Рискну выложить один из последних своих рассказов... Довольно не веселый, местами и вовсе печальный (хотя и с относительно хорошим концом).
Скажу честно: этот рассказ достаточно необычный для меня. Хотя, наверное, это тоже в какой-то степени сказка, но уж точно не детская. И не веселая. И вообще, это для меня очень редкий случай: детей в этой писанине нет. По-моему, у меня всего три таких рассказа.
Наверное, для меня этот рассказ стал своего рода психологической разгрузкой. Своеобразной графомано-терапией. Знаете, когда долго что-то болит в душе, это иногда можно выплеснуть на бумагу. Нет, тут не будет реальных событий... По крайней мере, связанных со мной. И все же...
Написался рассказ так, как обычно у меня пишутся стихи: долго-долго в голове вертелась, не давая покоя, первая строчка, а когда я, наконец, сдалась и набрала ее - пришла вторая, потом третья... Я не думала о сюжете и образах, я не подбирала слов. Я просто записывала. Прямо на телефоне, в ВК, как сообщение самой себе. И времени это заняло ровно столько, сколько нужно было просто на набор текста.
Никогда не знаю, можно ли такие, практически надиктованные откуда-то вещи, считать именно моими?..
В общем, попробую выложить. В две или три подачи, видимо. То есть, с продолжением.
...Сегодня ему было уже все равно. Именно так. В голове, как горошина в погремушке, перекатывалась эта фраза: «Все равно... Все равно... Уже - все равно». Он понимал, что скоро умрет, но этот факт не вызывал никаких эмоций. У вас же не вызывает ни горя, ни радости тот факт, что сегодня будет вечер, а потом - ночь? Это просто данность. Но, как и ночи, смерти нужно было еще дождаться. И тогда он решился... Впрочем, нет. Это не верное слово. Он не решался и даже не решал - ничто уже не имело значения. Он просто делал. То, что казалось правильным. А правильным было найти убежище. Нору. Место, где можно просто лечь, и уйти в себя. Уже без возврата.
Наверное, если бы в этом дворе на игровой площадке был детский домик - тут бы все и закончилось. Он бы залез в него, как старый пес в конуру, и лег, подтянув колени к животу, чтобы поместиться. И замерз бы, да. Тут уж к гадалке не ходи - на улице стояли крепкие, как богатыри, февральские морозы.
Но домика не было. Зато был открытый подъезд. Пустой. И дверь подперта огромной лопатой для снега. Нереальное везение.
И он вошел. Просто вошел, не думая. Словно вел кто. Стиснул батарею ничего не чувствующими пальцами. И стоял так, впитывая тепло. Абсолютно уверенный, что сейчас его заметят и прогонят. Но никого не было. Руки согрелись, и даже ноги начали что-то чувствовать. По крайней мере, пальцы отчетливо заболели. Стоять так дальше было странно. И он пошел.
Куда идти в подъезде? Конечно, вверх. По лестнице. По бесконечным ступеням.
Это было не просто, и вскоре дыхание буквально клокотало в груди. Рвалось наружу натужным кашлем. Но он шел. Подтягивал себя, иногда буквально повиснув на перилах, все на новые и новые ступеньки. И очень боялся остановиться.
Тут было почти тепло. И чем выше - тем теплее. И были целые стекла в окнах. А еще было чисто. Чем выше - тем чище. И он вяло думал о том, что вот если свалить половики в кучу, и лечь на них... И даже представлял себе, как это будет. Но - шел. Упрямо. Упорно. Медленно.
Ему казалось, что стоит только остановиться - и тут же станет понятно, что он выбрал не тот этаж. Его найдут. И выгонят. А пока он идет - выбор вроде как еще и не сделан. И судьба помедлит с ответным ходом. А он согреется. Все равно умрет, конечно. Но - согреется. Почему-то это казалось важным. Словно было уже и не так уж все равно.
А потом лестница закончилась. И он оказался к этому совершенно не готов. Стоял, согнувшись, и успокаивал кашель и дыхание. В голове, обрывками образов, плавали разноцветные окна. Это быстро привыкаешь замечать: в каких окнах вечером появляется свет, а в каких - нет. Это может оказаться полезным. Если правильно вычислить пустую квартиру, да подобрать отмычку... Нет, не от самой квартиры. Всего лишь от двери в подвал. Там, в тесной, но сухой и относительно теплой клетушке, можно перезимовать. Некоторым везло. Но ему - нет. Что поделать - это жизнь. Зиму переживают не все.
