В неразберихе первых месяцев войны многие наши генералы гибли, попадали в плен или бежали от врага, бросив подчинённые им войска на произвол судьбы. Но были среди них и настоящие, ярчайшие представители военной профессии, которые с боями сдерживали врага на заданном им рубеже, а потом вместе со своими бойцами выходили из окружения. Или, в крайнем случае, следуя традициям русского офицерства, предпочитали позору и неопределённости пустить пулю в висок. И не потому, что у них иного выбора не было (пасть в бою, например), скорее всего, они были уже морально убиты сложившимися обстоятельствами и, предвидя свою судьбу, предпочли такой способ ухода из жизни.
Противоречивая военная статистика свидетельствует, что за первые два года войны покончили жизнь самоубийством более 20 высших офицеров Красной Армии. Не нам судить этих генералов, осудивших себя по самой высшей мере и исполнивших приговор. И не надо скрывать правды о том, что большинство из них (вместе с подчинёнными им частями) были поставлены в невыносимые условия только благодаря бездарнейшему руководству сверху. Не хочется в очередной раз вспоминать недобрым словом тех, по чьей вине наиболее профессиональная часть генералитета была вовлечена в процесс остервенелого самоистребления, - уместнее будет помянуть добрым словом последних. По крайней мере, некоторых из них…
Герой Советского Союза командующий ВВС Западного фронта генерал-майор авиации Иван Иванович Ко́пец стал «первооткрывателем» этого печального списка, застрелившись на второй (!) день войны. Видимо, было от чего: общие потери подчинённых ему ВВС лишь за первый день войны составили 738 самолётов, из которых 528 было потеряно на земле.
Хотя за 4 дня до начала войны по его указанию был совершён облёт границы и подтверждено, что немецкие войска уже находятся на исходных рубежах. Москва отреагировала на данное сообщение привычно: не поддаваться панике!
Вечером 21 июня 1941 года в районе полуночи пришла директива Генштаба, которой предписывалось рассредоточить авиацию округа по полевым аэродромам. При этом из 1.343 экипажей летать в ночных условиях были обучены лишь 242, а значительная часть самолётов не могла вступить в бой по иным причинам. По воспоминаниям некоторых участников тех событий (в частности, генерал-лейтенанта Долгушина), в самый канун войны из Москвы пришёл приказ подготовить самолеты к парадному смотру и временно снять с них вооружение, а потому в момент нападения они оказались разоружёнными. Когда немцы начали бомбить, личный состав приступил к установке назад вооружения и всего остального, но это опять время: истребители взлетали, кто как мог - по готовности. Результаты налёта всем известны.
Некоторые историки объясняют просчёты командующего несовершенством организационной структуры советской авиации. Виной тому стала предвоенная реформа ВВС, внёсшая сумятицу с переподчинением авиации: фронтовая подчинялась командующему ВВС округа, армейская - начальникам ВВС армий, а войсковые авиасоединения- начальникам ВВС армейских корпусов. А потому для ответного удара Копец мог использовать только бомбардировщики без истребительного прикрытия, что стало гласом вопиющего в пустыне.
Совершив облёт разрушенных аэродромов и узнав о масштабах потерь, Копец застрелился в своём служебном кабинете (этот эпизод воспроизведён в фильме-эпопее «Битва за Москву»), поскольку понимал, что Сталин не простит его за чудовищные потери. Хотя оказавшиеся в подобной ситуации в первые дни войны другие военачальники понадеялись на милость властей. Кому-то повезло…
Есть ещё одна версия причин самоубийства Копеца. Якобы накануне начала войны начальнику особого отдела НКВД Западного особого военного округа поступило спецсообщение из Москвы о доставке генерала по вновь открывшимся обстоятельствам (небезызвестному «делу авиаторов» 1941 года). Что его там ожидало - объяснять не надо...
Ирония судьбы: сменивший его на этой должности генерал-майор Таюрский тоже не успел повоевать, будучи арестованным уже 2 июля 1941 года и впоследствии расстрелянным.
Члену Военного совета Киевского особого военного округа корпусному комиссару Николаю Николаевичу Вашугину в этом плане «повезло»: у него за плечами оказалось аж целых шесть (!) дней войны.
Вечером 22 июня Ставка предписала командованию округа (преобразованному в Юго-Западный фронт) начать контрнаступление на Люблин. 25 июня плохо организованные силы фронта перешли к исполнению приказа, начав активные действия в районе Дубно и Бродов. Видя бесперспективность поставленной задачи, штаб фронта приказал механизированному корпусу генерала Рябышева отступить. Вашугин же приказал дезорганизованным силам немедленно атаковать, угрожая расстрелом их командира. Хотя 8-му корпусу удалось ненадолго захватить Дубно, вскоре он был окружён и уничтожен. Узнав об этом, Вашугин покончил с собой прямо на командном пункте фронта.
