С приходом холодов в середине ноября 1941 года, когда земля замерзла, фашисты, подтянув крупные резервы, возобновили наступление на Москву. Они нанесли два удара в обход столицы: с юга – на Тулу (18 ноября) и с севера — на Клин (15 ноября).
23-27 ноября 1941 года в ходе ожесточенных боев танкового корпуса Рейнгардта с частями армии Рокоссовского был захвачен г. Клин, а потом и г. Рогачево. Танки Гудериана вошли в г. Солнечногорск. Танковый корпус Гепнера - в г. Истру, а также захватили мост через канал Москва-Волга у Яхромы.
Казалось, битва под Москвой Красной Армией уже проиграна. В приказе 4-й танковой группы генерала Эриха Гепнера говорилось: «Нам осталось уничтожить последний рубеж обороны Москвы. Мы должны остановить биение сердца большевистской империи».
В последние дни ноября, когда немецкие командиры уже могли рассматривать советскую столицу в бинокли, Гепнер направил вперед мотоциклистов из инженерного батальона, чтобы прощупать: бьется ли еще сердце столицы? 30 ноября 1941 года они прорвались в г. Химки. До Москвы оставалось всего 8 километров.
Но "остановить биение сердца большевистской империи» у фашистов не вышло.
Почему? Какие факторы сыграли здесь свою роль?
Их немало. В исторической литературе, мемуарах советских и немецких военачальников, а также в специализированных грифованных изданиях - приводятся десятки разных доводов, причин и обстоятельств - от "господина мороза" до "московского потопа". Так, в конце ноября была взорвана плотина Истринского «Гидроузла имени Куйбышева», а также осуществлен сброс воды из канала «Москва-Волга» в реки Яхрома и Сестра. В последние годы много пишут, что огромными потоками воды были не только смыты несколько деревень. Эти потоки хлынули и на немецкие войска, остановив их наступление.
Мне представляется, что эффект, произведенный на части Вермахта "московским потопом" явно преувеличен, поскольку ни в немецкой мемуарной литературе, ни в других источниках об этом ничего внятного не рассказывалось.
Важную роль в срыве немецкого наступления на Москву сыграли данные военной разведки, полученные от резидентуры Рихарда Зорге из Токио и резидентуры Льва Сергеева из Вашингтона о том, что японцы не вступят в войну с СССР. Полученная информация позволила снять дивизии с Дальнего Востока.
Оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени, например, в своих мемуарах отмечал, что благодаря этой информации под Москвой появились 40 дивизий, переброшенных с Дальнего Востока. Писал он также о том, что с наступлением морозов немецкая техника забарахлила (не оказалось зимнего масла для двигателей), а противотанковая артиллерия оказалась бессильной против новых русских танков Т-34. Но прежде всего, провал наступления на Москву Скорцени связывал, с одной стороны, со скрытым саботажем среди генералов Вермахта, а с другой - с тем, что после "ужасной чистки 1937 года появилась новая, политическая русская армия, способная перенести самые жестокие сражения".
Советское командование действительно к тому времени предпринимало решительные шаги по изменению стратегии своих действий, сумело перейти от латания дыр не только к укреплению обороны, но и к сосредоточению стратегических резервов для контрнаступления.
Если же говорить о главной причине нашего успеха, то она, на мой взгляд, заключалась в единстве, сплочении нашего народа перед лицом нависшей угрозы.
Главком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал: «Наши газеты в те дни призывали решительно покончить с беспечностью и благодушием и прямо писали, что под угрозой находится само существование Советского государства».
Все, от мала до велика, встали на защиту столицы - бойцы и генералы, женщины и дети, старики и инвалиды. Пример подавал Верховный главнокомандующий И.В. Сталин. Он не дрогнул, остался в Москве, несмотря на предложения эвакуироваться.
Источником стойкости советских людей в битве за Москву были не страх перед заградительными отрядами и репрессиями, а чувство патриотизма, готовность во имя родного Отечества идти на любые жертвы и лишения.
Приведу лишь один пример, который наглядно иллюстрирует приведенный тезис.
В середине декабря 1941 года, когда уже развернулось контрнаступление советских войск под Москвой, танкисты 1-й гвардейской танковой бригады М.Е. Катукова остановились у села Новопетровское в Истринском районе, поскольку мост через реку Маглушу был разрушен.
Надо было срочно наводить новый мост, но не было необходимого строительного материала.
"Брёвна нужны, товарищ генерал, иначе не переправимся", - оценили ситуацию танкисты.
В это время, по воспоминаниям Михаила Катукова, к ним подошла женщина, Александра Григорьевна Кузнецова, с сыном Петей, которые сообщили, что все дороги и объезды немцы заминировали. Они посоветовали переправляться около их дома, а бревна взять из дома, в котором они живут. "Для такого дела ничего не пожалею» - заявила Александра Григорьевна.
«Мотострелки и танкисты, - писал М.Е. Катуков, - начали строить мост. Они отобрали толстые и длинные бревна, перетаскали к речушке и уложили впритирку от одного берега к другому. Поперек соорудили настил из коротких бревен и больших поленьев, затем опять длинные бревна, а поверх настил. За каких-нибудь 25-30 минут соорудили четырехъярусную клетку, связали ее телеграфными проводами. Мост получился примитивный, но вполне годный для переправы танков. Первой на настил вошла тридцатьчетверка одного из лучших наших командиров танкистов Дмитрия Федоровича Лавриненко. Перевалилась она через речку удачно и двинулась через двор к шоссе» (1).
Мальчик Петя, видевший и запомнивший, где немцы устанавливали мины, провёл танкистов через минное поле. "Мальчик, не страшась выстрелов, - писал М.Е. Катуков - бежал впереди тридцатьчетверки и рукой подавал знак экипажу: "Держитесь правее, правее, слева мины".
Судя по воспоминаниям Катукова, этот случай произошел 17 декабря, а на следующий день легендарный танкист Дмитрий Лавриненко погиб.
О Д.Ф. Лавриненко можно прочесть ЗДЕСЬ:
Позже Александра Григорьевна Кузнецова и ее сын Петя были награждены орденами. А сельсовет построил им новый дом, на котором теперь - мемориальная табличка.
(1) Катуков М.Е. «На острие главного удара». М. Воениздат. 1974.