Ранним утром из дворца Манисы выехал кортеж из четырёх карет. В первом экипаже расположились Махидевран-султан, Разие-султан и Гюльшах-хатун. Позади ехала множественная свита. Поездка планировалась не на один день, поэтому требовалось взять с собой немало вещей и обслуги.
Возглавлял процессию шехзаде Мустафа, гордо восседающий на белогривом скакуне. Со всех сторон наследника окружал многочисленный конвой. Узнав об отъезде шехзаде и его гарема, на улицы Манисы высыпал народ. По всему маршруту люди стояли вплотную друг к другу и громко скандировали:”Да здравствует шехзаде Мустафа!”, многие их них бросали цветы на дорогу, по которой скакал шехзаде. Провинция любила и почитала своего губернатора.
Выехав за пределы санджака, кортеж пустился в долгий путь, который всё же подошёл к концу.
Впереди виднелись величественные башни дворца Топкапы, мЕста, где вершились судьбы Османской империи. Окольцованный крепкой крепостной стеной, дворец скорее походил на небольшой город, в котором было всё, от казны до кухонь, от канцелярии до сокровищниц и, конечно, гарем.
Строить дворцовый комплекс начал ещё в 1459 году султан Фатих Мехмед II Завоеватель спустя шесть лет после своего легендарного завоевания Константинополя.
Приблизившись к императорским воротам парадного входа дворца, кортеж направился в главный, самый большой двор, надёжно охраняемый янычарами. Проехав мимо византийской церкви, единственной, не перестроенной в мечеть, кареты направились к главным воротам второго двора Топкапы, к которым султан Сулейман пристроил башни в стиле европейских замков. В эти ворота позволялось входить только пешими. Правило не распространялось лишь на султана.
Выйдя из экипажей, путники проследовали во внутреннюю часть дворца, называвшуюся эндерун, которая включала в себя селамлик, территорию султана и его личной прислуги, и гаремлик, где обитала вся женская часть семейства султана.
В коридорах дворца Мустафу с матерью и сестрой встретили Ибрагим-паша и Малкочоглу Бали-бей. После почтительных приветствий, Ибрагим-паша объявил, что повелитель ждёт прибывшую семью, и, постучав, все вошли в султанские покои.
После радушного приёма с сердечными словами, объятиями и поцелуями, султан Сулейман обратился к хранителю покоев Малкочоглу Бали-бею:
- Малкочоглу Бали-бей, объяви всем. Послезавтра будет устроен праздник по случаю помолвки моей дочери Разие-султан и сына Мюслихеддина-паши Яхьи-паши (султан уже присвоил высокий титул молодому учёному).
- Слушаюсь, повелитель, - ответил хранитель султанских покоев.
Султан Сулейман был первым, кто частично нарушил запрет своего великого предка султана Мехмеда II Завоевателя, указ которого гласил: «Со мной никто не имеет права делить трапезу, даже члены семьи. Законом устанавливаю такой запрет. Мои предки ели с визирями. А я это запрещаю».
Султан Сулейман устраивал пышные празднества для подданных в честь выигранных сражений, обрезания сыновей, свадеб и помолвок детей. К слову сказать, свадьбу Михримах-султан праздновали 15 дней. Гости ели за 15 столами, для них приготовили 8 видов блюд из телятины, 6 видов блюд из другого халяльного (разрешённого) мяса, плов, 4 разновидности супов, кучу разных пирожков и немало сладостей.
И на этот раз падишах повелел организовать в честь помолвки любимой дочери Разие-султан знатный праздник.
Не задерживая внимание повелителя, присутствующие попросили разрешение удалиться и покинули апартаменты.
Встречи с невесткой и внуками с нетерпением ожидала валиде Айше Хафса-султан.
У Разие сжалось сердце, когда она увидела госпожу. Всё время, проведённое в Манисе, она вспоминала любимую бабушку такой, какой запомнила её, покидая Топкапы, величавой, статной, излучающей оптимизм и жизнелюбие.
Валиде-султан по-прежнему выглядела царственной и исполненной достоинства, однако искорки задора исчезли из её глаз, следы усталости просматривались на бледном лице. Насторожил Разие и беспокойный вид Дайе-хатун, переставляющей на столе склянки с жидкостями, похожие на лекарства.
