Договор как общее двух воль существует для них совершенно объективно, порождая собою, родившись из этих воль, нечто вне-воль-лежащее. Следовательно, заметим, должно существовать и отношение этих воль к самому договору от них рождённому, также определяющее договор положительно, отрицательно и бесконечно. В такой внеположенности договора от воль состоит важное свойство самого договора, образующего вторую, следующую природу по отношению к первичному отношению воли к вещи. Всякое же иное членение договоров: на консенсуальные и реальные, односторонние и взаимные суть членения случайные, ничего, в сущности не добавляющие ни к существу самого договора, ни к определению волей этого договора. Напротив, если уж и переходить к членениям договоров, то следовало бы обратить внимание не на то, что указано в том или ином тексте законодательства, а на нечто иное: на то, определение чегó приравнивают воли в порождении договора.
Поскольку, таким образом, договор есть в своей природе также определение волями равенства между определениями того, что волями само не является, то мы обратили уже своё внимание, что снятие противоречия между определениями различных воль вещи происходит в договоре бесконечным образом, а, следовательно, для единичного договора необходимыми являются наличие прав распоряжения каждой из воль вещью и наличие по меньшей мере пары воль.
§9
При множественности договоров между различными волями мы сталкиваемся с тем, что определения воль, которые образуют договор, могут быть различными, поскольку различными являются уже по крайней мере и то, что они определяют, например, вещи. Общим между договорами может быть только, как уже замечено, то, что они всегда требуют бесконечного определения, например, вещей, то есть права распоряжения. И самое обобщение между договорами как между порождениями воль может осуществляться лишь в той мере, в какой мере эти воли обладают правом распорядиться. А поскольку тотальное снятие всего множества противоречий между различными правами как определениями воль того, что вне-воль-положено, происходит исключительно при наличии бесконечного определения этого, то есть права распоряжения, то дело сводится к тому, чтобы найти то, что является мерой самого права распоряжения.
Пояснение. Примирение различных определений вещей волями осуществляется только тогда, когда та или иная воля может получить определение той или иной вещи от другой воли, а впоследствии дать ей своё собственное определение вновь, то есть приобрести вещь обратно. Каждый собственник дома имеет дом во владении и пользовании, причём каждый из единичных собственников имеет единичные же дома, общим же для всех собственников домов является только то, что каждый из них может передать свой дом одному и приобрести от другого. При этом обменная сторона определения волей того или иного дома будет соразмерена именно с общим — с такой же обменной стороной определения другого дома. Если же представить себе, что все владельцы и пользователи домов лишены возможности распорядиться своими домами кроме двух домов, то только собственники этих двух домов смогут указать на общее их домов, а точнее — на общее в определениях ими этих домов, при непосредственном обмене одного дома на другой, в отношении же остальных домов никакого равенства их определения установить вовсе нельзя, именно поскольку нет возможности осуществить распоряжение тем или иным домом. А поскольку отношение воли к дому, которым нельзя распорядиться, не есть полное определение волей дома, то нельзя и говорить о том, что, например, ленная собственность Средневековья или самое широкое право найма дома суть отношения собственности. Если только это не лен и наём лишь по названиям.
В СССР отношение людей к государственным квартирам подразумевало в конце концов и право обмена правами владения и пользования квартирами. Однако все сложности обмена квартирами всегда упирались именно в то, что речь шла только о приравнивании друг к другу конкретных прав на конкретные квартиры, а поскольку во всяком случае одна квартира всегда отличалась от другой, и приравнивание, таким образом, могло быть осуществлено лишь в конкретный момент за счёт различия интересов носителей воль, выравнивающего различие между квартирами, что представляло собою полную случайность. Всякое же иное приравнивание в абстракции от конкретных потребностей конкретных субъектов «здесь и сейчас» было невозможно именно из-за невозможности полностью распорядиться квартирой, например, продав её.
В поиске всегда необходима некоторая интуиция, и в данном случае при поиске меры права распоряжения именно интуитивно ясно, что этот поиск следует вести среди того, что воля наделяет в качестве именно существа бесконечным определением. То есть среди того, что не может существовать как некоторая сущность, будучи этого права лишённым, и не имеет иных существенных определений со стороны воль. Если бы последнее из условий не было выполнено, то это означало бы, что либо существуют общие для любой воли конечные определения чего-либо, что невозможно, либо необходимо продолжить поиск для снятия противоречий между конечными определениями различными волями найденного.
§10
При рассмотрении меры права распоряжения, мы должны отметить, что такая мера не может быть сама по себе вообще вполне-свободной волей, по крайней мере волей с ближайшим определением её свободы — в произволе, так как в ином случае противоречия между различными определениями волями одной и той же вещи будут не сниматься, а увеличиваться, поскольку воля-мера также будет осуществлять произвольное определение той же вещи.
С другой стороны такой мерой не может быть и вещь, поскольку всякая воля будет определять эту вещь не только бесконечно, но также и конечным образом, например, потребляя её.
Не может эта мера быть и договором, поскольку любой договор как порождение единичных воль является общим лишь для них, породивших его, но имеет лишь внешнее определение для всех иных.
Эти три ограничения приводят нас к выводу о том, что предполагаемая мера есть некоторое новое качество. И качество это — деньги.
Иллюстрация. Единственное достоинство настоящих денег состоит только в том, что их можно потратить. В этом смысле любая денежная сумма существует лишь постольку, поскольку её можно отдать другому, и только тогда, когда вы лишаетесь ста рублей, последние проявляют себя именно для вас как именно сто рублей, а не как банкноты или монеты.Можно представить себе ситуацию, когда некоего господина лишили возможность тратить свои деньги. Тогда вне всякой зависимости от суммы таких денег, этот господин окажется совершенно безденежным, как если бы у него эти деньги попросту отняли. Сын Скупого рыцаря, как и сам Скупой рыцарь были в равной степени и правы и неправы, порицая друг друга. Скупой рыцарь получал наслаждение от пользования своими сокровищами путём их созерцания, а сын рассматривал их, главным образом, как то, чем можно распорядиться. Поэтому следует признать, что сын Скупого рыцаря был прав в том смысле, что Скупой рыцарь лишает себя и окружающих именно денег, а сам Скупой рыцарь был прав, полагая, что перед ним не деньги, коль скоро ими можно ещё и владеть и пользоваться, что составляло для него особенную ценность, превышающую всякую другую, а следовательно, и делало неинтересным осуществление права распоряжения, так как последнее лишало его существенных для его воли конечных прав владения и пользования.Интересно отметить, что три ограничения, накладываемые на вещи, составляют их апофатическое определение, выталкивающее мысль при поиске истинных денег последовательно из сфер: воль, вещей и договоров. Это означает, в частности, что катафатическое определение каких-либо воль, вещей или договоров в качестве денег всегда есть лишь частичное определение, имеющее наличное бытие лишь случайно, а потому и временно. Если подходить к рассматриваемому предмету с этой стороны, то становится понятно — отчего любое царство вечной, вневременной свободы рассматривается как царство безденежное. Не оттого, что там нет денег вовсе, а оттого, что они там как раз есть и притом в их непостижимом катафазисом виде — в виде истинных денег.
§11
При отсутствии иерархии воль, то есть при том положении, когда все воли суть воли истинные, поиск того, что может быть деньгами, не мог происходить в волевой сфере, поскольку таким образом не снимались, как мы уже видели, противоречия между определениями волями всего того, что вне-них-положено, в том числе и вещей.
Поиск того, что могло быть деньгами в сфере договоров требует соразмерение договоров между собою, что ведёт к иерархии договоров и признании полной свободы воль их образующих, но неполной свободы воль, их образовавших. Поэтому в описанных условиях отсутствия иерархичности воль договоры также никак не могли служить при катафазисе денег.
Поэтому в условиях полного равенства воль в их произволе, равенства воль в первом из определений свободы таковых, в качестве денег выступало то, что вовсе не имело в себе никакой воли само по себе и во что можно было именно по произволу вложить любую волю, поскольку вообще распорядиться чем-то, в чём отсутствует воля субъекта, нельзя объективно. Такое нечто существует только среди вещей.
Использование вещей как денег устанавливало то, что можно было бы неверно назвать иерархией среди вещей.
Иллюстрация. Так называемая история денег довольно ярко показывает, что первоначальные обмены велись прямыми договорами без всякого опосредования определений вещей чем-то иным. поскольку именно опосредующая вещь, или, если быть более точным — та вещь, с помощью которой воля опосредует различные определения вещей, не есть сама по себе полностью определённая в конечном своём определении — правах владения и пользования. Такая вещь должна быть с точки зрения первичного обмена совершенно бесполезной как именно вещь для единичной воли, взятой отдельно и обладающей свободой лишь в собственном произволе. Для того, чтобы найти вещь, которая была бы во всяком случае не только для меня, но также и для другого, необходимо найти общность именно меня и другого, а также и не только этого другого, но и всех субъектов вообще. Робинзон Крузо на необитаемом острове совершенно не имел ничего в качестве денег. Даже после появления там Пятницы.Племена, которые пытались использовать в качестве денег связки куньих шкур или ракушки, могли использовать подобное только там, где такие связки куньих шкур или ракушки представляли собою нечто вполне распространённое, но само по себе по крайней мере в количествах, использованных при обмене, достаточно бесполезное для единичного лица. Именно этим можно объяснить, например то, что куньи шкурки использовались именно в связках, а не по отдельности. Можно обратить внимание также и на то, что с практической точки зрения до начала развития высоких технологий, активно использующих как раз те металлы, которые принято называть монетарными, сами по себе эти металлы: серебро, золото, палладий и платина, вполне уступали по своим качествам сплавам вроде бронзы или металлам вроде меди или стали. Золотые ножи не могли быть использованы сколь-нибудь ценно в качестве оружия или средств производства, то есть именно в качестве ножей, а исключительно с их эстетической или ритуальной, например, стороны, но при этом следовало обратить внимание, что такое использование остаётся именно использованием и ничем более, а значит, носит характер единичного, а не всеобщего проявления. Можно себе представить вполне, что в племенах инков, скажем, серебро, могло цениться с этой точки зрения куда как больше, нежели золото.
