Итак, «Гроза»
Душно! без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
Так писал Н.А.Некрасов. «Душно» - и «буря» как что-то развеивающее эту духоту…
«В “Грозе” есть даже что-то освежающее и ободряющее» - одно из широко цитируемых высказываний Н.А.Добролюбова.
Почему драма носит такое название? На первый взгляд, всё просто: именно в грозу происходит покаяние героини, и именно страхом перед грозой оно обусловлено.
Однако слово это в пьесе встретится и совсем в другом контексте. «Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов эких на ногах нет, так до жены ли мне?» - скажет Тихон, уезжая из города. «Гроза» - это та давящая власть матери, которая не даёт ему вздохнуть (Варвара описывает прощание матери с сыном: «Вот она ему теперь и надаёт приказов, один другого грозней, да потом к образу поведёт, побожиться заставит, что все так точно он и сделает, как приказано», - снова «грозней»!)
«Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали», - заявляет Дикой, возмущённый тем, что Кулигин называет её «елестричеством».
Кулигин, успокаивая горожан, скажет: «Ну чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьёт! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас всё гроза!»
Даже одно это перечисление упоминаний о грозе говорит о неоднозначности заглавия пьесы.
Действие драмы происходит летом, это подчеркнёт автор. А теперь представьте себе летнюю грозу… Вспомните, какой свежий воздух всегда после неё, даже в большом городе. Действительно, «духота» в городе Калинове страшная. И гроза действительно разразилась над городом. Станет ли после неё менее душно?
***********************
С первых же слов пьесы Островский покажет нам удивительную красоту природы. «Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу», - восхищается Кулигин. А Кудряш (отметим, что не самый худший из жителей города) скажет только: «Нешто́!» - чем вызовет реакцию: «Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита».
«Пригляделись» и не видят красоту – это ещё не самое страшное. Не видят всего ужаса происходящего вокруг, воспринимают поведение самодуров как нечто до́лжное.
«Мы вполне понимаем, почему Островский с особенной, как видно, любовью обработал прекрасный тип Кулигина, тип, живьём взятый из среды нашего народа, тип тех безвестных людей, которые, как ни забиты деспотизмом общественным и семейным, как ни безвестны в тихой доле своей, - всё-таки составляют законную гордость России и стоят выше, несравненно выше многих людей. Кулигиных много и теперь на русской земле», - писал П.И.Мельников-Печерский. Слова писателя, конечно, совершенно справедливы. Кулигин – один из немногих, кто открыто говорит о «жестоких нравах» в Калинове, кто пытается что-то сделать для своего города, но…
Вспомним его разговор с Диким, когда он будет уговаривать того сделать хоть что-нибудь для города. Чего только не наслушается о себе бедный «самоучка-механик»! На оскорбления Савёл Прокофьич не скупится: «Аспид ты этакой», «Что ты, татарин, что ли?», «Ну как же ты не разбойник!» И, наконец: «Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю». А реакция Кулигина? «Нечего делать, надо покориться».
А когда Кудряш, рассказав, как он «не спускает» Дикому, и посетовав: «Мало у нас парней-то на мою стать, а то бы мы его озорничать-то отучили», - добавит: «Нет, уж я перед ним рабствовать не стану», - Кулигин возразит: «С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть». А потом расскажет Борису, что не решается записать свои наблюдения: «Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достаётся; да не могу, люблю разговор рассыпать!» И посоветует ему: «Надо стараться угождать как-нибудь». Вот и делается понятно, почему такие, как Дикой, властвуют в городе… Только гибель Катерины заставит Кулигина что-то сказать громко. Но об этом позже.
Жители города не только равнодушны к красотам природы – они ещё и страшно невежественны. Вспомним их разговор:
«1-й. Что бы это такое, братец ты мой, тут нарисовано было; довольно затруднительно это понимать.
2-й. Это геенна огненная.
1-й. Так, братец ты мой!
2-й. И едут туда всякого звания люди.
1-й. Так, так, понял теперь.
2-й. И всякого чину.
1-й. И арапы?
2-й. И арапы.
1-й. А это, братец ты мой, что такое?
2-й. А это Литовское разорение. Битва! видишь? Как наши с Литвой бились.
1-й. Что ж это такое Литва?
2-й. Так она Литва и есть.
1-й. А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала.
2-й. Не умею тебе сказать. С неба так с неба.
Женщина. Толкуй ещё! Все знают, что с неба; и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны.
1-й. А что, братец ты мой! Ведь это так точно».
И Литва «на нас с неба упала», и в «геенну огненную» едут «всякого звания» и «всякого чину» люди… Что уж тут говорить!
Это рассуждение безымянных жителей. Но и Дикой, заявив, что гроза «в наказание посылается», упрекнёт: «А ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости Господи, обороняться».
А Феклуша станет рассказывать: «А вот ещё, матушка Марфа Игнатьевна, было мне в Москве видение некоторое. Иду я рано поутру, ещё чуть брезжится, и вижу на высоком-превысоком доме, на крыше, стоит кто-то, лицом чёрен. Уж сами понимаете кто. И делает он руками, как будто сыпет что, а ничего не сыпется. Тут я догадалась, что это он плевелы сыпет, а народ днем в суете-то в своей невидимо и подберёт». Кто-то пишет, что трубочиста она за нечистого приняла, мне думается, что просто сочинила всё, но сути представлений это не меняет.
Или вместе с Кабанихой они будут рассуждать:
«Феклуша. Да чего, матушка Марфа Игнатьевна, огненного змия стали запрягать: все, видишь, для-ради скорости… А я, матушка, так своими глазами видела; конечно, другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я видела, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Ну, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат.
Кабанова. Назвать-то всячески можно, пожалуй, хоть машиной назови; народ-то глуп, будет всему верить. А меня хоть ты золотом осыпь, так я не поеду».
Конечно, подобное у нас вызывает только смех.
… Позволю себе замечание «кстати». У А.Ф.Фета есть стихотворение «На железной дороге», написанное, как указывают биографы, в конце 1859 или начале 1860 года, и строки в нём:
Мы через дебри и овраги
На змее огненном летим -
Не опоэтизированная ли это цитата из «Грозы»?
Но горожанам нет дела до поэзии. Я уже приводила цитату об «одном очень диком племени» и его представлениях («земля стоит на трёх рыбах», «получаются депеши, но только всё больше из Белой Арапии и стран, к ней прилежащих»). Там была едкая насмешка, преувеличение, здесь же… Одно слово – «тёмное царство», практически ничего не знающее и не стремящееся знать.
И именно сюда помещает Островский своих героев.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь