Месяц безмолвно взирал с небес вниз на столицу славного королевства Аар, его дворец и окрестности. Сотни огоньков сновали по темным улицам, королевскому парку и периметру дворца, подчиняясь каким-то неслышным командам. На площадях ,утонувшего в ужасе города, полыхали огромные костры и то и дело от них призрачными тенями отлетали души загубленных невинных жертв.
Может быть, не в силах больше смотреть на это, молодой месяц закрылся набежавшими облаками и перестал лить свой свет вниз на мрачную картину. А может, услышал молитвы несчастных, ещё скрывавшихся от смерти по темным закоулкам людей, он решился хоть как -то им помочь?
...Когда, обессиленную, всю в синяках и кровоподтёках Лотту, вытолкнули в оконный проём два монаха и она, пролетев с десяток метров вниз, упала на тела других несчастных, то всё это произошло уже в полной темноте. Ей повезло, она упала на труп Перри. Даже после смерти, он смог спасти её, заслонив собой от острых камней. Удар все же заставил скрючиться девушку от боли и на миг сбиться с ритма её сердце. Но мозг, сохраняя сознание, твердил ей одно: “Беги, беги!”
---Кажись, готовы!---сказал напарнику, выглянувший из окна Старой башни, монах-мечник.--- Хотя последнюю, надо было здесь придушить!
---Хвала Святому Антонию, там такие камни, что вряд ли спастись!---ответил его товарищ,---но проверить придется! Иначе брат-отсекатель, нас самих вниз скинет!
---С него станется!---буркнул первый.---Пошли, поглядим?
Оба спустились по узкой лестнице вниз и обойдя Старую башню, подошли к груде тел. Светя себе факелом, они пересчитали трупы и с удивлением обнаружили, что одна из жертв исчезла. Монахи заметались во тьме, но напрасно. Последней девушки не было. Тогда, проткнув для верности остальные трупы мечами, братья-метельщики заспешили прочь. Пройдя немного, они условились ни о чем не говорить брату Иммерту, ибо знали, наказанием за такое упущение будет отлучение от числа избранных Святым Антонием.
Шатаясь и придерживая зашибленную руку, босая, в лохмотьях когда-то роскошного платья, Лотта медленно пробиралась сквозь ночь мимо дворцовой ограды. Часто ей приходилось останавливаться из-за боли в боку или прятаться в кустах и за деревьями от орденских патрулей. С факелами в руках монахи продолжали вылавливать затаившихся еретиков. Выбравшись за пределы парка, она видела, как Черные гвардейцы и братья-метельщики ордена не спеша, сбивали в группы перепуганных на смерть людей, связывали попарно и уводили куда-то вдоль городского рва. Страх и боль мутили её разум, но ноги сами вывели к родному дому.
Выбитые окна и сорванные с петель двери, лучше всяких слов рассказали, что здесь произошло. Ещё недавно красивый белый особнячок, утопавший в цветах и зелени, увитый по самую крышу черским голубым плющом, теперь чернел пустыми проёмами и исходил дымом пожара, подсвеченным снизу языками пламени. С трудом узнавая свой дом и уже не таясь, Лотта кинулась к двум телам, лежащим у затоптанного грязью порога.
---Мама! Отец!---закричала она, узнавая стариков и падая рядом на колени. Оба её родителя лежали в осенней грязи и были задушены веревочными арканами братьев-метельщиков. Кто-то, исполняя последний долг, аккуратно сложил им руки на груди и даже прикрыл глаза камешками гравия. Слёз у Лотты уже не было. Они были выплаканы там, в Старой башне дворца от стыда, боли и по любимому Перри.
Глухое рычанье, оглашая собой двор, вырвалось из её груди. Не в силах что либо сделать и осмыслить, она, покачиваясь из стороны в сторону, тупо смотрела на отблески пожара прыгающие по белым лицам родителей. Внезапно, что-то холодное уперлось сзади ей в шею, заставив вздрогнуть от недоброго предчувствия. С ужасом ожидая смерти, она оглянулась назад и невольный крик радости сорвался у неё с губ. Собака! Овчарка! Их пес Фламмер, единственный из домочадцев, кто кроме неё выжил этой ночью. Скуля и повизгивая, огромный пес прижался к ней, ища защиты и ласки. Но Лотта, сама, дрожащая от страха и горя, только обняла его, прячась в грязной шерсти от смрада пожара и пролитой крови.
