Когда Даше было пять лет, она уже разыгрывала целые спектакли из своих пластмассовых игрушек, посадим отца, мать и бабушку на ровный ряд табуреток. В конце им было положено громко хлопать и восхищаться, а Даша кланялась им, подражая актерам в театре, куда они ходили с бабушкой. Бабушка была страшная театралка, и Дашу таскала с собой на все подряд, отмахиваясь от маминых замечаний, что Даша устанет и вообще ей будет неинтересно. Но мама ошибалась – Даше было интересно. И если бы бабушка не умерла, она бы смогла уговорить маму и папу отпустить Дашу в Москву, чтобы учиться на режиссера. Но бабушки не было уже три года, папа перебивался редкими заработками, а мама хоть и брала подработки – ставила уколы на дому, все равно из долгов они не вылезали. Поэтому Даша поступила в педагогический, чтобы получить уважаемую и стабильно, хоть и не очень хорошо, оплачиваемую профессию.
- На репетиторстве знаешь, сколько можно заработать! – говорила мама.
Мама умерла за три месяца получения Дашей диплома. Это не было неожиданностью, болела она долго и мучительно. Через сорок дней отец привел в дом тетю Лену – крашенную я рыжий хохотливую толстушку, от которой у Даши была утренняя и вечерняя тошнота. Поэтому получив свой диплом, она взяла да и уехала в деревню, где жила двоюродная тетка, и устроилась работать в местную школу.
Работа ей нравилась. Дети были разные: любопытные и не очень, старательные и откровенные халтурщики, умные и явно педагогически запущенные, но все как один интересные, со своим внутренним миром, который Даша пыталась разгадать.
Вот, например, эта девочка – отличница Аня. Хотя какая она отличница – просто способная, но совсем не старается. Зря она, конечно, ей тогда двойку поставила, могла бы сообразить, что та с мальчиком своим поругалась – и отсела от него, и глаза красные, заплаканные. Но как-то делать поблажки Даша считала неправильно, даже отличникам. Тем более отличникам.
Когда кто-то налил ей краску на стул, и она испачкала юбку, Даша и подумать не могла на Аню – все же, девочка хорошая, хоть и есть в ней что-то такое, не очень приятное. А потом, как увидела эти красные страницы в дневнике, захотелось пощечину ей отвесить. Но Даша сдержалась – это непедагогично, нельзя так. И, вообще, сделала вид, будто не поняла, что это она, и от идеи завуча – осмотреть сумки всех учеников в поисках краски, это тоже непедагогично. А что педагогично – ставить этой Ане теперь четверки? Даша понимала, что попросту придирается, но потом и правда обратила внимание на то, что Аня стала хуже учиться – то домашнюю работу не сделает, то в сочинении ошибок наляпает. Наверное, из-за нового мальчика этого, Юры, с которым она теперь под ручку ходит. И тогда она с чистой совестью стала ей четверки ставить, а иногда даже и тройки – а что, сама виновата. Правда, и завуч, и классная руководительница накинулись на Дашу – дескать, зачем она девочке аттестат портит, та на медаль идет. Но Даша была непреклонна.
- Ага, а сочинение на экзамене она на тройку напишет, вам не стыдно потом будет? Пусть сама за ум берется.
И тогда классная руководительница не придумала ничего лучше, как пригласить родителей. Что отец Ани — председатель, Даша знала, завуч говорила ей об этом, делая большие глаза, но вот что мачеха у нее такая неприятная женщина, Даша не подозревала. И, конечно, ей стало жалко бедную девочку – ну еще бы, с мальчиком поругалась, живет без матери, а Даша сама нахлебалась за несколько месяцев жизни с мачехой, знала, что это такое. Поэтому девочку решила пожалеть.
А потом случился пожар. Даша об этом узнала утром – они с теткой ложились рано и ничего не слышали, да и дом был на другой стороне деревни. Та девочка, что помладше, на удивление успела выскочить из дома, а старшая побежала спасать кошку и сильно обгорела. Ее увезли в областную больницу, и Даше даже думать было больно об этой девочке, хотя она не представляла даже, как она выглядит.
Дом сгорел полностью, так что семья этого большеглазого мальчика Юрки, который так любил стихи, практически осталась на улице. Их пустила к себе тетка матери, но там была такая халупа, что как они там все поместятся, было непонятно. В учительской осуждали Юркину маму, которая, как всем было известно, вела не самый благонадежный образ жизни, но все равно ее жалели и решили собрать деньги.
У Даши денег особо не было. Нет, были, но это же на билет. Она собирала их несколько месяцев, решив, что непременно поедет в Москву и еще раз встретится с Сашей, с которым познакомилась совершенно случайно, на вокзале – она встречала подружку с отдыха, он проспал свой самолет и решил ехать поездом, что-то у него там случилось, какая-то любовная драма. Поговорили, посмеялись, она оставила ему свой адрес. И вдруг раз – от него пришло письмо. Обычное такое – привет, помнишь, хорошо поболтали... И как-то все закрутилось, невысказанной нитью потянулось из письма в письмо, так что Даша твердо решила – надо ехать.
А еще – он играл в театре. Был самый настоящий актер. В этом Даша видела особый знак судьбы, словно это бабушка тогда его к ней привела. Именно его она представляла, когда придумывала свои пьесы – главный герой всегда был высок, худ, меланхоличен и вообще один в один Саша. Пьесы она записывала в красную тетрадку – купила ее как-то заодно с книжками, красивую такую, со значком Феррари, сама не знала, почему. И показывать ее кому-то было немного стыдно – спросят почему Феррари, а что она скажет? Да если бы папа не смотрел Формулу-1, она бы и не знала, что это Феррари. Вот и взяла ее для своих пьес, которые никому не показывала. И тут же, между клетчатых листочков, лежал тонкий белый конверт с деньгами. Почти каждый вечер она садилась и пересчитывала их, мечтая о том, как приедет в Москву, как пойдет на спектакль к Саше, как...
Тем вечером, раскрыв красную тетрадку, Даша вдруг вспомнила, как все им помогали, когда заболела мама. Совсем незнакомые люди приносили деньги, супы в кастрюльках, заморские фрукты. Мама сначала удивлялась, потом смущалась, и в конце концов стала просто радоваться.
- Ничего, – говорила она. – Вот поправлюсь, и тоже будем другим помогать, да ведь, доченька?
Даша поддакивала, хотя уже знала – мама не поправится, это врач сказал папе, и тот потом не спал всю ночь, сидел на кухне и плакал. Но вот если бы мама оказалась жива – что бы она сделала?
Письмо писалось нелегко. Врать Саше не хотелось, но и если говорить правду, получалось как-то пафосно, что ли. Поэтому Даша переписала письмо несколько раз, пока, наконец, не получилось более или менее объяснить Саше, почему она не приедет. И следующим утром она взяла свой тонкий белый конверт и отнесла его Ларисе Васильевне, которая собирала деньги на помощь погорельцам...