С тех пор прошло несколько дней. Наступило утро самого обычного, очередного дня. Для всех — обычного — для Макса, для Веры. Да даже для Томасины. Но только не для Петруччио. Он такое увидел, такое. Что глазам своим не поверил вначале. Но всё оказалось правдой. То есть было на самом деле!
И сейчас Петруччио сидел задумчивый-задумчивый. Ошарашенный и… И восхищенный. И всё это одновременно. Со стороны могло даже показаться, что с котиком что-то не так. Вера так и решила. И потянулась за телефоном, чтобы позвонить Максу. Но вмешалась Томасина — успокоила Веру, пояснила, что с Петруччио всё нормально. Просто кот пребывает в некоем, так скажем, информационном шоке.
Здравствуйте, дорогие, любимые читатели и подписчики канала «ДиНа»!
Рассказ «Кошка. Фиолетовая. В полосочку. И никому ведь не рассказать... (или — а зачем учиться)» — это пятьдесят пятая часть рассказа про странную белую кошку Томасину.
Для тех, кто не знаком с Томасиной, но хочет познакомиться — ниже приведены ссылки на начало рассказа и на предыдущую часть.
А еще ниже — ссылка на вполне себе самостоятельный вбоквел, который, тем не менее, имеет прямое отношение к «Томасине».
Слишком много всего узнал сразу. Тут и чтение рассказов Джеймса Хэрриота сказалось, и то, что он невзначай увидел, как Томасина преобразовалась — поменяла цвет. Так что, минут пять-семь, и кот придет в себя, еще и кушать попросит. А сейчас его лучше не трогать — пусть спокойно информацию переваривает. Ему же ничто не грозит. Так что переваривать информацию он может как угодно — хоть лежа, хоть стоя, или, сидя тушкой с заторможенными глазами, как сейчас.
По поводу Петруччио Вера моментально успокоилась, отложила телефон в сторону, но сознание требовало прояснения уже другого вопроса.
— Томасина, а, Томасина, а что ты там сказала по поводу того, что цвет меняла? Или мне послышалось? Или я что-то не так поняла?
Томасина слегка дернула хвостом — проговорилась, блин. О её способностях к преобразованиям до этого момента знал только Максим. Сегодня Петруччио невзначай увидел. А сейчас вот еще и Вера узнала. И от кого? — от неё самой!
Да, что-то я расслабилась… Вот она, спокойная жизнь, к чему приводит… Всё хорошо, отлично просто, но контроль ослабевает — опасностей ведь не ждешь. Надо внимательнее быть. И что мне теперь делать? Память ей «затереть»? Или объяснить, рассказать?
Несколько секунд размышления, и Томасина пришла к выводу, что лучше все-таки рассказать. Да, не всё. Но некоторые важные моменты всё же лучше прояснить. Вера все-таки её человек. И по жизни, и предначертанный, и вообще — её.
— Всё правильно ты услышала, Вера. Да, я умею цвет менять. И не только цвет. Ты, Вера, лучше присядь, и я тебе расскажу.
Тикали часы, шли минуты, Петруччио уже давно пришел в себя и пошел, как и предсказывала Томасина, подкрепиться, заесть стресс, точнее массив полученной информации, а Вера всё слушала и слушала. Заодно и убеждалась. Своими глазами видела, как кошка, её кошка, меняет цвет.
Вот, только что она была белой, потом стала рыжей, а потом… — потом вообще — фиолетовой! Да не просто фиолетовой, а полосатой! Вот как бывают серые полосатые кошки и коты, их окрас еще, кажется, табби называют… — вот и тут точно также, только фиолетовая. В полосочку.
Вера невольно хмыкнула.
Кому рассказать — не поверят. Фиолетовая кошка. Да еще и в полосочку. А уж фотографии бы какой фурор произвели! Хотя, что это я? — рассказывать-то как раз никому нельзя. Интересно, а Макс знает?..
— Максим знает. Он был, так сказать, первым посвященным. Ты — вторая. Если не считать Петруччио. Но он бы и сам рано или поздно догадался, раз уж говорить научился. А сейчас еще и читать учится. И писать.
— Петруччио? Писать?
То, что котик учится читать, Верой воспринялось нормально, как данность. А вот то, что он писать учится — это… — это внесло некую сумятицу в её мысли. Видимо, котик и ручка в его лапках никак не хотели укладываться в сознании Веры в норму, в обычную реальность.
— Ну, почему, почему вы все при слове «писать» тут же представляете реально письмо на бумаге? Ручкой? Он буквы учит. Чтобы уметь не только читать, но и писать. То есть печатать. Да, ручку или карандаш он в лапах не удержит, но вот нажимать на нужные кнопки — это запросто.
— Но… Но зачем?
В голосе Веры было такое искреннее удивление, изумление и непонимание, что Томасина на некоторое время призадумалась. И, действительно, вот как человеку объяснить, зачем кот учится писать? Какие аналогии провести, чтобы человеку стало понятно, что это действительно нужно. И важно.