Мустафа, Махидевран и Разие по очереди подошли к валиде-султан и оказали ей положенные по этикету почести. У госпожи для каждого нашлись добрые слова.
- Мустафа, я восхищаюсь твоим величественным видом! Наслышана о твоих успехах в управлении санджаком. Молодец! Полученный тобой опыт будет неоценим в управлении Османской империей!
- Махидевран, храни тебя Аллах, ты воспитала таких прекрасных детей! Береги их как себя, больше, чем себя, такова наша материнская доля.
- Разие, моя красавица, слава Аллаху, я вновь вижу тебя, моя девочка! Не устану благодарить Всевышнего, что позволил мне увидеть тебя невестой. Моё сердце спокойно, твой будущий муж очень достойный молодой человек. Да будет ваша любовь крепкой, а союз прочным! Аминь!
Все присутствующие разом повторили за валиде-султан святое слово.
В покоях завязалась тёплая беседа соскучившихся друг по другу родных людей. Обсудили всё, начиная со службы Мустафы в Манисе и заканчивая фасоном свадебного платья Разие.
Не выдержав затянувшейся беседы, к валиде-султан подошла Дайе-хатун и произнесла:
- Прошу простить меня, валиде-султан, я не могу более ждать, время приёма назначенной Вам микстуры давно прошло. Выпейте, пожалуйста, прошу Вас.
Все с тревогой посмотрели на султаншу, а она, улыбнувшись, взяла из рук своей верной служанки стакан с лекарством, выпила его содержимое, потешно наморщив свой изящный носик.
- Моя Дайе строго следит за мной, может и пожурить за непослушание, я даже её побаиваюсь, - доверительно-шутливо сказала Айше-Хафса и вернула пустой стакан помощнице.
- Валиде-султан, развейте наши страхи, с Вашим здоровьем, иншалла, не происходит ничего серьёзного? – озабоченно спросила Махидевран-султан.
- Ну что ты, Махидевран, не пугайся, у меня всё хорошо, просто лекари решили поддержать мой организм. Ведь он уже далеко не молод, - непринуждённо ответила госпожа.
Не желая далее утомлять валиде-султан, гости попросили позволения покинуть покои.
- Конечно, - сказала валиде-султан, встав с дивана, - вам требуется отдых после столь длинного пути. Ваши покои готовы, хамам к вашим услугам, обед подадут, когда захотите. Я надеюсь, что теперь мы будем видеться часто. Сулейман сказал, что вы пробудете в Топкапы не меньше месяца, - вопросительно посмотрела на Мустафу валиде.
- Так и есть, валиде-султан. Мы ещё вдоволь насладимся нашими беседами, - ответил, улыбнувшись, внук.
Когда все подошли к двери, Айше Хафса окликнула Разие:
- Разие, моя девочка, задержись, я хочу кое-что сказать тебе.
Разие послушно вернулась в комнату и подошла к бабушке.
Госпожа подвела девушку к дивану, на котором прямо напротив окна лежал причудливо расписанный ларец, и открыла его. На девушку вмиг полились яркие разноцветные лучи от искрящихся на солнце драгоценных камней, красных, голубых, зелёных, бирюзовых, заставив её зажмуриться. Такими чудными переливами сверкала лежащая в ларце великолепная массивная корона, а рядом лежали такой же красоты серьги и ожерелье.
- Это подарок моего отца, Хана Менгли Гирея, который он преподнёс мне по случаю рождения его внука, а твоего отца, Сулеймана. Теперь же я вручаю этот дар тебе, в которой течёт частичка благородной крови моего отца, и завещаю передавать его далее по наследству, - торжественно произнесла валиде-султан, гордо приосанившись. – Разие, я бы хотела, чтобы ты надела эти украшения в день своей свадьбы.
Разие молчала. Её настолько поразила роскошь драгоценного гарнитура, что она не могла оторвать от него глаз. Наконец, она перевела взгляд на султаншу, подошла к ней, обняла за плечи и чистосердечно провозгласила:
- Валиде-султан, бабушка, простите моё замешательство, но я никогда в жизни не видела такого чуда. Какие слова бы я не придумала, они не передадут моей любви и благодарности к Вам!
