В этой статье не будет старых фотографий. Не ищите. Не будет выкладок модного генетического теста. Здесь будут только осколки воспоминаний. Почему они? Всё просто - никто в семье сильно не интересовался историей семьи, а те у кого нужно и можно всё было узнать, уже давно ушли.
“История моей семьи” - старательно вывожу название домашней работы. Учительница задала нарисовать дерево и на нём имена родственников, даты и кто-чем занимался. Прикусив язык старательно рисую корни и веточки. Теперь имена. “Легкотня!”. Я и сестра верхний ярус. Дальше веточки - мама и папа. Бухгалтер и инженер-строитель. Даты дней рождений я знаю наизусть, мне тут помощь не нужна. Я ж взрослая. Уже в третьем классе учусь.
Третий ярус - бабушки и дедушки. Одна бабушка родилась в 1941 году. Сейчас она тоже инженер-строитель. Дедушка - первая подножка. Я знаю, что его зовут Виктор, но не знаю, когда он родился. Ни разу его не видела. Он ушёл из семьи, когда папе было 2 года. Бабушка говорила, что он был моряком. Так и запишем - “моряк”
Дедушка появится в моей жизни через 3 года. Просто однажды летним вечером мы будем идти с папой домой, а с лавочки возле подъезда, встанет загорелый невысокий мужчина, с сигаретой в зубах, лицо которого словно шрамы покрывают глубокие морщины. “Серёжа, здравствуй! Я - Виктор Степанович, твой папа!” Мне будет кого называть дедушкой ещё 3 года. Он покажет мне как нужно чистить маслята и как выглядит настоящее коромысло. Ещё он пил очень крепкий и сладкий чай, который заваривал прямо в кружку. А потом в 15, я достану из почтового ящика извещение, что на почте ждёт телеграмма. И впервые увижу, что папа плачет. Вот и все воспоминания, которые сохранятся о дедушке. И то, что он служил на флоте после школы 3 года, а потом приехал из Беларуссии в наш город и встретил бабушку.
Вторые бабушка и дедушка. Даты рождения дедушки Юры, пришлось спрашивать у мамы. Участник ВОВ. Бабушка Вера Зиновьевна (меня 10-летнюю долго удивляло отчество. Я полагала, что оно женское. У всех людей отчество, а у бабушки матчество). Рабочая завода. С датой рождения проблемы - в паспорте записан 1931 год, но она утверждает, что старше.
Рисую следующий ярус. Прабабушки и прадедушки. Зиновий и Наталья. А какие у них даты рождения и смерти? Иду к маме, которая готовит ужин: “А я откуда знаю? Дед умер, когда бабушка маленькая была. Да кто ж его знает от чего? Ну сердце может. Старый был. Работал много - он же крестьянин - земля, скотина, 8 детей”.
Стоп! Почему 8? Бабушка всегда рассказывает, что детей было 12. “Откуда 12?” Мама перечисляет всех по именам, словно они прямо сейчас находятся в комнате: “Тётя Оля - вышла замуж и сначала в Польшу уехала, потом во Владивосток. Дядя Серёжа - после войны его в Казахстан сослали. Дядя Боря - в Кронштадте живёт. Дядя Дима. Дядя Володя - ну, ты помнишь, мы к нему в Москву 2 раза ездили, да у него часы с боем. Тётя Нина, бабушка Вера и тётя Зина - та, что выступала и пела-плясала. Всё. 8 человек. Тетя Зина последняя”.
Но тогда откуда число 12? Почему бабушка говорит, что “Нас у мамы 12 было”. И со смертью дедушки тоже рассказ не складывается. Бабушка в семье слывёт большой выдумщицей и фантазёркой. Говорят, что я в неё в этом. Что она после войны нянечкой в садике работала, так дети обожали её сказки слушать, которые она им придумывала. И я обожала. Иногда, когда меня оставляли у неё, ждала вечера. Вот погаснет свет под жёлтой тарелкой в гостинной. Я заберусь на диван возле стеночки, в комнате будет всё равно немного светло, так как жёлтые шторы пропускают уличный свет фонарей, и видно - стол, шкаф-стенку и как бабушка вынимает уверенными движениями шпильки из пучка и распутывает длинные волосы до поясницы.
- Бабушка, а расскажи мне чего-нибудь.
- Аксанка, спи уже! Ну, я ж тебе не радио.
- Бабушка, ну расскажи, пожалуйста. Про войну, как ты от танков пряталась.