— Вера, скажи мне, а ты сама зачем училась писать и читать?
— Ну… Ну, сама-то я, наверно, если бы меня спросили, и не стала бы. Но всех учат. Все дети в школу ходят. И там их учат. Читать и писать. Считать. А мне, мне самой всегда больше музыка нравилась. Вот ноты — это мне даже в три года было интересно. И читать ноты с листа я научилась лет в пять. Или чуть раньше. Бабушка научила.
— Ладно, с тобой всё понятно. Ты нотные знаки учила. А буквы выучила потому, что всех учат. Тогда скажи мне, а всех зачем учат?
Тут уже Вера задумалась. Действительно, зачем всех учат? Ладно еще читать и писать, а дальше ведь столько знаний идет, которые хорошо, если хоть как-то в жизни могут пригодиться. Многие ведь просто забываются. Так как ни разу не бывают востребованы. Вера вот, например, из школьного курса алгебры и геометрии помнила названия всякие разные — алгоритм, дифференциал, синусоида, биссектриса… А вот что это такое — хоть запытай, не скажет. Хотя, нет — про биссектрису помнила. Запоминалку.
«Биссектриса — это крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам».
Вот ведь, сколько лет прошло, а — помнит. А зачем их всему этому учили? И тут Вере на память пришли слова бабушки: «Верочка, пойми, правила не мы придумываем. Более умные люди. Принято так, что в школу надо ходить. Вас же там много чему учат. Зачем этому учат? А вот представь, ты всю жизнь музыке училась, много что там узнала, много что умеешь… А ничего другого — не умеешь. И, вдруг, происходит что-то такое, из-за чего ты не можешь больше музыкой заниматься. Так, как хочешь. Слух потеряла, т-т-т, не дай Бог. Или закон какой вышел, запрещающий музыкальное образование. Тоже — не дай Бог. И что ты будешь делать? — ты же ведь больше ничего не умеешь».
Вот тогда Верочка и поняла, что, да, в школу надо ходить и учить там всё. Мало ли что. Гарантировать, что ей это всё вообще никогда и никаким образом не пригодится, никто ведь не может. И Вера училась.
А сейчас пыталась объяснить Томасине, зачем всех детей учат и читать, и писать, и считать. Да и много чему другому учат.
Томасина довольно кивала головой.
— А теперь скажи мне, а зачем вообще учат? Можно ведь не учить. А учат. Школы строят. Учат бесплатно. Зачем? Почему бы не сделать так, чтобы каждый учился тому, что ему интересно. Осваивал бы всё самостоятельно.
— Ну… Томасина, тут сложно. Я не биолог, не политик, не социолог… По-умному объяснить не смогу. Но, по-моему, это делается для благополучия вида, человечества в целом. Каждому ребенку дают минимум всех знаний, чтобы он смог определиться, что же ему все-таки надо. Учат всех. И только из тысячи, нет, из ста тысяч, наверно, один будет великим ученым. Другой — художником. Кто-то — великим врачом. И, потом, сейчас у человечества столько уже знаний, что самостоятельно их, наверно, очень долго изучать пришлось бы. А в школе что-то типа выжимки дают.
Томасина становилась всё более и более довольной.
— Хорошо. А теперь вопрос: а зачем всё это учить, если не принимать в расчет благополучие вида и прочие глобальные задачи. Зачем? Зачем вот ты, например, стала ноты учить? Неужели нельзя без нот играть?
— Можно. Но интересно ведь, — Вера уже хотела рассказать, что, благодаря нотам, произведение собственного сочинения можно записать, и его выучат другие. А можно звук записать, и другие его смогут послушать. Так концерты, например, слушают, если не смогли на них побывать. А еще… — и тут Вера поняла, что Томасина немного о другом спрашивает. О чем-то, что отлично передает фраза, тоже из детства, — «Поставь перед русским человеком задачу, так он и в сарае лунный модуль соберет». Или какая-то подобная фраза была. За точность Вера не ручалась. Но в смысле была уверена.
И продолжила Вера, в результате, уже по-другому:
— Знаешь, у человека зачем-то разум есть. Мозги, проще говоря. Вот они, в большинстве случаев, и не дают просто проживать жизнь. Хочется что-то придумать, узнать, открыть. Например, лекарство от рака изобрести. Или сделать так, чтобы и человечество было сыто, и планета оставалась зеленой. Мозги думать заставляют.
— Ну, вот. Теперь ты знаешь ответ, зачем Петруччио учится читать и писать. Просто есть, спать, ходить в лоток уже не получится. А чтобы какая-то польза была — для этого учиться надо.
Разговор и дальше бы длился, наверно, но тут раздался звонок смартфона. Звонил Максим, сообщил, что его в школу завтра пригласили.
Продолжение — «1 сентября. Волшебный день. Когда случается всякое» — см. ссылку ниже.
