Из повести В. М. Катанова "Родные дали".
"С горы так хорошо видна наша Фоминка. Вон – Драгунский лес и Дворики, утопающие в садах, на большаке. Чуть видны крайние лавровские хаты. Справа – Альшань с церковью. А прямо перед нами, на ровном-ровном просторе, за огородами – Фоминка. Золотится пшеничное поле, а посреди зелёный остров из кустов: там был барский хутор. Мне вспомнилось, как я приставал к бабушке:
– Расскажи, как на барском дворе собаки гавкают!
– Сейчас, внучек, изображу.
Собаки трёх сортов. Маленькие весело и тонко заливаются. Побольше – лают сердито. Когда же доходит до самых больших с грубыми, грозными голосами, мороз бежит по спине: мне становится жутко и я с криком убегаю в сторону.
Глядя на зелёный остров бывшего хутора, я попросил дедушку ещё раз рассказать мне, как мужики усадьбу громили. Шли мы через Стровок – зелёный ложбинный луг, переходили через шоссе, потом пересекали поле и, кажется, до самого леса, более известного под названием Медведок, хватило рассказа о том, что случилось на Фоминке в ту июльскую ночь.
– Я не пошёл громить усадьбу, – сказал дедушка.
– Почему? – спросил я.
– Знал, чем кончаются эти революции. Сегодня усадьбу громят, а завтра казаки с нагайками хватают людей. Так оно и у нас получилось.
– А вот Тихон Зыбин с Чичиром пошли.
– Пошли-то пошли, да потом кандалы нашли. Много там было народу. Даже с Кнубря прибежали, с Альшана были. На чужое добро аппетит велик.
Из долгого давнего разговора немногое осталось в памяти. Хорошо помню, что дедушка осуждал разгром:
– Это ж подумать только, до чего дошли. Солома горит, а они взялись за руки и плясать. Один приволок домой зеркало. Громадное, чуть ни с дверь. Поставил в хате. Корову со двора привёл, а она увидала в зеркале другую корову, как кинулась колоться – стекло вдребезги. Сынок управляющего, мальчишка, попался на глаза, так один рассвирепел до того, что схватил его и потащил к огню. Спасибо, люди не дали. Сам же управляющий Юров скрылся, его помощник сидел в кустах и смотрел, как хутор горит".
Продолжение следует...