На берегу пруда, поросшего яркими кувшинками и затянутого вдоль берега ряской, сидел барон Перийский. Дождик, собиравшийся с обеда, обошел имение стороной, принеся лишь легкую прохладу. Барон неторопливо ломал кусочками стебель кувшинки, делая ожерелье из цветка. Дело было нехитрое, однако требовало сноровки – тонкая кожура стебля должна была остаться нетронутой с двух сторон, и барон всецело предавался этой забаве деревенских парубков, желающих удивить и порадовать своих зазноб. Занятие успокаивало барона и помогало собраться с мыслями.
Мысли же барона были далеки от деревенской пасторали.
Кочевники, получившие серьезный разгром у брода возле Побережья, отошли от границ для передышки. Лишь редкие разъезды будоражили села, однако местные дружины худо-бедно гоняли незадачливых добытчиков по окрестностям, не давая разгуляться.
Между тем, шулмусы в степях стали вести себя совершенно бесцеремонно, собираясь по трое и не ожидая, как раньше, обороненной корки от путников, а нагло требуя контрибуций, репараций и кое-где даже заговаривая о ленном праве.
С самого же Побережья доходили новости о появившемся морском драконе, который пожирает рыбаков, топит торговые корабли и всячески препятствует прибрежной торговле. Достоверных сведений об утопленных кораблях, равно как и пожранных рыбаках не было, но это не мешало экипажу какой-нибудь шхуны при виде дракона в полном составе бросаться за борт. Порою ветер уносил шхуну без экипажа в море, порождая слухи о «летучих пиратах», но чаще экипаж, охладившись, карабкался обратно на борт. Если кого не досчитывались, то твердо списывали это на рацион кровожадного чудовища.
Моряки по тавернам пересказывали друг другу истории встречи с драконом, которые со временем обрастали совершенно уж чудовищными подробностями, а последние рассказы уже повествовали об орудующей вдоль побережья шайке драконов, только и мечтающей выловить из моря какого-нибудь незадачливого рыбака.
Последствия для побережья были самые печальные – пользуясь беспокойством, рыбаки задрали цену на рыбу втрое, а торговые корабли за провоз товара плату объявляли совершено чудовищную.
На дальнем краю Побережья, среди совершенно диких скал, объявился неведомый ранее трехголовый огнедышащий дракон. Объявился как раз после извержения вулкана, что уже было знаком недобрым. Дракон же, паче чаяния, крупный и мелкий скот воровским образом не таскал, предпочитая выменивать его на рыцарские латы, щиты, мечи, а также прочие полезные в хозяйстве предметы. Попытка жертвоприношения дракону со стороны местного старосты закончилась неудачно – дракон объявил, что он не идолище поганый, и в жертвах для пропитания совершенно не нуждается. При этом средняя голова с отвращением плюнула на принесенную свинью и обозвала ее не кошерной, а старосту поперла, наказав в другой раз жертвоприношение обозвать жестом доброй воли, а нести, коль уж захочется, барашка или теленка.
Догадливый староста принял замечания к сведению, объявил себя эксклюзивным поставщиком всевозможных жертвоприношений к дракону и организовал сбор различной живности по побережью, не забывая при этом регулярно отправлять в город обоз с копчениями и иной мясной продукцией длительного хранения, а также бывшими в употреблении предметами рыцарского обихода и прочей утварью.
По опыту барон знал, что недолго осталось ждать того момента, как пара местных дураков пойдет избавлять народ от драконов, заодно тайком мечтая приобрести славу народных героев. И если в случае с морским драконом можно годами плескаться на лодочке, так и не увидев чудовище, то со Змеем Горынычем все было хуже. Дойти до пещеры и пустить в Горыныча стрелу – дело нехитрое. И даже есть шанс остаться навеки в истории в виде силуэта на закопченном камне.
Однако следом, как правило, следовала слезная челобитная королю, где подданные настоятельно просили избавить от полного разорения вкупе с поеданием со стороны дракона. Король на подобные просьбы обычно посылал рыцарей, наказывая без головы дракона не возвращаться, и через пару недель рыцарские оргии плавно перетекали от замка «овального стола» в попутные деревни, где местные жители запоздало понимали, что самый свирепый дракон жрет всяко меньше, чем полсотни рыцарей со слугами, менестрелями, дамами сердца и дамами иных внутренних органов. Да и беспорядку от дракона было несравненно меньше – в крайнем случае, мог пожечь пару хат. Но, как правило, было поздно – челобитную, как и рыцарей, отозвать не было никакой возможности. Да и королю далекий поход в полсотни пьяных почитателей древних традиций был милее, чем эти самые почитатели возле дворца. Ибо одной из самых древних традиций в любом королевстве были дворцовые перевороты.
