Столовая, впрочем, как и весь дом покойного мужа показалась Лизе совершенно чужой. Пустая, неприятно-графичная некрасивая комната с глупо-длинным столом, неуклюжими стульями с высокими спинками, резной старинной мебелью тонула в фиолетовом свете - солнце с трудом проникало сквозь тяжелые занавеси любимого мужниного цвета, и лишь редкие проблески золотого от гордых вышитых вензелей на ламбрекенах слегка оживляли этот мертвенный тон. Лиза удивилась сама себе - как ей могла когда-то нравиться эта обстановка, но в ней вообще что-то происходило, как будто спадала пелена с глаз, как будто она просыпалась от долгого полуобморочного сна - мир постепенно становился ярче, четче, у нее стали появляться какие-то желания, острые чувства, и даже боль стала другой. Не привычной - тяжелой, смутной, давящей, вызывающей сонливость и легкое безумие - она стала резкой, гневной, побуждающей к действию. Собираясь сюда, она, решительно отодвинув Виктора, который раскрыл над ней крылья, привычно стараясь защитить и укрыть, затянула свои рыжие кучеряшки в тугой плотный узел, пригладив волосы так, что они обтянули череп темно-золотым полотном, подкрасила глаза и губы, внимательно посмотрела в зеркало, почти не узнавая свое лицо, громко и отчетливо сказала
- Вить! Ты, конечно, можешь продолжать ваши тайны Мадридского двора, но я хочу, наконец, узнать правду. Я ничего не подписывала! Я родила своих детей своему мужу, и мне плевать кто и что мне куда подсадил. Мне плевать, понял? И я буду бороться за Алису до конца.
Виктор молчал, он разглядывал гневное лицо Лизы без удивления, он понимал, что происходит. Препараты, которыми ее пичкали все эти годы, серьезные и профессионально подобранные начали потихоньку выводится из ее организма, и Лиза постепенно становилась собой. Той, которую он когда то увидел впервые - юной, порывистой, чистой и бесстрашной. Вот только не приведет ли к катастрофе этот возврат? Этого он не знал.
- Ты не спеши, заяц. Жизнь - противная штука, у нее в карманах полно всякого-разного. И не всегда хорошего. Не торопись, мы будем вместе, разберемся. Ты готова?
Лиза еще раз глянула на себя в зеркало, кивнула
- Да. И вот еще, Виктор. Алиса отца не убивала. Я это знаю. У меня это вот здесь…
Она ткнула кулачком в грудь Виктора, да так, что он скривился от неожиданной боли
- Горит. Пошли…
…
Комната быстро наполнялась людьми, сновали эти одинаковые волкоподобные мужики, раскладывали какие-то бумажки, тыкая в них корявыми пальцами, гудели, как шмели, зыркая по сторонам равнодушно, холодно и злобно. Лиза не обращала на них никакого внимания, она ждала Ираиду, ждала так, как будто от ее появления решалась ее судьба. И дождалась. Правда Ираида пришла не одна - в столовую вошли три одинаковые женщины - рыжие, чудные, с легким налетом безумия в одинаково мутноватых, бутылочного цвета глазах, и разница была только в возрасте. Алиса не смотрела на Лизу, она бережно поддерживала под руку Жоззи, а та еле тянула ноги. За это время Серафима совсем сдала, постарела лет на десять, не меньше, но сходство между женщинами не пропало, а как будто стало еще ярче, и от этого страшнее. Они сели рядком с одной стороны стола, блондин указал резким кивком головы место, куда сесть Лизе и Виктору. Сам же встал в торце стола, постучал массивной ручкой по затесавшейся откуда-то металлической тарелке, дождался тишины и сказал
- Вас Елизавета Андреевна сюда пригласили не в целях следствия. Следствие, конечно, идет, но к вам оно не имеет отношения, оно само по себе. Почему не имеет? Потому что вы к Алисе не имеете отношения.
Лиза вскочила, кинулась было к этой белобрысой сволочи, но Виктор резко дернул ее назад, почти опрокинув на стул. Блондин усмехнулся, продолжил
- Я нанят уважаемой Ираидой и ее семьей для разрешения вашей семейной ситуации. Причем еще до этой трагедии, с убийством вашего бывшего мужа это просто совпало. Впрочем, появился хороший предлог, боюсь, иначе вас было бы сюда не заманить.