Позднее Хрущёв (он являлся членом Военного совета фронта) утверждал, что тот подошел к нему и со словами «Всё потеряно...» застрелился у него на глазах. Поступил честно, потому что в результате проявленного самоуправства отдал преступный приказ, приведший к бессмысленной гибели людей. Хотя (как это часто бывало в подобной ситуации) мог бы прикрыться директивой сверху и спокойно дожить до окончания войны.
Кстати, образ Вашугина в роли корпусного комиссара также отражён в киноэпопее Ю.Озерова «Битва за Москву».
Участник освободительного похода Красной армии в Бессарабию и прорыва линии Маннергейма генерал-майор Сергей Владимирович Верзин командовал на начальном этапе войны 173-й стрелковой дивизией, прикрывавшей государственную границу СССР и участвовавшей в боях на Львовском выступе.
В конце июля 1941 года дивизия вместе с остатками 6-й и 12-й армий оказалась в окружении в Уманском котле. 9 августа, будучи тяжело раненым после возглавляемой им штыковой атаки и не желая сдаваться в плен врагу, генерал застрелился.
В начале войны комбриг Александр Андреевич Неборак в течение месяца командовал одной из дивизией народного ополчения Москвы, после чего был снят с должности, как не справившийся. Вместо скорой расправы (а что можно было ожидать в условиях военного времени!) в декабре 1941 года он назначается командиром 253-й стрелковой дивизии и принимает непосредственное участие в Барвенково-Лозовской наступательной операции, в ходе которой был создан плацдарм для последующего наступления на Харьков.
Во время последующего наступления дивизия понесла большие потери, так и не выполнив поставленную задачу по овладению опорными пунктами немцев под Вербовкой и Балаклеей. В первый день она не имела танковой поддержки, а повторный штурм при поддержке одной танковой бригады (когда полдивизии уже полегло) по определению не мог принести успеха.
Вдобавок ко всем военным неудачам у Неборака произошёл конфликт с военкомом дивизии, в результате которого он был отстранён от должности и исключён из партии по обвинению в «клевете на Красную Армию». Не выдержав такого удара в ночь на 5 мая 1942 года комбриг застрелился на улице перед хатой, в которой он проживал.
Заместитель начальника Оперативного управления Генштаба генерал-майор Андрей Фёдорович Анисов участвовал в разработке оперативного плана сосредоточения и развёртывания Вооруженных Сил на случай войны - конкретно занимался разработкой документов по юго-западному и южному направлениям. Войну он встретил в должности начальника штаба Резервного фронта, принимал участие в боях за Смоленск и Москву, а с апреля 1942 года возглавлял штаб 57-й армии Южного фронта. Во время Харьковской операции в мае 1942 года попал в окружение, где покончил с собой во избежание плена.
Генерал-лейтенант береговой службы Алексей Борисович Елисеев является одним из тех, кто в довоенные годы создавал систему Береговой обороны СССР на Тихом океане, позволившую в наиболее трудный период существования страны избежать нападения Японии на советский Дальний Восток с моря и, тем самым, способствовавшую сохранению его в составе СССР.
В начале Великой Отечественной войны он возглавил вновь созданную Береговую оборону Балтийского района, которая объединила оборону всех Моонзундских островов с задачей не допустить высадки морских десантов с западного направления и германского судоходства в Рижском заливе. Хотя эта должность была не менее значимой, по свидетельству близких к нему соратников, назначение он воспринял крайне болезненно.
Первоначально поставленная ему задача решалась неудовлетворительно, и германские конвои с минимальными потерями прорывались в Усть-Двинск. Однако после того, как все силы, действовавшие в Рижском заливе (береговая артиллерия, корабли и авиация), были подчинены непосредственно Елисееву, дело пошло на лад: немецкое судоходство в заливе практически прекратилось. А звёздным часом в его военной карьере стала организация налётов авиации Балтфлота на Берлин с аэродромов, расположенных на острове Эзель, имевших тогда огромное морально-политическое значение для страны. После чего гитлеровские войска приступили к штурму островов, оказавшихся в их глубоком тылу. Героическая оборона, в ходе которой наши позиции с защитниками практически полностью были уничтожены, продолжалась около 40 дней.
