Через два дня Иван Фадеевич принёс генералу на утверждение схему круговой обороны аэродрома, доложил, что командирами зон назначены лейтенанты Боровков, Зайцев. Группу захвата возглавит лейтенант Петренко. Резервную группу, которая на всякий случай будет находится в засаде - лейтенант Глушков.
За столом, работая вместе в Деевым над предстоящей операцией, внимательно рассмотрев схему, генерал Антонов одобрил её, а потом сказал:
- Через четыре дня принимаем самолёт. В абвере торопят форсирование операции.
После того, как Васильков вышел из кабинета, Алексей спросил:
- Кирилл Сергеевич, что от Стрельникова, ничего не слышно? Почему он про Ольгу мне не отвечает? Я стал волноваться... Тем более, что накануне моего приезда сюда, Иван Игнатьевич сообщил, что для неё там нет особых поручений и свободно может прислать Ольгу к нам. А теперь - молчит.
- Я попробую с ним связаться через особый отдел, а они по прямому проводу с Ленинградским фронтом. Дай Бог, чтобы здесь у нас сошло всё благополучно, а потом мы перебираемся в свою дивизию обратно и я тебе обещаю, что твоя жена будет работать у нас в отделе. Здесь будет это очень кстати, она знает немецкий язык, - ответил на это Антонов и почему-то вспомнил прот своего сына, который после госпиталя, куда попал в очередной раз, снова прибыл к нему в дивизию и находился сейчас в расположении 46-й армии.
Четыре дня пролетело, как четыре часа. День приёма самолёта запомнился многим на всю жизнь. Накануне комэск Васильков лично сам проверил огневые позиции, знание задачи каждым командиром и солдатом. Ему было приказано захватывать диверсантов, а при сопротивлении - уничтожить. Самолёт улететь обратно не должен.
Четырёхмоторный дальний самолёт "Фокее-Вульф-200" тяжело поднялся с берлинского аэродрома. Над местом посадки он появился в два часа ночи. По указанию Отто Курта зажгли аэродромные огни. Но самолёт на посадку, почему-то, не шёл. Набрав определённую высоту, он делал круг за кругом. Потом от него отделилась точка. На парашюте спустился диверсант. От встретившего его, переодетого в гражданскую одежду Петренко, которого враг принял за своего, он грубо потребовал доставить к немецкому офицеру.
- Господин капитан, - обратился парашютист к Петренко, когда тот представился ему тем самым немецким офицером, - по приказу начальника группы я должен посмотреть посадочную полосу и после этого дать условный сигнал.
- Какой?
- Сначала должен осмотреть полосу.
- Как разговариваешь с немецким офицером? Кто ты такой?
Диверсант вытянулся.
- Лейтенант корпуса доктора Долля, кличка "Ящур".
- У нас есть с тобой время разговаривать, когда в воздухе самолёт? - продолжал наступать на него "Курт".
"Ящур", переступая с ноги на ногу, выдавил:
- Включить фонарь жёлтого цвета. И ещё, командир экипажа просил разжечь посредине полосы костёр.
Доложили руководителю операции.
- Берите, товарищ Васильков, этого "Ящура" под личную ответственность, - распорядился генерал. - Разложите костёр, и пусть он даёт световой сигнал.
После сигнала "Ящура" самолёт пошёл на снижение. Все облегчённо вздохнули. Но в этот момент послышался резкий свист.
- В укрытие! - раздалась команда.
- Связать руки "Ящуру", - быстро приказал Васильков. - Стеречь строго!
- Как? Кто вы? - заорал "Ящур" и начал дико ругаться.
Из группы поиска сообщили, что с самолёта сброшен груз: цистерна для горючего, ящики с оружием, боеприпасами, продовольствием, листовками.
Облегчённый военно-транспортный самолёт продолжал снижаться, ярко осветил своими фарами посадочную полосу, промчался, едва касаясь земли, почти всю зону прилёта и остановился между восьмым и десятым рвом. Не выключая моторов, спустили трап. По нему затопали диверсанты: один... два... десять... двенадцать...
Навстречу им пошёл Васильков с отделением солдат. Вот уже осталось метров двадцать и послышался окрик на немецком языке:
- Герр капитан!.. - дальше понять было невозможно. Васильков, не отвечая, продолжал приближаться.
- Ящур, ящур, ты здесь? - раздался нервный окрик диверсанта по-русски.
Васильков молчал. Оружие готово к бою. Но первыми огонь открыли диверсанты. Кто-то из них, не выдержав нервного напряжения, нажал на спусковой крючок. Пули просвистели мимо. Группа Василькова бросилась на землю и ударила из автоматов по убегающим к самолёту диверсантам.
Ночной бой начался. Длинные пулемётные очереди хлестанули с самолёта. Из укрытия застрочил "максим" рядового Ивана Чинкова. Из засады поднялась цепь лейтенанта Глушкова
Взвыв моторами, "Фоке-Вульф" постепенно стал разворачиваться, чтобы вновь занять полосу и взлететь. Но, едва развернувшись, самолёт правым колесом попал в ров, повалился на бок и уткнулся крылом в землю. Теперь он беспомощно ревел, раскинувшись поперёк полосы.
По приказу командира пограничники Василькова перестроились и бронебойными ружьями стали прошивать хвостовую часть машины. Раздался взрыв, вспыхнуло пламя. Потухла фара самолёта. Задымилось сразу несколько дымовых шашек, выброшенных диверсантами из кабины. Его эрликоны и пулемёты, бившие во все стороны, стали смолкать. Под прикрытием дымовой завесы, диверсанты пытались вырваться в степь.
