7 ноября 1990 года во время празднования 73-й годовщины Социалистической революции Александр Шмонов дважды выстрелил в последнего лидера СССР.
Изобретение, над которым Шмонов работал больше года, нескромно называя его «прорывом», и которое он безуспешно пытался запатентовать, официально называется: «Способы изобретательства, с помощью которых три программиста легко могут написать такие компьютерные программы, благодаря которым компьютер сможет изобретать что-либо без участия человека».
Всего таких изобретений у последнего террориста СССР около двадцати.
- «Способ увеличения средней продолжительности жизни всех непредпринимателей в России за один год в два-три раза».
- «Метод значительного сокращения количества и скорости мошенничества с покупателями».
- «Метод улучшения граждан страны и создания копий людей для этой цели».
- И даже «Способ улучшения сексуальных возможностей мужчины без применения наркотиков», резюмирующая часть которого состоит из одной фразы: «Для улучшения сексуальных возможностей мужчины этот мужчина должен всегда (то есть круглосуточно) держать ноги врозь».
Все это показывает, что, в отличие от стрелявшего в Леонида Брежнева Виктора Ильина (бывший знаменитый советский террорист, также приговоренный вместо расстрела к принудительному лечению), для Шмонова лечение имело тяжелые последствия.
И вообще, их истории удивительно похожи. Как и Ильин, Шмонов родился в Ленинграде и был вполне порядочным советским гражданином (окончил строительно-архитектурный техникум, работал на заводе инженером) - до "прозрения". «В 1975 году, — рассказывает Александр, — после того как Брежнев подписал Хельсинкский Заключительный акт, ВВС и «Голос Америки» временно прекратили глушение на территории Советского Союза. Тогда я впервые услышал правду о том, что происходило в СССР, о преследованиеи инакомыслящих. И я понял, что тоталитарный режим ужасен».
Как террорист СССР оказался на свободе?
Как и Ильин, Шмонов направил в Кремль ультиматумное письмо с требованием прямых всеобщих выборов президента и парламента. И вот так, не получив ответа, решил убить вождя СССР. Для реализации своего плана он отправился в Москву на празднование 73-й годовщины Социалистической революции, которое включало в себя демонстрацию на Красной площади и приветствие Горбачева с трибуны мавзолея. «Говорил жене, что еду на дачу сад поправлять, а сам прыгнул в поезд — и в столицу».
Санкт-Петербург, пожалуй, единственный город в мире, где одновременно живут в добром здравии два бывших террориста, собиравшихся убить глав государств.
«Нет, мы не встречались, но я, конечно, знаком с его историей, — говорит Шмонов, указывая на главное отличие от того, кто стрелял в Брежнева: — Я действовал не один, у меня был сообщник".
Предательство друга
Шмонов познакомился со своим сообщником в «Ленинградском народном фронте». В начале 90-х годов в связи с резким ухудшением качества жизни и возможностью говорить правду в СМИ в СССР назревало мощное протестное движение. В Москве и Ленинграде проходят антисоветские митинги, собирающие сотни тысяч человек.
«Ленинградский народный фронт» — общественная организация, не имеющая официальной регистрации. Она настаивает на демократизации государственной системы и насчитывает около двух тысяч человек. Шмонов присоединился к ней в 1989 году. Весной следующего года на одном из собраний к нему подошел сослуживец и сказал, что на случай революции у него есть оружие. «Тогда я подумал о том, чтобы стать соучастником, — признается Александр, — в одиночку осуществить свой замысел пока сложно».
Убеждать его долго не пришлось. «Мы договорились так: оба присоединяемся к манифестной колонне, когда доходим до Мавзолея, я достаю оружие (за три недели до этого Александр покупает двуствольное охотничье ружье) и целюсь в Горбачева. В то же время мой сообщник выхватывает пистолет и следит, чтобы ко мне никто не приблизился или не открыл огонь, но когда дело дошло до конкретных действий, он испугался, в последний момент продолжил шествие в колонне. Когда я снял предохранитель,прицеливаясь, один сержант успел подбежать и толкнуть ствол винтовки.Так пули полетели над Горбачевым.А потом толпа обрушилась на меня..."
Почему же именно Горбачев, который начал перестройку, открыл границы и снял цензуру СМИ стал целью террориста?
Александр говорит об этом следующее: «Он несет прямую ответственность за гибель людей в Баку и Тбилиси. Тот курс на свободу, который он провозгласил, он сам не проводил. В 90-е меня трижды арестовывали за распространение листовок, в которых мы только призывали не голосовать за членов ЦК КПСС».
Три месяца без сна
«Месяц шло следствие, — вспоминает он, — а потом меня признали сумасшедшим и поместили в сумасшедший дом, хотя я действовал вполне сознательно. и вот, они меня с ума свели. И это все, несмотря на то, что когда я покупал оружие, я прошел все анализы и получил справку о том, что я психически здоров».
Шмонов на удивление спокойно рассказывает об ужасах во время пребывания в городской психиатрической больнице № 6. «Условия были как в концлагере. Дышать было совершенно невозможно, все окна забиты гвоздями, помещения годами не проветривались, нас ни разу не выводили на прогулку, хотя по закону это требовалось. Я написал жалобу в прокуратуру, в которой описал условия проживания. Главврач узнал об этом, пришел ко мне в палату и сказал мне прямым текстом: «Ну, веди себя теперь прилично. Таблетки отменили - идешь только на тяжелые уколы". Они такие сильные, что после укола нельзя ни встать, ни сесть, ни лечь. Тело постоянно в конвульсиях. И укол работает один месяц. Через три месяца я написал маме: «Сделай что-нибудь. Поговори с врачом, дай взятку - только вытащи меня отсюда». Все это время я почти не спал. В конце концов, не знаю как, но ей удалось убедить врача не делать мне больше уколов. И я перестал жаловаться на условия».
Жизнь в тумане
Для того чтобы он хотя бы частично оправился от «лечения», Шмонову, по его словам, понадобилось пять лет. Но перед этим его должны были выписать из клиники. «Не знаю, что меня спасло, — сказал он. - Я собрал двести подписей в мою поддержку, просил помочь облегчить мою участь, я решил сделать вид, что признаю свои ошибки, — видите ли, не надо было стрелять в Горбачева, и я сожалею об этом. В конце концов комиссия установила, что я нахожусь в состоянии ремиссии. И меня выписали».
На вопрос о том, признает ли он свою вину, Александр отвечает:
«Нет, мое отношение к Горбачеву не изменилось».