Истекала вторая неделя, как я согревалась на вокзале. Здесь же ночевала и пряталась, стараясь не привлекать к себе внимания. Всё это время я надеялась, что Игорь одумается и позовёт меня обратно...
Расскажу по порядку.
Два года назад я выпустилась из детского дома. К слову, в казенном доме я провела большую часть своей жизни. При встрече с Игорем мне привиделось, что это любовь с первого взгляда. Красивый, статный, он казался мне таким сильным, мужественным и, главное, заботливым. Разве могла я, обычная девчонка с неприглядной судьбой сироты, мечтать о таком мужчине? Я боготворила его, грезила ближайшей свадьбой и счастливым будущим. И вскоре переехала к нему. Но мой молодой человек не спешил делать предложение. Да и свекровь меня невзлюбила, считая приживалкой и нахлебницей. Каждый раз, навещая сыночка, старалась оскорбить меня и унизить. Я терпела и молчала, лишь бы оставаться с Игорем. И, как оказалось, зря!
Однажды я почувствовала себя плохо: тошнота, слабость... «Этого ещё не хватало!» — подумала я, разглядывая две полоски. Как ни странно, Игорь на первых порах обрадовался. А свекровь, прознав о моём положении, немедля приступила к действиям.
Поначалу убеждала меня избавиться от малыша, но получила жёсткий отпор. А после этого и вовсе заявила сыну, мол, ребёнок не его, а нагулянный. Обвиняя меня в меркантильности и желании прибрать к рукам семейную квартиру, машину и деньги. Да так умело мать посеяла зерно сомнения в голову сына, что уже в скором времени Игорь начал отдаляться. Он перестал замечать меня, а вскоре и приходить домой ночевать. Я поняла, у Игоря появилась другая. Но, имея уже округлившийся животик, отчаянно цеплялась за эти отношения.
В один из дней, вернувшись в нашу квартиру из поликлиники, я застала там свекровь. Таисия Ивановна собирала мои вещи, с яростью швыряя в клетчатый баул. Я оторопело застыла на пороге.
— А, явилась непутевая, — прошипела, стирая пот со лба, мать Игоря.— Чего глаза таращишь? Прикрылась твоя кормушка, дорогуша. Всё, отправляешься на вольные хлеба.
— Где Игорь? — с трудом сдерживая слёзы, спросила я.
— Не хочет он тебя видеть. Попросил собрать твои вещи. Ой, ой, сопли распустила! Ты меня не разжалобишь! Думала облапошить моего сына? Я тебя насквозь вижу. Мерзавка! Ишь, нагуляла ребенка! И сыночку подсунуть хочешь? Я своего Игорешу достойным мужчиной вырастила и не для такого отрепья, как ты. На вот сумку и иди подобру-поздорову. И забудь дорогу сюда! Усекла?
Я умоляла Таисию Ивановну не прогонять меня, но та, забрав мои ключи, силой выпихнула меня за дверь. Идти мне было совершенно некуда. Просидев на лавочке у подъезда несколько часов и продрогнув под осенним дождём, направилась на вокзал.
После я звонила и даже приезжала к Игорю на работу, но он избегал встречи и разговоров со мной. Я смогла передать со знакомой записку для него, в которой клялась в верности и просила забрать меня с вокзала. Игорь не пришёл за мной. Мне ничего не оставалось, как вернуться в дом, доставшийся от матери и отца.
Меня забрали в детский дом в возрасте шести лет. А когда мне исполнилось пятнадцать, родители умерли, выпив палёной водки, так и не навестив меня ни разу за прошедшие годы. В памяти сохранились постоянные пьянки, крики и побои. И, увы, не единого приятного воспоминания о жизни в семье.
Сам дом находился недалеко от города, в небольшом поселке. И достался отцу от моей покойной бабушки. Маленький, старенький и обветшавший, он был моим единственным вариантом. Выудив из кармана последние деньги, купила билет на автобус.
Я приехала в полдень. Холодный дождь хлестал по лицу, смывая мои слёзы. Я шла по едва знакомой улице и не прогадала. Детские воспоминания помогли мне найти дорогу домой. Все окна, кроме одного, оказались наглухо забиты. Старый шифер на крыше отдавал зеленью. Обугленные солнцем стены проседали. Дом выглядел унылым, и от одного его вида меня накрыла ещё большая тоска.
С трудом открыв калитку, я прошла к двери дома. Заметив огромный амбарный замок, растерянно остановилась на крыльце.
— Где же ключи, — обратилась я в пустоту.
И неожиданно услышала женский голос:
— Кого это тут черти носят в такую погоду?
За калиткой, покрыв голову капюшоном, стояла грузная женщина лет шестидесяти.
Я уже хотела ответить, но женщина опередила меня.
— Ленка, ты, что ли? Всё эти годы ни одной живой души в доме не являлось. Мы уж решили, что померла ты в казенных стенах. Я Любовь Степановна. Тётя Люба! Помнишь меня?
— Помню, — солгала я. — Тётя Люба, вы не знаете, где ключи от замка? Все, чего мне сейчас хотелось, так это скорее зайти в дом и скрыться от чужих глаз.