В октябре 1941 года Елисеев назначается помощником командующего Балтфлотом и комендантом Кронштадта, где ему пришлось в спешном порядке менять конфигурацию береговой обороны. Через полгода он был переведён на должность начальника научно-испытательного морского артиллерийского полигона, выполнявшего крайне важную роль в обороне Ленинграда и подготовке к прорыву блокады.
Ударом для него стало неожиданное назначение на полигон в декабре 1942 года нового начальника: оставшись в разгар войны без назначения и опасаясь гонений, он впал в глубокую депрессию и вскоре застрелился
Начальник научно-технического комитета ВМС инженер-контр-адмирал Анатолий Алексеевич Жуков, являясь помощником командующего морской обороной Ленинграда, был одним из инициаторов создания силами морских специалистов и заводов оборонительного пояса из мощных броневых сооружений. В результате проведённой работы на Ленинградском фронте было установлено более 7 тыс. бронесооружений, в т.ч. 363 артиллерийских и 1761 пулемётных дотов, 2300 трёхамбразурных щитков для снайперов, 2300 плит с амбразурами и заслонками для дзотов. Это был настоящий броневой пояс, преградивший врагу путь к Ленинграду. Тем неожиданнее стало самоубийство Жукова в январе 1943 года сразу же после прорыва блокады.
Полководец Гражданской, устанавливавший советскую власть в Азербайджане, генерал-лейтенант Михаил Григорьевич Ефремов встретил войну командующим 21-й армией Западного фронта, которая вела ожесточённые бои на могилевском направлении и сумела задержать продвижение немцев к Днепру.
В августе 1941 года он назначен командующим войсками Центрального фронта, в сентябре - заместителем командующего Брянским фронтом, в октябре возглавляет поочерёдно 10-ю и 33-ю армии. Последняя, испытывавшая недостаток сил и средств, обороняла Москву на Наро-Фоминском направлении.
Утром 1 декабря немцы начали наступление и, используя более чем пятикратное превосходство в силах, прорвали оборону 222-й стрелковой дивизии и вышли на шоссе Наро-Фоминск - Кубинка. Чтобы не попасть со своей дивизией в окружение, Ефремов дал приказ отступить. По тем временам (с учётом ситуации на фронте) ему это грозило расстрелом! После чего для разгрома прорвавшихся немцев создал танковую группу, которая при поддержке 18-й стрелковой бригады разгромила и заставила отступить противника. Многие тогда были поражены мудростью и отвагой командарма, будучи уверенными, что любой другой в подобной ситуации положил бы армию, но приказа на отступление не дал.
В ходе начавшегося контрнаступления под Москвой 33-я армия освободила Наро-Фоминск, Боровск и Верею, но была к тому времени полностью истощена и обескровлена. Тем не менее, Ефремов получает новый приказ Жукова - о наступлении на Вязьму, хотя в этом уже не было никакой нужды и оперативной перспективы. К началу февраля армия вышла в район юго-восточнее Вязьмы и попыталась с ходу овладеть городом, но была отрезана от основных сил фронта. Жуков был в гневе и даже поставил вопрос о несоответствии Ефремова занимаемой должности.
Действуя в тылу врага, наши бойцы до июня 1942 года удерживали обширный район, сковывая значительные силы немецких войск. Поняв катастрофичность положения, Ставка прислала за тяжелораненым генералом (тот был ранен в спину и обе ноги) самолёт, однако тот отказался покидать своих измученных солдат и отправил на самолёте боевые знамёна своей армии и раненых солдат. После чего, не желая попасть в плен, застрелился.
Немцы похоронили советского генерала с воинскими почестями. При этом немецкий генерал приказал выставить пленных из армии Ефремова перед своими солдатами и сказал: «Сражайтесь за Германию так, как сражался этот генерал за Россию!»
Современные исследователи отмечают высокую стойкость личного состава армии: «Ни свидетельства выживших, ни немецкие трофейные документы не обнаруживают ни одного факта коллективной сдачи в плен. Не сдавались до последнего». Сам Сталин, кстати, никогда не верил в его плен или предательство.
А попавшего в чудовищные обстоятельства генерала Ефремова можно считать настоящим мучеником. Но лишь в 1996 году подвиг командарма был оценён по заслугам (правда, уже новым государством): ему посмертно было присвоено звание Героя Российской Федерации.
Читайте мои предыдущие публикации на канале:
Уважаемые читатели, подписывайтесь на мой канал! Проявляйте уважение к автору и друг к другу, воздерживаясь от откровенных оскорблений, хамства и мата в комментариях!