Мы прекрасно знаем, что женским именам на Руси приходилось несладко.
У них было очень мало шансов просочиться как на страницы летописей, так и на лоскутки берестяных записок: этому мешали отчества и прозвания по мужу.
Чтобы не быть голословной, приведу берестяную грамоту № 21 из Старой Руссы (XII в). Там упоминаются 6 женщин, которые задолжали кому-то деньги. Большинство из них названы по имени своих мужей: Орьшиная, Боришковая, Корочковая, Гюргевая. Если "перевести" на современный: жену Бориски записали как Борисковую, а Георгия — Георгиеву.
И только две последние должницы сохранили свои женские имена: супруга Теха записана полностью — Тешкова Неделька (*), и еще есть некто Беззубая.
Последнее — именно женское прозвище, по мужу она была бы Беззубовая.
Вот так. Две из шести.
С княгинями была ровно та же история, что и с простолюдинками. Их называли чаще всего по имени мужа или отца. Проще траве пробиться через асфальт, чем женским именам через толщу патриархальных традиций.
Помимо того, что женское имя в быту подменялось именем родича-мужчины, оно еще могло быть само по себе его эхом. Яркий пример — Рогнеда Рогволдовна. Совершенно очевидно, что ее имя "слеплено" из имени отца.
Именно на этом основании некоторые историки считают княгиню Ольгу дочерью Вещего Олега. Такое портретное сходство имен вряд ли могло быть случайным.
К этим сюжетам мы привыкли. Однако, как выяснили специалисты, ситуация с имянаречением не была так уж беспросветно зациклена на мужчинах.
Есть некоторые основания считать, что младшие княжичи могли получить свои имена в честь матери или бабки.
Собственно, в Европе это не было чем-то из ряда вон. Источниками зафиксирована, например, традиция "слияния" имени отца и матери в ребенке: например, у короля Этельреда II и Эльфгивы родился мальчик по имени Эльфред. И очень даже просто. Никакой тебе дискриминации по полу. Имена во многих культурах воспринимались как своеобразное лего: развинчивай на отдельные элементы и конструируй новые.
Наши имена для такого легкого слияния не приспособлены. Кто мог родиться у Теха и Недельки из берестяной грамоты? Какая-нибудь, не приведи Господи, Технелька.
Однако все же специалисты по антропонимике, Литвина А.Ф. и Успенский Ф.Б., заметили вот какой момент.
У Ярослава Мудрого была супруга Ингигерд. У них были дети, мужского и женского пола. И вот что интересно: среди мальчиков, названных Владимир, Изяслав, Святослав, Всеволод — вдруг выныривает Игорь.
Игорем звали мужа княгини Ольги, который закончил весьма бесславно. И вот от того, загубленного древлянами, до этого самого Игоря Ярославича ни один из Рюриковичей не был назван этим именем. Думаю, не случайно: возможно, имя попало в список несчастливых и было (официально или неофициально) забраковано.
А вот Игорь Ярославич мог быть назван как раз в честь матери, Ингигерды из рода Инглингов (Игорь, напомню, это "обрусевшее" Ингвар).
Инг-Инг: получается тот же самый эффект "эха", что и в случае с Рог-недой Рог-волдовной.
А у князя Святослава одного из сыновей звали Олег. Воспитанием княжичей занималась их бабка, княгиня Ольга. Кто знает, не в честь нее ли назван этот Олег? Можно, конечно, возразить, что нет, это в честь Вещего Олега... Да только тут ситуация осложняется тем, что Олег=Ольга.
Если все эти построения показались вам шаткими, приведу еще один (не скрою, поразивший меня) пример. В одной из летописей Рогнеду, мать Ярослава Мудрого, поименовали ... Ярогнедой.
То есть тенденция связывать имя матери и ребенка — налицо. Величие предков как бы "зашивается" в имя ребенка, как в случае с Игорем и Инглингами, а слава уже выросшего сына придает блеска имени матери, как в примере с Ярославом и Рогнедой...
(*) Подробнее про имя Неделька можно прочесть здесь.