Бабушка ложится рядом и начинает рассказывать - как в землянках прятались, как всё вокруг горело, как танки ехали большие, и сердце замирало от их звука, как небо было чёрное-чёрное от пушек и казалось солнце больше не увидят. И я в серой комнате под её рассказ вижу уже не стол и стенку, а громадные грязные танки и непонятно - где свои, а где чужие. Как братья её - моряк Боря и летчик Дима, писем не писали совсем, и мать молилась тихонько за них, пока никто не видел. А она маленькая была, в школу не ходила больше, как война началась. Писать научилась, считать маленько. Когда немцы вошли в деревню, чтобы её не угнали в Германию, ей убавили возраст. Проверить было всё равно никак нельзя, архив сгорел впервые дни войны, а она сама маленькая, худенькая, никакой не подросток, и 10 лет-то не дашь. А потом и школа сгорела, и учеников и учителей немцы угнали. А её оставили и сестру Зинку. А когда война кончилась, их дядя Володя сюда в город забрал, комнату снял, она работать пошла - сначала пуговицы пришивала в ателье, потом детей нянькала, они её за косу хватали, вот она её закалывать вокруг головы и стала, чтобы не дёргали…
Я не дослушиваю, про то как она деда встретила, ни про Зину, ни про прабабушку. Я уже сплю, глядя на медную картинку с девушкой на стене над телевизором, у которой в руках кораблик. Слышу голос бабушки и её то ли сказки, то ли правды.
Утром всегда с бабушкой чай на кухне пили. Чайник был большой, зеленый, важный. С чёрной ручкой. На кухне сильно пахло газом от плиты, и огонь был большой - бабушка ругалась, что всё в копоти будет, но так быстрее. На стол ставила чашки, а мне маленькую пластиковую с красными полосочками по бокам. Чтобы я не обожглась с холодильника доставали стеклянный графин с пробкой. Наливали полчашки чая и полчашки воды. “Не трожь пробку! Разобьешь!” Словно, угадывает мои мысли бабушка. На белую булку хлеба она намазывает смородиновое варенье.
- А я люблю клубничное!
- Ну та-ды иди домой, и тебе мать какого хочешь наложит.
- Ну, бабушка, ты же мне обещала, что мы на огород поедем
- Так пей быстрее. Чего рассиживаешься? Булку в зубы, черевички на ноги и побежали скорее на поезд. Мы вот варенье не выбирали. Траву ели. Мать от голода четырёх детей похоронила. И дед пришёл домой апосля работы, сказал ужинать не будет, "Сами ешьте", лег и умер. Молодой был. И живот большой, как у мужиков посля пива бывает.
По крупицам много лет собираю, все эти бабушкины сказки. Рассказываю их маме, её старшей сестре. Особенно про деда. Правда, ли он от голода умер? Почему детей 12, а говорят всегда только о 8. Бабушка фантазёрка или это были первые "ласточки" деменции?
Сначала, они говорят, что выдумки, но потом мы собрали общую картинку.
В селе в Хмельницкой области был дом. Хороший, крепкий. Один из четырёх сотен. Жена Наташа красавица. Работящая. Хоть и польской крови, а от работы не бегала. Всегда с ним - и на покос, и на поле, и за скотиной. Детей много. Почти каждый год приносил то сына, то дочку. Дед, работы не боялся. Хоть и неграмотный был, а руками работать умел. Хозяйство всё больше и больше становилось, соседей в работники звал. Деньгами не обижал, да и сам наравне с ними работал. И детей рядом ставил. Что зарабатывал - на своих домашних тратил, но копеечку откладывал - "на чёрный день".
А потом случилась революция. Красные, белые. Дед никого не выбирал. Стороной держался. Работал только ещё больше. А потом коллективизация. Он всё понял. Сам пришёл - скотину в колхоз отдал. Что смог продал - дом, посуду, утварь, инструмент. Детей, жену взял и на поезде в Сибирь поехал. Строить своими руками новую жизнь. Только поезд двоих самых младших не довёз. Слабенькая пара близнецов не перенесла такого тяжелого путешествия.
На новом месте, дед опять с детьми за “старое взялся” - дом обустраивать, землю поднимать, и всё у него получалось, всё ладилось - и скот не падал, и земля давала. И опять близнецы родились. Только недолго они там прожили. Через пару лет, всё чаще про кулаков да изменников стали говорить. Не стал он ждать, пока ночью постучат. Что-то отдал, продал, а что-то бросил и снова взял самое дорогое - жену и детей, да назад поехал, домой. В родное село. Там говорят палку посадишь, она плоды давать будет. Да и в заветном месте дед припрятал кое-чего, из того, что на “чёрный день”. Только опять поезд двоих младших не довёз.
И снова родные места. “Клад” свой дед откопал, чего-то из отложенных сибирских добавил, дом развалюшку на краю села себе добыл. Но, это же не страшно. Руки есть. Сыновья большие, все ж помогут. Жена ещё двоих девчонок родила - Верку и Зинку. Земля, поможет. Но не помогла. Год за годом урожай был всё хуже. Зина ходить не могла. Что вырастало, ещё часть отдавать приходилось - в колхоз. А потом 1933 год. Деду только 42 года исполнилось. Пришёл домой с работы, а жена детей голодных кормит, чем нашлось. Он ужинать не стал, спать направился, чтобы завтра работать. Но не проснулся.
Мама несколько лет назад, устав, от моих бесконечных расспросов, стала собирать информацию в архивах. В семье нет ни одной фотографии прадеда или его памятной вещи. Только строчка в архивных документах:
Говорят, есть такое понятие - генетическая память, когда мы в экстренных ситуациях повторяем сценарий поведения наших предков. Вот и я, взяла самое дорогое в охапку - детей и мужа, и уехала в релокацию.