— А как же. Знаю! Погляди под лестницей. Ленка, ты, наверное, дом продавать приехала? Я готова купить твою старую халупу. Хоть завтра, а? Заплачу двести тысяч. И поверь, для нашей деревни немалая сумма, — не унималась соседка, пока я доставала ключи.
— Я жить приехала. Вы извините, в дом пойду, устала с дороги и промокла, — стремясь скорее улизнуть, ответила я.
—Ты подумай, девочка. Подумай! - раздалось её напутствие, прежде чем я закрыла дверь и оказалась внутри дома.
В нос ударил запах сырости и плесени. Пробовала включить свет, но оказалась, электричество отрезали. И лишь уличный свет, пробивающийся в единственное не заколоченное окно, чуть освещал дом. Присев на старую железную кровать, я растерянно осматривала дом в полумраке. Он состоял из сеней, кухни и комнаты. Из уцелевшей мебели сохранилась кровать, небольшой стол и две табуретки. Повсюду валялись разбросанные вещи, разбитая посуда, бутылки и какое-то тряпьё. На стене я заметила старую фотографию, на которой были запечатлён родители и я, сидевшая посередине. Я ощутила нахлынувшие на меня горечь и отчаяние. Взяв фотографию в руки, громко зарыдала. Проклиная свою жизнь и жалея себя, не хотела жить. Казалось, я находилась на самом дне, откуда мне никогда не выбраться. Меня колотило от истерики и холода. Собрав старое тряпьё, бросила всё на почерневший матрас кровати. И, стараясь согреться, зарылась в кучу. Под гуляющий ветер в доме, уставшая и обессиленная от произошедшего со мной за предыдущие дни, я задремала.
Меня лихорадило, а сны тревожили и пугали. Иногда сквозь вой ветра, я слышала тяжёлые вздохи и кряхтение. До моего слуха доносился скрежет старых половиц, словно от тяжёлой поступи. Единожды мне примерещилось, будто кто-то тормошит меня, пытаясь, прогнать из дому. «Устала, устала, устала», — пронеслось в моей голове и я снова погрузилась в дремоту.
Проснувшись утром, окончательно осознала, надо выкарабкиваться из той ямы, в которой оказалась. И собрав волю в кулак, посетила администрацию. Где мне пообещали посодействовать и прислать в ближайшее время электрика. Но точную дату так и не озвучили. На мои просьбы помочь сегодня, развели руками, ссылаясь на большую загруженность сотрудников. Не подействовали ни мои уговоры, ни мои слёзы. Захлёбываясь слезами и проходя по коридору, я столкнулась с молодым мужчиной. Бросив на меня пронзительный взгляд, он скрылся за одной из дверей.
Вернувшись и доев оставшийся хлеб, купленный вчера на вокзале, я принялась выгребать хлам. Сгребла весь мусор, вымела избу. Всё это время мне казалось, будто за мной пристально наблюдают. И от этого взгляда по моему телу бегали мурашки. Временами, оборачиваясь и всматриваясь в тёмные углы дома, я искала невидимого незнакомца глазами. Покончив с мусором, решилась опробовать старую печь. Некоторое время разглядывала её, не зная, с какой стороны подойти и с чего начать. После, собрав в сарае полусгнившие дрова, закинула их в печь. Подожгла и, довольная собой, присела рядом.
Ох, что тут началось! Густой дым повалил из печи и в одно мгновение заполнил помещение. Перепуганная на дрожащих ногах и с ведром в руках, я бросилась ко двору, к колонке. И прямо у своей калитки, я снова налетела на того самого мужчину, которого встретила в администрации. Завидя дым из дома, он бросился внутрь. В общем то, уже через минут тридцать дым выветрился и печь начала согревать стены дома. И всё благодаря ему. Молодой мужчина представился Алексеем и сообщил, что пришёл осмотреть фронт работы для подключения дома к электричеству.
— Мне сообщили, якобы все сотрудники заняты! — удивилась я.
—Так и есть. Я по своей инициативе, — твёрдо ответил он, оглядывая проводку, а заодно и мой дом. Его лицо выражало недоумение. — Как вы здесь собираетесь жить? Не дом, а сарай, — не скрывая брезгливости, продолжил Алексей. — Да ещё и дитё растить?
— Не ваше дело!
«Можно подумать, мне есть куда идти! » — подумала я, а в слух добавила: — Всё осмотрели? Думаю, вам пора!
— Ну, не сердись, — смилостивился он и достал из внутреннего кармана свечи. — На, возьми. Придётся потерпеть. Я постараюсь помочь как можно скорее. Ты меня не знаешь, а я помню тебя. И как от родителей увозили, как плакала и кричала, зовя их. Ты ещё совсем крошкой была, а я в старших классах учился. И вот ты снова здесь. Вернулась в отчий дом.
Окинув меня задумчивым взглядом, Алексей попрощался и ушёл. В это самое мгновение мне показалось, что в дальнем углу зала зашевелилась мрачная и зловещая тень. Она смотрела на меня с презрением, недовольно сопела и сердилась. Я зажгла свечку и медленно направилась к углу. Осветив его и никого не найдя, решила, что на сегодня с меня хватит. И, примостившись на старом матрасе, разморенная теплом печи, задремала...
