Часть II. Взять власть оказалось легче, чем ее удержать.
После смерти Хмельницкого Выговский интригами привлек на свою сторону большую часть полковников, которые и провозгласили его гетманом, не собирая общей, черной Рады, не известив об этом Запорожье, и не пригласив на свою Раду тех полковников, которые были настроены против кандидатуры писаря. Последних возглавил полтавский полковник Мартын Пушкарь.
Поднялся ропот и смута. Началась та самая борьба между верхами и низами, о которой мы говорили выше. Для войсковой старшины, и особенно для шляхты, хотя бы и православной, соединение с Польшей имело гораздо больше прелести. Как мы увидим, и Польша готова была пойти на такие уступки самостийности украинской, которые и не снились старому гетману, и которые, конечно, не могла предложить Москва, столь ревнивая к своим правам. Большинство же в войске и в народе было против подданства Польше.
Положение Выговского было незавидным: в глазах огромного большинства казаков, для которых законным гетманом мог быть только выбранный вольными голосами на общей Раде, он был похитителем звания. На избрание на общей Раде Выговский рассчитывать не мог; пришлось пускаться в интриги и подниматься на хитрости, на которые он, впрочем, был большой мастер.
Борьба на Украине разворачивалась на глазах московских резидентов, которые вели себя индифферентно, предпочитая отписываться в Москву и дожидаться оттуда инструкций, руководствуясь, очевидно, незамысловатой истиной, что из Москвы виднее. Кроме того, в своих контактах, как со сторонниками Выговского, так и с его противниками, к месту и не к месту, поднимали один и тот же вопрос: «А не желает ли казачество, чтобы великий государь Московский посадил в украинских городах своих воевод?» Разумеется, исключительно для того, чтобы защищать права казаков от произвола старшины. Это действовало на старшину обеих сторон лучше всякой прокламации.
Хитроумный Выговский из-под руки распускал среди народа слух, что государь Московский задумал де поверстать казаков в драгуны.
В Москву приехали посланцы Запорожского войска с известием, что Выговский и вся старшина предались врагу и присягу учинили неведомо для чего с князем Седмиградским Ракоци, с королем Шведским, с воеводами Молдавским и Валахским. А к царю Крымскому посылают грамоты. «Все это измены вашему царскому величеству!»
В Крым, мимо Москвы, новый гетман действительно посольство посылал с просьбой о союзе, и союз был заключен.
Выговский не дремал и, воспользовавшись первым же удобным случаем, ликвидировал своего главного оппонента из местных – Пушкаря, который при жизни неоднократно отсылал в Москву доносы на нового гетмана. На доносы Москва отвечала Пушкарю, чтоб он не опасался Выговского, которому запрещено мстить за прошлые обиды, и чтоб слушался гетмана. Такая переписка пресеклась только со смертию Пушкаря.
Выговского неоднократно вызывали в Москву, но он всякий отговаривался обилием дел и сложной обстановкой, что, в сущности, соответствовало действительности – на Украине уже кипела гражданская война.
В Москву непрерывным потоком ехали послы от гетмана, от запорожцев, от полковников; всякий посол говорил лишь то, что ему было удобно, умалчивая об остальном или очерняя всех иных; таким же непрерывным потоком шли в Москву послания от многочисленных русских резидентов на Украине и от прочих уполномоченных. Все это вызывало все большую и большую тревогу Москвы относительно гетмана.
Межу тем Выговский, чувствуя, что начинает земля гореть под ногами, пошел на прямой контакт с польским посланником Беневским. В ходе переговоров были выработаны условия, на которых Украина опять поддавалась Польше. Всего их было 22, остановлюсь лишь на основных:
– унии в Малороссии не быть;
– митрополит Киевский с четырьмя архиереями русскими будет заседать в сенате;
– войска Запорожского будет 60000 (то есть реестровых казаков, против 6000 прежде);
– русским возвращаются их прежние церкви, монастыри и доходы;
– податей никаких Польша получать не будет, Украина находится только под гетманским управлением;
– находящиеся на Украине коронные войска подчиняются гетману;
– гетман имеет право чеканить свою монету;
– в войне короля с Москвою казаки могут держать нейтралитет; но в случае нападения московских войск на Украину, король обязан защищать ее;
– в воеводствах русских государственные должности будут замещаться только русскими;
– титул гетмана будет: гетман русский и первый воеводств Киевского, Брацлавского и Черниговского сенатор.