Барон доделал ожерелье, придирчиво его осмотрел и, найдя, пригодным для украшения, опустил на воду. Минут через пять вода в пруду покрылась рябью и дородная русалка вынырнула возле ожерелья. Примерив его на себя, она подмигнула барону.
- Балуешь меня, красавчик.
Барон откинулся на берегу и улыбнулся.
- Не вижу никакой причины не побаловать тебя в этот летний день.
Русалка кивнула.
- В любезностях силен, барон. О чем брови хмуришь?
Барон махнул рукой.
- Да у нас вся жизнь – брови хмурить. То слева прижмет, то справа попустит. Как сама?
Русалка пожала плечами.
- Так у нас каждый гад на свой лад. Водяной новую забаву нашел – раков свистеть учит.
- Раков? – удивился барон. – И как успехи?
Русалка звонко рассмеялась.
- Вчера один рачок свистнул. От натуги. А как начали разбираться – он пиявок объелся, живот вспучило.
Барон тоже рассмеялся.
- Передай водяному, что у реки и лягушачьих концертов достаточно. А если еще и раки свистеть начнут – это будет войско кочевников на стоянке. Могут с перепугу из пушек лупануть.
Русалка, смеясь, поправила ожерелье и кивнула.
- Передам. Пусть лучше зимовальные ямы готовит, пока тиной не заросли.
И, махнув рукой, русалка с легким всплеском ушла под воду.
Барон встал и пошел к дому. Новости с Побережья совершенно не радовали.
Допустим, к морякам можно отрядить ведьмака, который справедливо считается знатоком разной нечисти. Объявит, что дракон безвредный, питается водорослями, и ажиотаж немного охладит. Но к рыбакам, а тем более к купцам ведьмаку путь заказан. Против наживы, которую они себе придумали под маркой жестокого дракона, никакое слово ведьмака не будет услышано. Более того – наймут его самого вроде как для избавления, да постараются под шумок избавиться. Чтобы не путался под ногами, торговлю не рушил.
Со Змеем Горынычем тоже история непростая. Егерь, конечно, старосту легко за ухо возьмет, да мозги прочистит. Но слухи об огнедышащем драконе уже поползли по королевству, и осатаневшие от безделья рыцари со дня на день кинутся наперегонки за редким трофеем. А газ нынче, как справедливо заметила средняя голова Горыныча, дорог, всех не прожаришь до хрустящей корочки. И егеря тут не помогут, дело государственное.
В голове барона крутилась головоломка, в которой не доставало какой-то важной детали, которую барон упускал.
Дойдя до дома, барон кивнул дворецкому и прошел в кабинет. На столе было сервировано пять мест. Барон удивленно оглянулся.
- Мы кого-то ждем?
Дворецкий кивнул.
- Едет граф Мангус и с ним группа егерей, что ходила в Священную Рощу.
Барон задумчиво обвел взглядом сервировку. Он давно привык к тому, что у дворецкого свои источники информации, из которых он заблаговременно узнавал о званых и не очень званых гостях. Группу егерей, признаться, барон и сам ждал в ближайшее время. Но вот визит графа был неожиданным.
И тут у барона в голове внезапно сложилась головоломка. Граф Мангус! Та самая важная деталь, которая решает все проблемы. С купцами, рыбаками, даже отчасти с рыцарями.
Барон с облегчением вздохнул, поставил на стол графин с ромом и сел на диван.
Прибыль купца – святое дело. Ни один казначей купца не переспорит, не обхитрит, это уже доказано неоднократно. И ни один инспектор купца на убыток не перегнет.
Упрямство рыбака тоже неискоренимо ни уговорами, ни угрозами. Перегнешь палку – рыбак найдет сто мест, где продаст свою рыбу без лишних глаз.
Но!
Совершенно не стоит быть хитрей купца и упрямей рыбака, не нужны никакие заумные доводы и аргументы.
И паутина любых интриг рвется как тонкая нить, когда появляется граф Мангус и говорит:
- ИДИ, ДУРАК, И ДЕЛАЙ, КАК ВЕЛЯТ! И, кстати, где тут у вас кочерга, я нынче без шпаги, налегке.
Барон улыбнулся и посмотрел в окно на подъезжающую карету.