Бабушка и внучка заключили друг друга в крепкие объятия, задержав их на несколько минут.
Немного отклонившись от валиде, держа её за плечи, Разие, сильно смущаясь и покраснев, спросила:
- Бабушка, валиде-султан, простите меня за мой вопрос, но я не могу не задать его Вам. Не позволите ли Вы надеть на мою помолвку хотя бы эти чудесные серьги, признАюсь Вам честно, я хочу, чтобы мой Яхья поскорее увидел их на мне.
Валиде-султан с огромной любовью посмотрела на внучку и с радостью промолвила:
- Ну конечно, моя девочка, надевай, что хочешь. К тому же, это теперь всё твоё. Я счастлива видеть, что ты влюблена. Но корону всё же надевать не следует. Она слишком шикарна для помолвки, а свадебный наряд дополнит великолепно.
- Да, валиде-султан, я понимаю. Спасибо Вам, моя любимая бабушка! Если Вы позволите, я буду приходить к Вам каждый день, - обратилась Разие-султан к госпоже.
- Я с нетерпением буду ждать тебя, моя милая, а, может, и на ночь захочешь у меня остаться, как в детстве, помнишь? – ласково проговорила валиде-султан.
- С удовольствием, если Вы позволите, - улыбнулась Разие и, попрощавшись, покинула покои.
В этот день во дворце Топкапы случилось ещё несколько встреч.
Важная беседа произошла у Мустафы с Ибрагимом-пашой. Великий визирь, благодаря своей разветвлённой сети разведки, знал до мелочей обо всех происшествиях во дворце Манисы и был очень обеспокоен событиями.
- Мустафа, я хочу ещё раз предостеречь тебя от излишней доверчивости и взываю к твоему благоразумию. Враг хитёр и следит за каждым твоим шагом. И то, как ты сейчас поступаешь, повлияет на всю твою оставшуюся жизнь и решит, быть ли тебе победителем в этой игре.
- Паша, но это не игра. Это моя жизнь.
- Твоя жизнь - это османское государство! Это огромная империя и власть, на которую ты претендуешь. В политике работает ум, Мустафа. Только ум и логика. Вот чем ты должен руководствоваться. Пока же, как я вижу, своим поведением ты играешь на руку тем, кто молится о твоей гибели. Я понимаю, что тебе претит быть хитрым и неискренним, но сейчас так надо, Мустафа, постарайся держать в узде своё горячее сердце, не дразни султана, будь послушным, умей угадывать его желания. Поверь, твоё время придёт!
- Паша, а что страшного может произойти, если я не буду притворяться? Ведь не станет же отец отнимать жизнь у сына?
- Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, Мустафа. Он же не просто отец тебе, а султан Сулейман Хан хазретлери. Ты уже не ребенок. Век невинности прошел. Ты наследуешь престол, и повелитель, упаси Аллах, может заподозрить, или ему подскажут, что ты хочешь отнять у него власть. Вот тогда случится непоправимое. Услышь меня, Мустафа!
Ибрагим-паша всей душой пытался обезопасить своего подопечного, находя самые правильные слова. Он чувствовал, что над ним самим сгущаются тёмные тучи, и боялся, что не сможет защитить Мустафу.
Ожидали встречи с Мустафой и его сводные братья.
Мехмед и Баязет буквально задушили шехзаде в объятиях, засыпали вопросами и одновременно новостями из своей жизни. В стороне скромно стоял Селим. По его взгляду Мустафа понял, что парню не терпится подойти, но его спокойный нрав не позволял действовать нахрапом. Тогда Мустафа сам обратился к младшему брату:
- Селим, что ж ты стоишь так скромно, иди, обнимемся.
У Селима загорелись глаза, на веснушчатых щеках выступил румянец. Смущённо улыбнувшись, он быстро подошёл к старшему брату и обнял его. С удивлением Мустафа почувствовал, что объятия Селима оказались самыми крепкими.
В коридорах Топкапы произошла ещё одна встреча старых друзей, не такая серьёзная, но не менее интересная.
- О, Сюмбюль-ага, наконец-то я тебя встретила, хотела уж пойти искать, чтобы поздороваться. Рада видеть тебя.