Но, даже поддавшись королю, Выговский, не желая иметь на своих плечах московских воевод до прихода на Украину войск польских и хана Крымского, еще какое-то время водил за нос царскую администрацию клятвами в верности великому государю.
Наконец прозрение наступило: на Украину был отправлен князь Алексей Никитич Трубецкой с войском для наведения порядка. Но и этим дело еще не кончилось. Московское правительство по своему обыкновению нещадно тянуло волынку, и если делало шаг вперед, то немедленно за ним совершало два шага назад.
Помимо войска Трубецкого снабдили тайным наказом войти в сношения с Выговским, уверить его, что государь простит ему измену, если он возвратится под его руку; утвердит его на гетманстве; отдаст ему Киевское воеводство, если он будет требовать; наградит его родственников и друзей; и даже выведет войско Трубецкого с Украины… И все это при одном условии: если Выговский обязуется (только обязуется!) отпустить своих союзников татар и впредь никогда не призывать их к себе.
Хорошо, что до переговоров дело не дошло. Помогло, видимо, то обстоятельство, что соединенное украинско-татарское войско побило русских под Конотопом, причем воевода передового отряда князь Семен Иванович Пожарский, громче всех кричавший: «Давайте мне ханишку! Давайте калгу! Всех их с войском, таких-то и таких-то… вырубим и выпленим!», попавши в плен к татарам и, будучи приведен к хану, не переставал браниться и плеваться на самого хана, да так метко, что был немедленно лишен головы.
После такого позора вопрос о мире отпал сам собой. Хотя Трубецкой и Выговский еще некоторое время переписывались, причем Выговский всю вину за случившееся складывал на московскую сторону, что отчасти было и справедливо.
Конотоп оказался последней удачей Выговского, не давшей ему никаких прочных результатов. Хан соскучился по своему гарему и ушел в родной Крым, оставив Выговскому только 15000 из своей орды, да поляки дали полторы тысячи солдат. Последовало несколько поражений от московского войска, Выговский удалился в Чигирин и сидел там смирно с остатками татар, украинцы почти все разбежались.
«Переяславский полковник Тимофей Цыцура, видя, что вследствие всеобщей ненависти к Выговскому дело последнего совершенно проиграно, объявил себя за Москву, перебил тех немногих, которые были за Выговского, и дал знать об этом в Путивль, князю Трубецкому. Киевский воевода Шереметев писал государю, что полковники Переяславский, Нежинский, Черниговский, Киевский и Лубянский добили челом и присягнули. …Все казаки отстали от Выговского и собрались около молодого Юрия Хмельницкого».
Иван Выговский еще приезжал к ним, читал статьи из договора с поляками и уговаривал казаков оставаться под королевской рукой; но за эти уговоры едва успел убежать в польский стан; казаки кричали, что у короля в подданстве быть не хотят, хотят быть под государевой рукой.
Казаки ездили в польский стан с требованием к Выговскому сложить булаву на Раде. После продолжительных переговоров Выговский наконец объявил, что для сохранения мира (!) готов отдать бунчук и булаву с тем условием, чтоб войско Запорожское оставалось верным королю. Посланцы дали слово, что это условие будет выполнено, с очевидным намерением забыть о нем при первой возможности, получили взамен бунчук и булаву и торжественно внесли их в Раду. Войско выкрикнуло Хмельницкого, «громко желая ему счастливого гетманства».
Осталось добавить, что гетманство Хмельницкого-младшего не было особенно счастливым; что он, как и его предшественник, не смог избежать известного объективного противоречия; что он, как и его предшественник, встал на сторону шляхты, и это неотвратимо привело его сначала в польские объятия, а потом к падению.
О дальнейшей судьбе Ивана Выговского автор ничего больше не сообщает.