Тут, из-за дома появились два младших монаха-ключника. В подоткнутых за пояс рясах и в сандалиях на босу ногу, они шли, сгибаясь под тяжестью мешков и весело переговаривались. В мешках позвякивала серебряная посуда и другие, теперь уже не нужные казненным, вещи. На короткой уздечке за ними, понуро ступал черный статный конь, без седла, но в богатой попоне. Два совсем юных монашка остановились и удивленно воззрились на сидящую в грязи Лотту. Переглянувшись меж собою и одновременно сбросив мешки с плеч, они осторожно направились к ней.
Один из них, раскручивая на ходу веревочный аркан, нервно подергивал головой, а другой, отведя глаза в сторону, откровенно хотел бы сбежать.
---Ну?!---обратился к ней нервный, подходя ближе.---Вы... ты... Кто такая?
Фламмер, глухо рыкнув и оттолкнув плечом Лотту, серой молнией метнулся к нему. Свалив брата-ключника в грязь, он вцепился ему в горло и щелкнув клыками вырвал кусок плоти. Затем, уже с обагрённой кровью мордой, отпрыгнул и повернулся к другому собирателю чужого добра. Но тот, не дожидаясь своей очереди, с криками “На помощь, во имя Святого Антония!”, уже убегал по темной улице. Его услышали. И в ночи послышались ответные крики и бряцание оружия. Испуганная Лотта, в последний раз взглянув на родных, дом, маленький дворик, поймала за уздечку коня и постанывая от боли, с трудом забралась к нему на спину. Она узнала его, это был Скайгг, боевой конь Перри, на котором он вернулся с Севера. Верный Фламмер, бросив терзать монаха крутился рядом и задрав морду, повизгивая, торопил ее. Лотта, благодаря отцу, смотрителю королевских конюшен умевшая с детства управляться с лошадьми, развернула коня в сторону задворков и подбадривая его пятками босых ног, поскакала прочь.
В темноте ночи, то и дело сворачивая в проулки от внимания монашеских отрядов и вновь вырываясь на широкую улицу, она пронеслась через полгорода к Восточным воротам. Отряд братьев ордена Святого Антония, карауливший их, был застигнут врасплох - арбалеты разряжены, мечи сложены горкой у стены караулки, а в руках монахов вместо них пенился в больших кружках эль.
---Мать вашу!---на перестук копыт, из караульного помещения выскочил лейтенант Смайлс. Черный гвардеец был единственным кто попытался заслонить дорогу перед Лоттой. Его арбалет коротко тренькнул тетивой, посылая смерть в грудь девушке, но прыгнувшая откуда-то с боку из тени ночи овчарка опередила его на секунду сталкивая и нарушая прицел. Сбив Смайлса с ног, пес коротко полоснул его клыками по ноге, а мгновенно оказавшийся рядом конь вдавил копытом его голову в землю обочины, плюща её, как гнилое яблоко. Гневно завопили монахи, вскакивая и хватаясь за бесполезные арбалеты. Кое-кто бросился в погоню, яростно потрясая веревочной петлей, но конь, собака и девушка, стремительно промелькнув, исчезли в ночи.
Осенний ветер, холодный и пронизывающий, задул в спину Лотты, когда она бешеным галопом вылетела за стены города. Проскакав ещё мили две, Скайгг, повинуясь ей, свернул на юг. По узкой тропе, меж убранных крестьянских полей, он несся во весь опор унося девушку все дальше и дальше от смерти пока не достиг тёмной полосы леса. Здесь, Лотта передохнула сама и дала роздых коню. Спустя некое время, коротко свистнув шарившему в округе по кустам Фламмеру, она направила коня вдоль опушки совершенно не представляя, куда она едет и что же теперь делать дальше…