В наше время ювелирные украшения намного превышают цену содержащегося в них металла, даже если этим металлом является, например, платина. Причём это превышение настолько существенно, что лучшие шедевры ювелирного искусства вообще не оцениваются с точки зрения именно драгоценностей, из которых они изготовлены. Если они могут именно внешним образом оцениваться вообще.
Вексель с точки зрения рассмотрения его именно как векселя представляет собою отнюдь не бумагу и нанесённый на неё краситель, но нечто другое, что к бумаге и красителю не сводится. Более того, то, что представляет собою вексель, вполне может быть само по себе и произведением, например, каллиграфического искусства, но если только сумма, написанная в этом произведении искусства будет ниже представления о единичной ценности каллиграфии, то вексель может оказаться изъятым вообще из оборота именно в качестве такового. И история о Скупом рыцаре приобретает тогда совершенно иную окраску в отношении именно такого векселя, впрочем, перестающего при этом уже быть векселем.
Добавим, что пока человечество занималось поисками вещей, которые могли бы быть деньгами, оно стремилось найти такие вещи, которые были бы
- достаточно распространёнными, чтобы ими обладали все или большая часть тех, кто суть лица;
- труднодобываемыми из окружающей природы, чтобы приобретение таких особенных вещей сопровождалось именно бесконечными определениями иных вещей, а не конечным захватом из природы;
- несущественно определяемы конечным образом;
- способны оставаться самими по себе в своих качествах столь значительное время, чтобы можно было полагать их неизменными.
§12
По мере того, как свобода воли получала свои дальнейшие определения в гражданскоправовых институтах, таких как корпорации, или в виде государства, то есть при установлении некоторой иерархии воль, выраженной или в корпоративных правилах, например, ювелиров или ростовщиков, или в государственном регулировании, в качестве денег стали использоваться договоры. Это стало возможным только потому, что единичность отдельных договоров и противоречия их друг с другом снимались именно указанными корпоративными или государственными правилами, осуществившими некоторую унификацию таких договоров.
Унификация договоров по форме, по предмету и по объектам, которых этот предмет касался, сделала возможным абстрагирование определённых типов договоров и приравнивание их определений различными волями, а равно и определение этих договоров не только со стороны их участников, но и как некоторую вторую объективную природу для иных субъектов. Именно из последнего появилась возможность бесконечного определения волей договора, то есть возможность распоряжения этим договором. Препятствующим же моментом в договоре, однако по-прежнему остаётся одно из конечных определений договора волей — его отрицательное определение.
Иллюстрация. Вексельное обращение, возникшее, вероятно, из практики долговых расписок или расписок о хранении распечатанных денег, стало возможным именно потому, что были выработаны корпоративные правила, связывающие воли ювелиров и ростовщиков именно как субъектов. Ещё лучше видно появление денег в случае с чековым обращением, когда кусочек кожи, с написанной на нём суммой имел значение именно поскольку та или иная комтурия храмовников была обязана выдать обозначенное на этом кусочке кожи количество ценностей. Металлические деньги в виде монет также имели конвенциональную природу, поскольку обязательность принятия их в платежи устанавливалась только в отношении налогов, но не между субъектами гражданского оборота. В этом смысле указанные металлические деньги серьёзно напоминали налоговые освобождения. Медные бунты в Москве как раз и были связаны с тем, что произошла утрата доверия свободного населения в отношениях друг с другом именно к медным деньгам. При этом, разумеется, государство доходило до того, что пыталось изымать у населения и особенно кузнецов не только поддельные чеканы, но и медные прутки, которые могли быть использованы для чеканки медных монет.
Добавим, что при таком рассмотрении договоров, происходит лишь временное явление их в качестве денег, поскольку выстроенная иерархия воль с одной стороны не может обладать универсальностью, а с другой константностью: может существовать несколько корпораций и несколько государств, которые образованы, впрочем, сами свободными волями, и могут быть изменены сами, а кроме всего прочего имеют собственные воли, и следовательно, собственные по крайней мере конечные определения договоров, рассматриваемых в качестве денег.