Через десять минут мужчина сидел в электричке, подергивая правым плечом от изводящего напряжения внутри. Желтый воздух с привкусом пластмассы давил и создавал ощущение воды в легких. Стекло на дверях в тамбуре отражало недовольные лица пассажиров рядом.
Ивану хотелось убить всех и сразу, а потом себя, чтобы прекратить ведьмовскую пытку. Мозг отказывал даже в малости - дать ответ на вопрос, куда едет электричка и зачем Иван в ней сидит. Ему казалось, его закатали внутрь снеговика, и теперь он целиком подчиняется белой безмозглой массе.
Вика счищала снег перед домом, как вдруг слева послышался то ли лай, то ли волчий вой.
– Как странно, – убрала она прядь выбившихся волос из-под шапки, оперлась подбородком на черенок лопаты и прислушалась.
Вой повторился со стороны леса.
– Чтобы это могло быть? – сказал она громче, и оглянулась по сторонам, ожидая увидеть сороку с подсказками. Но сороки не было рядом с того момента, как Вика пустила Ивана в дом к бабе Насте и собрала вещи.
Ведунья нахмурилась: «Когда надо, никого рядом нет, чтобы подсказать».
Она повернулась к двери, дернула раз, другой. Дверь не открывалась.
– Это что за новости? Большак, а ну открой! – Вика рассерженно дернула дверь еще раз и та неохотно лишь наполовину со скрипом открылась.
В комнате и кухне стояла полная тишина. Картофельные очистки, недавно собранные в пакет, обиженно болтались, приколотые иглами к занавескам, как новогодние игрушки, а также выглядывали из чашек и тарелок в доме.
Вика поджала губы и помотала головой: «Детский сад какой-то. Большак, ты где? Спросить кое-что хочу».
Никто не откликался. Вика спустилась в подпол. Там было еще веселее. На полу тихо лежали клочки бумаги. Форма, в которой они сгруппировались, напоминала буку "В".
Вика снова покачала головой: "И что это значит?"
– Ау! Вы где все? – с грустным лицом она вылезла из подпола и присела на короткую скамеечку рядом с остывающей печкой.
Стремительная шелковая черная шерсть скользнула рядом, мягко коснувшись покрасневшей девичьей ладони. Два глаза песочного цвета уставились на Вику.
«Ты все сделала правильно. Сорока сама вернется сама, но все-таки попроси прощения у Большака, ты его шибко обидела», – прочла в немигающих глазах ведунья.
Вика надула губы.
– А что я сделала?! Подумаешь, постояльца в дом пустила! – развела она руки, округлив глаза.
Кот громко муркнул в ответ и юркунул в подпол. Минут пять Вика сидела рядом с печкой и тыкала кочергой в угли, которые уныло выдавливали из себя оранжево-красные искры. Потом встала, заглянула в холодильник, достала молоко.
– Ладно, ты был прав, а я нет. Ты умный, а глупая. – Плеснула ведунья молока в чашку.– Сам придешь или тебя искать?
Большак не реагировал. Вика наморщила лоб, вспоминая, как задобрить домового. Достала конфет, намазал черный хлеб маслом, положила в блюдце рядом с чашкой, поставила на короткую скамейку у печки и отошла.
Вдруг на улице послышались тяжелые шаги и громкое стрекотанье сороки. Вика выглянула в окно. К дому быстро приближался Иван, только возвращался он без вещей странной походкой и со зловещим взглядом. Сорока практически налетала на него сверху, будто защищая свое гнездо, но мужчина даже ухом не вел в ее сторону.
– Он же омороченный! – воскликнула Вика, четко увидев, как вокруг Ивана копошатся белые черви, искажая все, что тот видит.
Блюдце у печки нервно звякнуло об пол, и молоко белой лужицей разлилось у скамейки. Вика почувствовала, что Большак зовет ее к печке. Срочно. Она подошла.
На лужице из молока собиралась рябь, будто молочная пенка. Ведунья прищурилась. Ей показывали, что нужно делать, чтобы обезопасить себя и избавить мужчину от морока. Вика внимательно смотрела и запоминала.
Через минуту в дверь раздался громкий стук. Вика коротко кивнула Большаку и дернулась к ведру с водой. Стук в дверь становился все сильнее и настойчивее.
Вика опустила руку в ведро, взболтнула воду и начала читать специальные слова:
Ума затемнение,
души помрачение,
морок моро́чный,
коварный, порочный,
злым ли деянием,
дьявольской хитростью,
злобною лихостью...
– Правильно! Умница! – хохотала во весь голос Варька, понимая, что Вика надеется самым простым способом снять ее самодельную оморочку с особым действием.