- Что значит - не заманить? Вы шьете тут моей дочери убийство, которого она не совершала, вы тут всё подстроили вместе с вашими рыжими сучками, а меня не заманить? Вы вообще варите своей белобрысой башкой, что вы несете? Вы что? Думаете, что я ее отдам на съедение этим гиенам? Идиот!
На Лизу с изумлением теперь смотрели все. Ираида даже раскрыла рот, привстала с места, не сводя глаз с бывшей тихони, Жоззи нервно трясла головой, полуприкрыв глаза, Алиса слегка оскалилась, показав острые зубки и прищурилась, вглядываясь. Блондин кивнул, спокойно открыл папку, пошуршал бумагами, толкнул их к Лизе.
- Читайте, Елизавета Андреевна. Это ваш почерк, отказ датирован, акт графологической экспертизы приложен. У вас нет дочери, вы признали это десять лет назад. Или это писали не вы?
Лиза дрожащими руками перебирала бумаги. У нее не было даже слез, она щурила совершенно сухие глаза, и именно от этой болезненной сухости строки читались трудно, буквы рябили в глазах. Недлинный текст, написанный ее рукой, однозначно говорил о том, что она, Лиза, знала, что ее использовали, как суррогатную мать, что она получила за свою услугу приличную сумму, и никаких претензий к своим нанимателям не имеет. Лиза абсолютно не помнила, когда она писала эти жуткие строки. Как будто кто-то стер из ее памяти огромным ластиком целый кусок жизни, и без этого куска жизнь ее превратилась в ничто.
- Это подстроено…Они воспользовались каким-то моим беспомощным состоянием, они что-то мне подмешивали, я буду подавать в суд…
Лиза понимала, что все что она говорит звучит жалко и беспомощно, что этого никто не слышит и не слушает, и тут, как назло, хлынули слезы. Она мяла в руках страшные бумаги, комкая их в мятый шар, и сквозь пелену слез смотрела, как Алиса идет к ней. Она снова почувствовала аромат - ядовитых цветов и полыни, так пахли эти женщины - бабка, мать и дочь - совершенно одинаково, будоражаще-безумно. Алиса присела рядом, коснулась ее руки
- Лиза, успокойся. Ты ничего не сможешь с этим сделать… Я не хочу жить с тобой, у меня есть мать и бабушка, я остаюсь с ними. Ты чужая мне - была, есть и будешь. Прости.
Алиса смотрела на Лизу равнодушно и холодно, и Лиза вдруг почувствовала полное отчуждение. Эта красивая девушка, копия Ираиды, почему-то больше не вызывала в ней никаких эмоций. Может только далекую, саднящую боль…
- Алиса… Ты что, правда убила папу? Зачем?
Алиса вдруг улыбнулась хищно и злобно, скривила красивый пухлый рот.
- Правда. А зачем ему жить? Он убил Руслана, так кто кроме меня? Мы свершили правосудие, теперь всем будет легче. Он получил свое, только не говори, что ты не рада…
Лиза с ужасом смотрела в такие знакомые и такие чужие глаза. Помолчав, она глянула на блондина, резко и отрывисто отчеканив
- Ты! Зачем! Меня! Вызвал! Тут же все решено и без меня…
Блондин вытащил очередной листок, встал и аккуратно уложил его перед Лизой
- Оно, конечно, юридически вы уже ни на что не имеете право. Но я рекомендую подписать это. Очень рекомендую, по доброму. Избежите многих бед.
Лиза тупо попыталась понять что такое "избежите", потом вскользь пробежала глазами какие-то пустые фразы о наследстве, подписала лист, отшвырнула его от себя, вскочила.
- Я свободна?
Блондин кивнул, Лиза медленно пошла к дверям, остановилась перед Ираидой, тихо сказала.
- Ты, тварь, будешь проклята навечно. Я знаю, что это твоих рук дело, девочка не причем. Сдохни!
Ираида смотрела насмешливо и брезгливо, как будто перед ней прыгал голый и смешной уродец. И от этого взгляда у Лизы тошнотно и муторно что-то порвалось в животе.