Но быть внимательным к мелочам он все же научился. «Глаз наметан» - кажется, говорят так. Во всяком случае сейчас он видел, что две квартиры из трех, расположенных на верхней площадке, давно не жилые. Это подтверждала и память: свет в них никогда не горел. В третьей жили точно, тут и думать было не надо: за дверью волновалась, шумно дыша и повизгивая, большая собака. Странно, что не лаяла.
Он сел прямо на ступеньки. Поморгал. Судьба усмехнулась ему напоследок: будь с собой хоть малая отмычка... не дрожи так пальцы... да ладно - пусть бы они дрожали, но слушались. Чувствовали хоть что-то. И хоть проволоки кусок бы! И он бы выжил. Вскрыл одну из дверей, отлежался и согрелся. И - выжил. Наверняка!
Но руки превратились в неповоротливые деревяшки, пальцы раздуло. Да и в карманах не было ничего. Вообще ничего. Даже крошки.
Он прислонился боком к стене, коснулся ее виском. Надежда, словно крыса, скребанула сердце острыми коготками - и исчезла. «Мне все равно...» - вяло толкнулось в голове. Сознание уплывало, он неудержимо проваливался в сон. И с удовольствием думал о том, что его никто не тронет еще 5-6 часов... Пока народ не начнет возвращаться с работы. Вот тогда может быть очень больно. Или очень громко - все зависит от того, кто тут живет. Мужик или баба. Если баба - может, даже вызовет полицию. Тогда будет и больно, и громко, но... появится шанс выжить. Крошечный шанс. На такой щедрый подарок судьбы, как две недели больницы он даже не надеялся. Однако, даже пара дней в камере - уже хорошо. Это тепло. Это еда. Жаль, что почти без шансов... Но несколько часов сна - это тоже не плохо, верно?
Словно в ответ на его мысли, внизу загудел лифт. Странная спячка дома закончилась. Но сюда, на последний этаж с единственной жилой квартирой, вряд ли кто-то придет. И он засыпал, спокойный. Мелькнула даже мысль, что не плохо бы прямо сейчас умереть. Здесь, в тепле. А чего тянуть? Тут - хорошо...
Проснулся он, как и ожидалось, от крика. И успел еще подивиться странной доброте судьбы: это было куда лучше, чем прийти в себя от ломающего ребра пинка. Именно от удивления в первый момент не сообразил: а кто и что кричит-то?
Впрочем, и во второй момент было не до того, чтобы соображать или вслушиваться: щелкнул дверной замок, и к нему метнулось мощное, остро пахнущее псиной стремительное тело. Он успел еще рефлекторно прикрыть руками голову. Но это не помогло. Его тут же повалили на спину, черный огромный нос ткнулся куда-то в щеку. Лобастая голова подкинула его ладонь, шутя убирая в сторону. И огромный незнакомый пес, скуля, как маленький щенок, в миг вылизал ему все лицо.
Это было так неожиданно, что он даже открыл зажмуренные было глаза. И встретился взглядом с глазами молодой девушки, почти девчонки. Она, сидя около него на корточках, прижимала к абсолютно белым щекам тонкие пальцы. Глаза над розовыми обгрызенными ногтями были огромными и абсолютно круглыми. А еще она все время повторяла что-то. Уже не криком, а шепотом. Но таким надрывным, что лучше бы кричала, в самом деле. Отпихивая одной рукой ластившегося собака, он все пытался понять: что она говорит? Но разум далеко не сразу согласился помочь ему в этом. И это не странно. Потому что девушка повторяла дикое. Невозможное. Страшное, если вдуматься. Может, даже страшнее, чем любые угрозы и ругательства. Как заводная игрушка, не имея сил остановиться, она твердила одно:
- Папа... Папочка! Папочка!!!
з.ы. Я не знаток жизни бомжей, признаюсь честно. Вероятно, некоторые детали текста смешны и наивны, я сразу с этим согласна. Заранее. Может быть, позже я что-то уточню и изменю, но пока - так.
(Продолжение следует)