридоре сумку. Они долго объяснялись, препирались, но сумка-таки нашлась. Мать протянула дочери картонную коробку чуть ли не с поклоном.
– Это тебе. Баба Лида от чистого сердца дарит.
Все смотрели, как Тоня бережно развязывает бечёвки, открывает коробку. Никто, кроме её самой и рядом сидящего Семёна, не мог видеть – что там. Леонид следил за лицом сына. И вот – глаза Семёна вытаращились на то, что было внутри, он побледнел. А Тоня, наоборот, с улыбкой созерцала подарок.
– Ох, спасибо, баб Лидусе. Всё самое ценное отдала!– она достала тяжёлое золотое кольцо и надела его на палец, – Только как же она без зубов-то?
– А ей они уже ни к чему, желудок только жидкое принимает, – махнула рукой мать.
Гостям продемонстрировали подарки. Кольцо было на пальце, а в коробке лежали какие-то старые открытки и письма, вышитое полотенце, золотой крестик, и ... золотой зубной протез – бабушкина челюсть без нескольких зубов. Брат Тони начал её примерять, кривить рожицы.
Гармонист запел, все подхватили. А потом понеслись частушки, да такие, что Жанне стало дурно. Хуже всего, что рядом сидящая интеллигентная до фанатизма Инесса гоготала вместе со всеми, стуча Жанну по плечу, а потом и сама пропела:
– Говорят, что я старуха,
Только мне не верится.
Посмотрите на меня,
Всё во мне шевелится.
Потом на малюсеньком пятачке комнаты начались какие-то танцы-обжиманцы. Все болтались туда-сюда, кто-то собирал и менял посуду, кто-то выходил на балкон кухни курить. Отплясывала на пару с гармонисном и Инесса Михайловна. Жанна подумала, что эта старая дева давно была бы замужем, если б выпивала.
К Леониду прилез отец Антонины и начал ему рассказывать о новшествах лесопункта, на которой он работает, о новой лесопилке, потом переключился на молодожёнов, заплетающимся языком что-то рассказывал и вдруг начал стучать по столу, выкрикивая:
– А я говорил: нельзя без родительской воли, нельзя! Нельзя без бгалосло...бгалословления! Нельзя!
Его успокаивали жена и дочь. Младший брат Тони как-то пробрался за сидящую Жанну Фёдоровну взялся за спинку её стула и, опираясь начал прыгать сзади, стараясь встать на прямые руки, ложась при этом на Жанну. Гремела гармонь, орал Тонин отец, гуляли все.
Леонид и Жанна посмотрели друг на друга, потом на Семёна. Он тоже смотрел на бессвязно болтающих, танцующих, жующих, рыгающих, таскающих посуду, заходящихся в пьяном хохоте участников сватовства. Уже и Тоне было не до него. По всему было видно – ему тоже очень хотелось убежать, но он не мог решится. Он обещал жениться. А он – не обманщик.
Жанна и Леонид потихоньку, обнимаемые будущими родственниками, слегка делая вид, что улыбаются и пританцовывают, вышли в подъезд, спустились на площадку между квартирами. Никто не заметил их отсутствия.
Минут пять они молча смотрели в окно. Потом Леонид Самойлович вымолвил:
– По-моему, Трофима Сергеича с женой на свадьбу звать не стоит, – он имел ввиду ректора.
– Ты уверен? Посмотри на Инессу, ей нравится. Я звала её, она не хочет уходить.
– Я уже ни в чём не уверен, – он помолчал, а потом предложил, – Может пойдём домой?
Пойдем, было сказано просто так, домой надо было добираться на такси, но прежде такси нужно было поймать или найти телефонную будку.
– По-моему, надо предупредить хотя бы Семёна.
Решили так и сделать. Но не успел Леонид подняться, как дверь квартиры открылась и на площадку вышел Семён.
– О! А я как раз к тебе. Семён, мама очень устала, болит голова, мы, наверное, пойдём уже. Там и без нас очень весело.
– Я с вами, – вдруг ответил Семён.
– А Тоня знает?
Семён мотнул головой – нет.
Ну что ж, это его решение. Жанна и Леонид уже спустились на этаж, когда из квартиры вышла Антонина.
Она увидела уходящих.
– А вы куда это?
Семён застыл между родителями и невестой. Обратно в квартиру ему не хотелось очень. Он устал от бесцеремонных родственничков Антонины, от сальных колкостей, от тупых бесед с пьяными, от слезливых глаз матери и бабки Антонины. Он очень хотел домой. Он готов там был даже сесть за фоно и играть весь вечер, к примеру, ненавистные гаммы. Только дома, только в тишине своей комнаты.
Сейчас был тот самый момент, когда могло решится всё. Родители, задрав головы наблюдали за сыном. Они понимали, всего скорей, он уедет с ними, видели по его настрою. И финита ля комедия. Молодые поссорятся, не будет никакой свадьбы, никаких новых родственников.
Но ... как и предвиделось, в этой паре решение будет за девушкой.
– Погоди чуток! – Антонина юркнула в квартиру и через секунду вынурнула из неё с кофтой, – Пошли, и я с тобой. А там и не заметят.
Семён расцвёл. Так хорошо, когда не надо делать выбор.
Они шли по вечерней столице. Тоня сначала без умолку болтала, рассказывая байки о своих родственниках, как бы оправдывая их. Такси нигде не было и телефонных будок тоже.
Потом они зашли на небольшой мост. Тоня замолчала. Леонид Самойлович надел на жену свой пиджак. Семён обнимал Тоню. Все смотрели на вечерний закат.
"Какая идиллия– подумал Леонид, глядя на сына, – Возможно, Семён и правда будет с ней счастлив! Она, в принципе, добрая девушка."
Закат впечатлял. Солнце превратилось в оранжевую звезду, образуя дорожку к их ногам. Ветер затих, да и сама река стала тихой. И в этот прекрасный кульминационный момент любования природой, они все дружно вздрогнули.
– Стоять! – громогласно выкрикнула Антонина, – Стоять, я сказала! – чуть ли не басом зычно повторила.
Она махала руками проезжавшей машине такси
– Побегли скорей, скорей. Вон машина! – и помчалась, смешно откидывая ноги наперерез автомобилю.
– Ну, Семён, одно точно – ты с ней не пропадёшь! – только и смог сказать Леонид Самойлович сыну.
***
Мы такие разные, друзья!
А вам хороших авторов, интересного чтения и добрых родственничков ( и побольше)
Читайте ещё тут – у меня: