В раннем детстве Клюшкина совсем не понимала такого момента - зачем живые люди умирают?
И казалось ей тогда, что вопрос с умиранием человек может решить довольно элементарно. Чует вот, допустим, какой-то человек, что смерть к нему подбирается. И пугается очень, и плачет. Так вот тут главное - бежать начать. Наворачивать круги вокруг своей пятиэтажки. Так, чтобы ветер в ушах засвистел. Пусть даже и упасть немного, пусть и коленку разбить. Главное - бежать. Как вот сама Клюшкина бегает. И тогда никакая смерть тебя не догонит. И странно, что другие люди не додумались до такой простой рецептуры вечной жизни.
В доме Клюшкиной проживал старый дед Лившиц. Ему было лет сто или двести. Он носил все черное - шляпу и пальто. А еще длинную бороду - совсем белую. Как у Деда Мороза. Но Дед Мороз - это веселье с хороводами, а дедушка из седьмой квартиры был не слишком веселый. Ходил с клюкой по двору и смотрел в себя.
А потом дед Лившиц умер. И в подъезде вертикально стояла крышка его гроба - огромная и красная, в каких-то оборках. И венки из пластмассовых цветов и еловых лап тоже стояли аккуратным рядком. Клюшкина домой идти опасалась - ей казалось, что красная крышка непременно грохнется на нее саму, придавит как панцирь черепаху.
И она долго мялась у подъездной двери. Набиралась смелости - заходила, но подняться на свой этаж не решалась. В подъезде толпились чьи-то старики - тоже в черном и с бородами.
- Э, девочка, - сказал один из них, - бояться надо живых, а не мертвых. А дедушка Яков неплохой был человек. Но пробил его час. И кончились все силы. Ступай к себе домой уже.
И Клюшкина прокралась между крышкой, венками и дедами. И в тот день поняла она: а не убежать от смерти. Дед Лившиц, может, и захотел бы, да не сумел. Потому что силы все его кончились. И с клюкой не слишком-то уже набегаешься.