- И-и-их, Гюльшах-хатун, не буду обманывать, что соскучился по тебе и сильно рад нашей встрече, но всё же здравствуй. Смотрю, разоделась, раздобрела, щёки, вон, лопнуть готовы.
- Сюмбюль-ага, так это от сытой спокойной жизни. Не могу сказать того же о тебе, вижу, осунулся, кафтан тот же, ему уж, наверное, столько лет, сколько тебе. И голос у тебя тот же, занудливый. Слушай, хочешь, возьму тебя к себе в гарем, заменишь мне тулум (османский музыкальный инструмент наподобие волынки), отъешься, нарядов тебе нашьём, - захохотала Гюльшах-хатун.
- Ты, Гюльшах-хатун, хоть и заделалась хазнедар, а язык у тебя как был помелом, так им и остался, - сказал Сюмбюль-ага и, гордо подняв голову, пошёл прочь от острой на язык служанки. Но о смене кафтана всё же задумался.
После насыщенного, наполненного встречами и беседами, дня, приехавшие во дворец Мустафа, Махидевран и Разие, отправились отдыхать.
Лёжа в постели Мустафа размышлял над словами Ибрагима-паши, терзаемый сомнениями, пока его не сморил сон.
Махидевран думала о трудной судьбе валиде-султан, которой бы, наконец, жить спокойно да радоваться за сына-султана и многочисленных внуков, так судьба снова преподносила испытания. Гюльфем-хатун поделилась с Махидевран-султан, что валиде переживает о дочери Хатидже-султан, из-за чего в последнее время здоровье её пошатнулось. Подробности Гюльфем рассказывать не стала, а Махидевран неловко было спрашивать.
Разие не могла уснуть, пребывая в эйфории от скорой встречи с Яхьёй.
Наконец, день помолвки настал. В дворцовом саду были накрыты столы, ломившиеся от яств. С одной стороны расположился шатёр повелителя, с другой – павильон для женской части семьи султана. В павильоне уже разместились все женщины династии. В центре восседала валиде Айше Хафса-султан, по правую и левую руки от неё сидели дочери, Хатидже-султан и Бейхан-султан, приехавшие на праздник, а также Гюльфем-хатун, Махидевран-султан, Хюррем-султан, внучки Михримах-султан и Разие-султан,
Возле шатра повелителя расположились Мюслихеддин-паша, Яхья-Эфенди, Яхья-паша, Ибрагим-паша, Малкочоглу Бали-бей, чуть поодаль государственные деятели, паши и беи, приглашённые на торжество.
Неподалёку шли состязания борцов.
Вскоре громкий голос охранника возвестил:
- Султан Сулейман хан Хазретлери!
Все присутствующие, кроме валиде-султан, низко склонили головы.
Султан Сулейман жестом правой руки разрешил подданным поднять головы и громогласно объявил:
- Я собрал вас всех для того, чтобы объявить о бракосочетании моей любимой дочери Разие-султан и сына уважаемого Мюслихеддина-паши Яхьи-паши, которое состоится в ближайшее время. Да пошлёт им Аллах вечное счастье! Аминь!
- Аминь! – подхватили все.
- Пусть будет благополучным их брак! Аминь!
- Аминь!
И торжество началось. Гости расселись по местам и принялись вкушать поданные к столу лакомства и разносолы. Трём людям, сидящим за праздничным столом, было совсем не до еды. Никакие яства не могли привлечь их внимание.
Молодая влюблённая пара, Разие и Яхья, не сводили друг с друга глаз. Их взгляды были красноречивее слов. “Ты счастлива?...Очень…А ты?...И я…Я всегда буду с тобой, обману даже смерть…И я…”
Ещё одном человеку на этом пиршестве кусок не лез в горло. Михримах-султан исподлобья наблюдала за сестрой и её женихом. Их счастливый вид приводил её в ярость от испытываемой жгучей зависти. Жених Разие был молод, красив и статен, чего не скажешь о Рустеме-паше. Прекрасные очи сводной сестры сверкали от любви подобно драгоценным камням на её серьгах. “Интересно, где она взяла эти шикарные украшения? – думала про себя султанша, нахмурив брови, - и почему одним Аллах даёт всё, другим ничего”. Не в силах справиться с одолевшей её ненавистью, Михримах задумала страшное.