Иван слышал сотни голосов вокруг себя и каждый из них кричал с разными интонациями: «Убей ее! Убей ее!»
Дверь перед ним поблескивала, обещая закончить долгий и томительный кошмар, если он прорвется сквозь нее. Резкий скрипучий голос за дверью дразнил его, перекрикивая остальные голоса в голове: «Давай, слабак. Хочешь убить меня? Ты же ничтожество, ты ничего не можешь, как и твоя мамаша!»
Ступни у Вики взмокли и стали горячими. Чем дольше ведунья читала слова, тем сильнее с пола поднимался жар, накатывая леденящими волнами. Наконец, он добрался до шеи, подбородка, лба и сконцентрировался в области темени. Вика вытерла пот со лба другой рукой и опустила намокшую ладонь в воду.
Ведунья нервно оглянулась на дверь, которая ходила ходуном и вот-вот могла слететь с петель. После очередного мощного толчка раздался пугающий треск.
Вика вонзила ногти в ладони, закатив глаза. Потом разжала руки. Схватила металлическое ведро за деревянную рукоять и метнулась к двери.
Черные точки плясали перед глазами у Ивана, то вспыхивая, то угасая.
– Убить! – оцарапал снова резкий скрипучий голос его уши, и мужчина увидел на столе длинный нож.
Вика сжала губы и молниеносно окатила мужчину заговоренной водой из ведра.
Варькины губы раздвинулись, и в доме Анисьи раздался ее злорадный смех.
Иван застыл на пороге. Его окаменевшее тяжелое сердце громко бухало в груди. Тревожные глубины забытья впускали в себя новую свежую воду. Белые черви вокруг мужчины таяли как снеговик, оставляя после себя запах тухлых яиц. В доме пахнуло мхом, землей и мокрой древесной корой.
Раздался гулкий стук. Вика почувствовала ступнями и коленями, что рядом упало что-то тяжелое.
Она вздрогнула, пошатнулась. Подошла к печке, взяла спички, перешагнула через притихшего на полу Ивана. Вышла на улицу в чем была. Подошла к дому бабы Насти. Вошла внутрь. Чиркнула спичкой. Занавески взялись пламенем раньше остального.
Вика вернулась в свой дом. Перешагнула через постанывающего Ивана. Подошла к серо-серебристому, внезапно почерневшему зеркалу. Увидела свое отражение, удивленно откинула голову назад.
С пола по стенам поползли густые тени. В лунном свете, косо лившемся из окна, стоял, немного согнувшись, Погостник, и манил ее пальцем. Вика, подчиняясь чужой воле и своему обещанию, протянула руку. Его ладонь была холодной и тяжелой, как у покойника.
Ведунья прошептала:
– Отче наш… – судорога скрутила ее шею, заставив сморщиться.
– Крр, – издал горлом странный трескучий звук Погостник.
Вика поняла. Он хочет, чтобы она выполнила свое обещание – стала его женой на кладбище. Погостник вцепился в ее горло холодными пальцами.
То, что началось потом, было слишком тяжело. Даже Варька, знавшая об этом обещании Вики, то и дело отводила глаза. Конечно, она специально приклеила к своей оморочке нужный эффект. Тот, кто ее снимет, тотчас примет на себя часть дурмана и выполнит, во что бы то ни стало свое обещание, которое больше всего не хочет выполнять.
Так Ведьма собиралась убить двух зайцев сразу. Если ведунья покинет дом, Варька беспрепятственно достанет то, что ей надо, а Погостник останется ее должником. Ведь если бы не она, то ждать ему пришлось бы очень долго. К тому же, ведунья со временем могла найти способ, освобождающий ее от смертельного обета, который она так неосторожно дала на своем первом деле.
Вика чувствовала, что теряет воздух. Ее губы слабо шевелились, будто она хотела что-то сказать. Но вместо слов выходил только хрип. В доме началась беспомощная суета. Большак швырял все, что мог, надеясь хоть как-то испугать Погостника. Сорока, разбив, стекло пронзительно стрекотала и обмахивала Вику крыльями. Кот вжался в угол, сгорбился, и шипел от ужаса, с набухшими влажными уголками глаз. Иван, получивший свободу и возможность двигаться самостоятельно, быстро отползал через дверь на улицу. Ветер пахнул на него золой и бросил пепел в лицо.
Вика корчилась от удушья. Это было уже настоящим концом.
Внезапно из подпола раздался жуткий визг. Белое тяжелое облако шумно выпрыгнуло перед Погостником. Наблюдавшая за происходящим, Варька, не поверила своим глазам. То, что сейчас происходило, не укладывалось в голове и рушило ее представление о мире.
