Настя слушала рассказ дочери и старалась улыбаться. Но когда вышла из комнаты, позвала свою мать:
— Мама, где вы?
Марфа Игнатьевна не спешила отзываться.
Только с третьего раза подала голос.
"Кромка льда" 4 / 3 / 1
— Чего разоралась? Слышу я. Подойди по-человечески. Горланишь как ворона.
Настя схватила мать за шею и стала её душить.
— Ты что творишь, — хрипела Марфа, — что творишь? Бог с тобой! Никак помешалась на том, что муж твой бросил тебя. И приплод твой новый ему не нужен. Что же ты ему не сказала, что на сносях? Убивай, давай! И потом родить не сможешь. Будешь в муках корчиться, никто к тебе не подойдёт за то, что ты мать жизни лишила!
Настя ослабила хватку, грузно опустилась на стул. Закрыла лицо руками и зарыдала.
Пока Марфа Игнатьевна откашливалась, её дочь плакала.
— Говорю тебе, не позорься. Пётр Александрович видный человек. Умный, воспитанный. Сдался тебе этот пролетариат. Он же не стоит даже твоей волосинки! У него, небось, баба в городе. А ты тут слёзы льёшь. А Пётр — человек ответственный, и ребёночка воспитает, и Сеньке ума даст.
— Вы зачем Тамаре рассказываете о своей жизни? Куда маленькой девочке ваши приключения? Отчего же это сказкой стало? Меня позорите, что себя не с тем связала, а сами-то…
Марфа Игнатьевна усмехнулась.
— А… Вот откуда ноги растут. А мне скрывать нечего. Пусть знает, какая может быть любовь.
— Какая любовь в 9 лет? Вы в своём уме?
— В своём в отличие от тебя.
— Ну тогда не забудьте рассказать правдивую концовку. Чтобы внучка знала, какое чудовище её бабушка.
— Дура ты, Настька…
Марфа Игнатьевна вышла из дома.
С того дня с дочкой не разговаривала.
Тамара выздоровела. Когда бабушка собралась в очередной раз на реку, увязалась с ней. Но Марфа Игнатьевна велела внучке остаться дома.
Тамара не знала, чем себя занять.
Дома никого не было. Сеньку мама взяла с собой на работу. И Тамара решила пойти в ветеринарный пункт.
Захотелось ей поведать матери о разговоре, который подслушала ночью.
Но по пути встретила свою подружку Варю.
Та почему-то стала от Тамары убегать. Тома еле догнала её.
— Ты чего, Варя? Убегаешь вдруг. Не виделись давно.
— Некогда мне с тобой беседы вести, уроки надобно делать. Ты вот в школу не ходишь, а пишешь красивее нашей учительницы. Я тоже хочу так научиться.
Варя вдруг покраснела и произнесла:
— Я тетрадку у тебя взяла на время. Толстенькую такую, под книжками лежала.
Варя побагровела.
— Ах это ты! Воровка ты эдакая!
— Да я верну, верну! Мамка на работу уйдёт, найду и верну! Пропала твоя тетрадка!
Тамара теперь всё поняла: Варя украла тетрадь, её нашёл Геннадий Ефимович и передал своему другу Петру Александровичу. А тот в свою очередь пришёл к Марфе Игнатьевне и стал угрожать.
— Я бы тебя и без воровства писать научила, — обиженно пробормотала Тамара. — Иди ищи…
Варя побежала в сторону своего дома. Тамара же думала о том, как теперь забрать дневник у Петра Александровича. О подслушанном разговоре решила пока матери не говорить.
Через два дня уже поздним вечером, когда мама пожелала Тамаре добрых снов, в дом постучали.
Пришёл Варин отец и начал с порога:
— Анастасия Алексеевна, отчего же ваша дочь так запугала мою, что она теперь из дому боится выйти?
Настя смотрела на Геннадия Ефимовича с удивлением.
Марфа Игнатьевна решила полюбопытствовать и тоже вышла из своей комнаты.
— Это ж как ребёнка надо запугать, чтобы она вот так боялась? Мне бы с вашей дочкой беседу провести.
— Она спит, — сказала Настя.
— Ну так разбудите, Анастасия Алексеевна. Негоже так поступать.
Тамара не стала дожидаться, пока её позовут. Поднялась с кровати, вышла к гостю.
Смотрела на него сонными глазами.
— Что же ты, Тамара, Варюху запугала? — переключился на неё Геннадий Ефимович.
— Что же ты, Тома? — спросила Настя.
— Ох, Тамара, ремень отцовский о тебе рыдает, да нет отца-то! Сиротинушка ты наша, — запричитала Марфа Геннадьевна.
В комнате воцарилась тишина.
Все пытливо смотрели на Тамару. Она вдруг обратилась к отцу Вари:
— А что грозит человеку, укравшему чужое?
Геннадий Ефимович усмехнулся:
— То же, что и тому, кто от советской власти драгоценности в подвале прячет.
Настя и её мать покраснели.
Отец Вари подошёл к Насте, схватил её за плечи и зло прошипел:
— Ещё твои выродки к моей дочке подойдут, серебро ваше на переплавку поедет…
И вышел, громко хлопнув дверью.