- Далеко без воды и пищи не уйдут, - сказал Васильков. - Спасать самолёт! Пожарной группе приступить к тушению пожара.
Около самолёта и в нём нашли убитыми и сгоревшими девять пассажиров. Остальные прорвались под завесой в степь.
Раненый лейтенант Петренко привёл задержанного группой захвата диверсанта. Он заявил, что в самолёте было тридцать человек команды, пять членов экипажа и два немецких офицера.
- Так, значит, сегодня же надо найти двадцать семь, - подытожил Васильков.
- Двадцать восемь, товарищ капитан, - виноватым тоном уточнил сержант Потеряев. - Во время боя в темноте ушёл "Ящур"...
Докладывая генералу о результатах боя, Васильков умолчал о побеге "Ящура". Он решил разыскать его сам и упрямо про себя твердил это: "Разыщу, всё равно разыщу!"
Но не легко было искать "Ящура", который хорошо знал калмыцкую степь, дороги в ней, местный язык и обычаи...
На рассвете в конном строю, растянувшись по фронту, пограничники и разведчики во главе с Глушковым, двинулись в степь. Решили вначале прочесать лиман, заросший высокой травой. Рядом с Васильковым, стремя в стремя, ехал его коновод Яша Нурмухамедов, обладающий очень зорким глазом опытного охотника и стрелка.
Внезапно метрах в двухстах от лимана его внимание привлекло колыхание травы. Яков насторожился. Одновременно с прозвучавшей оттуда автоматной очередью, как кошка, в прыжке, со своего коня перескочил на соседнего, сбил с седла командира, прижал его к земле.
- Вы ранены, товарищ капитан? - на левом плече Василькова расплывалась красное пятно.
Подъехали Глушков и врач.
- Я здесь, сейчас помогу... - почему-то шёпотом сказала, наклонившись, Лида, фельдшер эскадрона.
Вместе с Яшей они разорвали гимнастёрку командира. Пуля пробила навылет мякоть плеча.
- А мне три пули вспороли бушлат, - осматривая себя, как бы удивляясь, сказал Яша. - Предназначались-то они вам, товарищ командир.
- Спасибо, Яша! Быстрее, Лида!.. Надо скорее к ребятам гнать.
В лимане разгорелся ожесточённый бой. Диверсанты патронов не жалели. Глушков с разведчиками в составе 12 человек, развернулся в редкую цепь и перемещаясь за холмами, поросшими травой, стал окружать с тыла отстреливающихся противников. Потом в ход пошли гранаты, которыми забросали всю прибрежную низменность, и вскинув автоматы, снова пошли фронтом в лобовую атаку.
Вскоре с врагами было покончено. Взятые в плен показали, что по приказу Ящура они прикрывали его отход с пятью немцами. Оказалось и в Василькова стрелял он, Ящур.
- Что же вы сразу об этом генералу не доложили, что ушёл этот матёрый волк? - упрекнул Василькова Саша Глушков. - Что, боитесь нашего Антонова?
- Не знаю, очевидно, смалодушничал, сам хотел его взять и возьму... - добавил он упрямо.
Не медля, командир повёл пограничников в погоню. Разведчики Глушкова остались в засаде на дороге, в стороне от встречного боя, на случай отхода кого-нибудь из глубины, так как имелись вполне основательные предположения, что к диверсантам могут присоединиться уже завербованные на месте лазутчики. К исходу дня в десяти километрах в какой-то забытой траншее пограничники из эскадрона обнаружили немцев.
- Тринкен... Тринкен... Пи-ить! - раскрывая глотки, просили фрицы.
"Ящура" с ними не было.
Васильков подвёл итоги боевого дня: самолёт захвачен, убито пятнадцать диверсантов и два члена экипажа, собрано много оружия, боеприпасов, продовольствия и другого снаряжения.
Отобрав наиболее выносливых - русских Игоря Потеряева, Якова Петрова, Георгия Скороходова, татарина Якова Нурмухамедова, украинца Степана Лободу, азербайджанца Сапу Кулатова - командир объявил им:
- Пойдёте со мной за последним!
- Вы же ранены, Иван Фадеевич, останьтесь... - просила фельдшер.
- Не могу, Лида. Я должен его найти! Виноват, что скрыл сей факт, и теперь по другому не будет.
Наступила вторая бессонная ночь. Гудела голова, горело забинтованное плечо. На третьи сутки поисков вышли в район действия банды Огдонова.
В ночной степной мгле увидели огонь. Оставив лошадей, тихо подошли. Вокруг костра сидели бандиты и слушали "Ящура".
Быстро отдана команда пограничникам, Васильков сориентировался, все слезли с лошадей, и в какое-то мгновение их тени оказались позади тех, кого они искали. Автоматы упёрлись им в спины. Выскочив в центр круга, ярко освещённый пламенем костра, Васильков объявил:
- Руки вверх! А ты, "Ящур", больше не уйдёшь!
Первой при подъезде к лагерю уставшего Василькова встретила Лида.
(Историческая справка: - За спасение командира рядовой Нурмухамедов был награждён медалью "За боевые заслуги". Такую же медаль получил лейтенант Боровиков, лейтенант Петренко представлен к ордену Отечественной войны 2-й степени, а сам командир - к ордену Красного Знамени. - Из книги В.П. Беляева "В калмыцких степях").
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.