— Чего это такое было? — дрожащим голосом спросила у дочери Марфа Игнатьевна. — Никак Генка решил до нас добраться? Неужто антисоветскими элементами нас посчитал? Давай поскорее серебро прятать. А то нагрянут…
Настя долго стояла с опущенной головой, потом накинула на плечи шаль и вышла на улицу.
— Ты куда в ночь, малахольная? Не работаешь ведь сегодня! — кричала ей вслед мать.
Тамара заплакала.
— Спать иди! — прикрикнула на неё бабушка.
Настя шла по тёмной улице. Шла к дому Петра Александровича.
Накануне он принёс ей котёнка. Попросил забинтовать тому лапу. Разговорились. Он посетовал, что муж Настасьи живёт нынче в городе.
Настя почти не отвечала на его вопросы, возилась с лапой котёнка.
Пётр перед уходом сказал:
— Анастасия Алексеевна, времена нынче неспокойные. Вы в случае чего не стесняйтесь помощи просить. Помогу по мере своих сил.
А потом подошёл к ней ближе и прошептал:
— Спрячьте всё лишнее, проверки грядут.
— Ничего лишнего у нас нет, — возмутилась Настя.
Пётр Александрович улыбнулся загадочно и произнёс:
— Так я могу и найти в случае чего.
Было так много работы, что Настя об этом разговоре вспомнила только когда Геннадий Ефимович пришёл обвинять в чём-то Тамару.
Зачем она шла сейчас к Петру, Настя не знала.
Постояла у его калитки. Вошла. Небольшая собачонка сначала затявкала, потом стала вилять хвостом.
Настя постучалась в окно.
— Иду, иду! — раздался голос хозяина, и у Насти началась паника.
Она вдруг присела на корточки, сжалась вся, думала, что Пётр её не заметит.
Но он подошёл, коснулся её плеча и произнёс:
— Что случилось, Анастасия Алексеевна? Кто обидел вас, Настенька?
Настя поднялась на ноги. Посмотрела Петру в глаза.
— Котёнка пришла проведать. Надо бы перевязку сделать.
— А-а-а… — протянул Пётр Александрович. — Ну проходите, проходите. Пациент вас ждёт.
Петр взял Анастасию за руку и повёл в дом.
Уже при свете яркой лампы Настя заметила, что хозяин дома одет в длинный халат из бархата. Его ноги были обуты в шёлковые тапочки.
Настя усмехнулась и выпалила:
— Это что ж у нас партийные работники в царских одеждах стали ходить?
Пётр смутился вдруг и произнёс:
— Да вы не подумайте плохого. Подарок это из конфиската. Я вроде как заслужил. Премировали меня этим.
— Премировали… — задумчиво произнесла Настя.
— Именно так!
Пётр Александрович неспешно поставил чайник на примус.
— Отведаете со мной кофе? — предложил он гостье.
— Не откажусь, — кивнула Настя.
Она присела на краешек стула.
Пока Пётр Александрович накрывал на стол, рассматривала комнату.
Пётр жил в бывшем доме священника. Для Насти было странным, но в комнате до сих пор пахло ладаном. Хотя того священника арестовали ещё в 1932 году.
— Вас тоже пугает этот церковный смрад? — поинтересовался вдруг Пётр. — Поверьте, я не верю в колдовство, но тут у меня нет объяснений, увы… Всё перемыли, побелили, даже печь сложили новую, а ладаном так и воняет. Мне кажется, что я и сам уже им пахну. Вот недавно духи мне в счёт премии дали, как-то спасаюсь временами.
Кофе пили молча.
Анастасия заметила, как воспитанно вёл себя Пётр за столом. Не стучал ложечкой по кружке, не чавкал, как её муж. Все его движения были настолько аристократичными, что она даже засомневалась в том, что Пётр такой ярый борец за советскую власть.
Хозяин дома нарушил молчание.
— Скажите, Анастасия Алексеевна, по сравнению с прошлым годом, у нас прирост скотины вырос?
— Вырос, — кивнула Настя. — Кормов стало больше. Сена разрешили закупить побольше. Не голодали коровки, поэтому смертей не было. Пусть так и будет теперь. Мне радостно, что становится больше колхозное стадо.
— Отчего же вы молчали на заседании на прошлой неделе, когда вас попросили цифры озвучить?
Настя пожала плечами.
— Так я не готова была. Мне и слова то не давали раньше.
— Вас премируют, Настенька. Вы отчёт сделайте. Я позабочусь… Вы простите, что я так по-домашнему «Настенька». Имя у вас светлое, красивое, как и вы…
Настя вдруг резко вскочила из-за стола. Отодвинула от себя кружку с кофе и протараторила:
— Мне домой пора, прощайте…
— А как же пациент? — кричал ей вслед Пётр.
Но Настя уже бежала по улице.
На стуле осталась её шаль.
Пётр Александрович накинул её на себя и прошептал:
— Пахнешь ты любовью, Настенька… Всё у нас с тобой будет хорошо!
Марфа Игнатьевна не спала. Ждала дочь.
— Ты время видела? — заворчала она.
— Видела, — съязвила Настя. — Идите спать!
Утром Пётр Александрович принёс котёнка на осмотр.
Продолжение тут
Всем желаю прекрасных выходных.
Спасибо огромное за пожелания здоровья!
Все мои книги тут